— Да, — чуть приосанившись, отвечал ему офицер. Был он не очень молод, может, поэтому казался генералу опытным. — Я имею патент ротмистра.
— Ну так отберите из городских юношей пятьдесят охотников, ловких и смелых, и на пяти лодках поднимитесь по реке до самых болот, узнайте, можно ли по реке добраться до твёрдой суши и сгрузить там пушки.
— «и сгрузить там пушки…», — повторял за ним негромко капитан-лейтенант Фиглер, записывая всё сказанное генералом на листок бумаги грифелем.
— Выяснить про твёрдую землю. Это всё? — уточнил ротмистр.
— Нет, не всё. Также обыщите ту округу и найдите лодки, на которых Ульберт ходит по реке, они там где-то должны быть, не берёт же он их с собой в замок. Лодки заберите или порушьте, если не будет возможности забрать. Тем мы обезопасим купчишек на реке, ну, хоть на время, пока он новыми не обзаведётся.
— Угу, — кивал ротмистр с видом уже едва ли не испуганным. Но, несмотря на его вид, генерал продолжал приказным тоном:
— Также поищите кого-нибудь из людишек его, нужен нам «язык», ведь мы до сих пор наверняка не знаем, сколько у него людей и сколько офицеров.
— Ах вот как! — воскликнул Хуго Фейлинг, когда барон наконец закончил. — Вон как всё, оказывается, хитро и непросто в ремесле воинском.
А Волков, закончив с приказами, велел Марии подавать обед для себя и приехавших господ.
За обедом господа офицеры вдруг начали изводить его вопросами… И вопросы те были так просты, что им любой из его капитанов ответил бы.
«Как дети, в самом деле, малые».
Всё волновались, как им лучше начать да что сделать. А Волкову, что провёл почти всю свою жизнь на войне, было едва не до смеха. Как всякой той мелочи можно не знать и дослужиться до звания капитана или пусть даже ротмистра?
«Не знают даже, сколько дозорных вперёд войска выслать… Не знают, что для тяжёлых орудий сменные упряжки лошадей обязательны. Хотя все были с боевым опытом. Но… Они же только в осадах сидели. Со стен воевали. Одно слово: городское воинство».
Впрочем, это было ему на руку. Опозорятся, не справятся с такими пустяками, так это только поднимет его авторитет ещё выше и покажет, что без него горожане даже разбойника сами изловить не смогут.
А когда гости уезжали, он стал собираться с ними, и сразу тут встрепенулась баронесса, что тихо и смирно вела себя во время обеда, изображая добрую жену.
— Куда это вы собрались, дорогой супруг мой? — спрашивала она с поддельной улыбкой.
— Проедусь, дорогая моя, провожу гостей, чтобы после обеда развеяться, а то салом зарастаю я от домашнего сидения, так скоро и в панцирь не влезу.
— Да? — жена явно не верила ему. — Что ж, езжайте, дорогой мой, только недолго, а то я волноваться стану.
— Недолго, недолго, — обещал он и уже через минуту выехал с фон Флюгеном вслед за каретами гостей.
Но долго их не провожал, а чуть дальше выезда из Эшбахта попрощался с господами горожанами, а сам свернул на восток и поехал в Амбары. А там, проехав мимо длинных зданий складов, мимо причалов, поскакал к дому на холме.
А в прекрасном доме слуги ему сообщили, что госпожа вместе с дочерью отбыла в Мален и сегодня её не будет.
Волков разочарованный вернулся домой. Почти как и обещал, отсутствовал он недолго.
Он и так был не в добром расположении духа, а тут ещё его супруга встретила его во дворе. Стояла в дверях и улыбалась противно, а когда он слез с коня и хотел пройти в дом, так она сообщила ему:
— А я вам разве не сказала, что беспутная наша соседка сегодня уехала в город?
Волков лишь взглянул на неё, придавая своему взгляду безразличие, и прошёл в дом.
— Надо было сказать, что её встретил наш конюх Ганс на дороге, может, вам и провожать гостей не захотелось бы, — бубнила из-за спины жена всё с той же своей мерзкой язвительностью.
«Дура!».
Он всё равно ей ничего не ответил, а в гостиной на комоде вдруг нашёл книгу, которую читал лет десять назад. То был большой труд на языке пращуров и звался он «Двенадцать цезарей». Ту свою книгу он продал, по глупости, за бесценок, а эту, видно, принёс Ипполит, чтобы по ней учить его сыновей языку мудрости. Барон эту книгу берёт, листает и оторваться уже не может, садится за стол читать, читает с вином и удовольствием. С большим удовольствием, хоть некоторые слова теперь уже вспоминает не сразу. И ему не мешает жена, полная недовольства и упрёков, и орущие сыновья, что устраивают драки со слезами тут же в гостиной. Он на всё это не обращает внимания и читает, читает, как в молодости читал, до тех самых пор, пока вдруг все в зале не замолкают. И жена перестала отчитывать служанку, и дети вдруг угомонились, все притихли, потому что… Потому что на невысокой колокольне у небольшой церквушки Эшбахта вдруг ударил колокол.
«С чего бы это? К вечерне ещё рано!».
Волков, как только до него дошёл этот звук, сразу ищет глазами фон Флюгена, но того на лавке нет. И тогда барон встаёт.
— Папенька, а что это колокол звонит? — спрашивает у него старший, который по лицу матери понял, что что-то происходит.
— Сейчас выясним, — отвечает сыну генерал.
Глава 34
Зря они волновались, событие оказалось радостным. Ещё не успел Волков одеться подобающе, как в покои его влетел возбуждённый фон Флюген и сообщил ему:
— Брюнхвальд идёт, уже на подходе.
И сразу порадовался генерал и успокоилась вся его родня, а колокола звенели на весь Эшбахт. И Волков, одевшись, пошёл встречать своего заместителя и товарища.
Поднимая на почти просохших дорогах пыль, входили в город колонны солдат и мушкетёров. Офицеры на конях впереди своих рот, видно, перед въездом в Эшбахт расчехлили свои ротные знаки, а главное знамя полка за полковником Брюнхвальдом вёз… не Максимилиан.
А уже закалённый в походах прапорщик Рольф Вернергер.
И тут, покинув строй, полковник Брюнхвальд свернул во двор к своему командиру и, спрыгнув с лошади, весь в дорожной пыли, сняв шляпу, поклонился, а потом сказал:
— Господин генерал, ваши люди вернулись все, есть хворые, в обозе едут, есть кто ноги сбил, но все живы и раненых нет, завтра подам вам списки.
— Друг мой, — только и смог произнести Волков и обнял своего старого товарища. — Слава Богу, вы вернулись. Езжайте домой и отдохните как следует…
Он ещё не договорил, но к нему, слезая с лошадей, уже шли и Дорфус, и Рене, и Роха вылезал из своего возка, и Вилли, и другие офицеры. Все старшие хотели поздороваться со своим командиром, а младшие офицеры, может, тоже хотели, но соблюдали субординацию, даже и не все капитаны решались подойти к генералу. Например, капитан Циммер, может, и хотел к нему подойти, он даже отделился от своей роты и отъехал в сторону, но подождал, постеснялся и поехал догонять своих людей. А Волков, когда его офицеры собрались возле него, радостные, хотя грязные и усталые, со всеми поздоровавшись, всем пожав руки, сказал им потом:
— Господа, сейчас никого из вас задерживать не буду, ступайте к жёнам своим и детям, а завтра жду вас всех в чине от капитана к себе на обед, и женщин своих берите.
Офицеры стали расходиться, но тут барон не удержался и спросил у своего заместителя:
— Всё было нормально, Карл?
— Все вернулись с деньгами, господин генерал, — отвечал полковник, улыбаясь, — и некоторые с хорошими.
— Кстати, я не вижу Максимилиана, — Волков по довольному виду Брюнхвальда понимал, что с сыном того всё должно быть хорошо. Тем не менее он спросил: — С ним всё в порядке?
— Да, с ним всё хорошо, у него завелись деньжата, и он остался в Малене, хочет купить новую одежду.
— Прекрасно, — заканчивает разговор генерал. — Завтра жду вас и госпожу Брюнхвальд на обед.
С самого утра началась подготовка к обеду. На заднем дворе резали кур и уток, зарезали молодую свинью. Мария по просьбе хозяина сама пошла по трактирам, чтобы попробовать и выбрать лучшее пиво, что есть в продаже, также купить сушёных фруктов, фруктов в сахаре и орехов. Вино у барона было. Варились яйца, пеклись хлеба и булки на масле. Подходило тесто для пирогов. Пироги Мария собиралась делать трёх видов. Открытые с мёдом и свежим сыром и два закрытых: с мясом и с яйцами и луком. Уток она решила делать давленых, по старому местному рецепту. Тем уткам головы не рубили, а сворачивали, потом их щипали и потрошили аккуратно, через маленький разрез в брюхе, затем клали уток в большие поддоны, солили и намазывали горчицей со всех сторон, а потом придавливали сверху грузом и ставили поддоны в низ печи, где жар совсем не сильный и где утка не жарится, не варится и не тушится, а томится час за часом, пока на пробах кости её не отделялись от мяса без всякого усилия и она не становилась оранжево-коричневого цвета.
Это долгое и трудоёмкое блюдо у кухарки барона выходило отменным, ничего подробного он не ел даже во дворце у герцога.
Всем делом кухонным взялась руководить сама баронесса, она бранилась и раздавала указания, всё пробовала и часто была недовольна, тем не менее генерал видел, что жена его знает, что делает, и уж как правильно накрыть стол, как расставить лавки и стулья, чтобы хватило для всех гостей, и как не подать к столу пересолёное блюдо.
Когда в доме у него стоял кухонный чад, а шум и суета были такими, что пришлось отложить обучение сыновей, так как те совсем теперь не реагировали на просьбы учителя, и генералу было уже почти плохо, к нему пришло спасение в виде его приятеля Карда Брюнхвальда. Теперь он сам был выбрит, и свеж, а одежда его чиста и нова. И теперь Волков вдруг заметил, что…
— Друг мой, да вы, кажется, постарели!
— Вот чёрт… — немного огорчился полковник. — Жена тоже заметила. Утром. Сегодня. Видно, не нужно было бриться. Наверное, щетина скрывает морщины, — и он тут же добавил: — А вот вы молодцом, генерал, только с тех пор, как я вас видел, кажется, прибавили малость под кирасу.
— Чёртова домашняя жизнь, всё лень, сплю, пока солнце не взойдёт, даже на коня влезать не хочется, — признался барон, и два старых солдата посмеялись.