Они уединились в столовой, так как большой стол в гостиной уже был накрыт скатертью и на него ставили блюда и стаканы. А Брюнхвальд достал листы бумаги и стал их выкладывать перед начальником. А там всё фамилии ротных командиров, фамилии ротмистров и цифры, цифры.
— Как вы без меня управились, Карл? — интересуется Волков, пока его товарищ разбирается в бумагах.
— Так вы же отбыли, когда всё уже было сделано, я только и следил за людишками, чтобы не дурковали.
— А что было такое?
— Ну а как же? Жизнь гарнизонная — она такая, — объяснял полковник. — Сами понимаете, сидение в гарнизоне даже бывалых офицеров ослабляет, а что уж про солдат простых говорить. Тем более если деньги у них имеются.
— Были деньги?
— Конечно! Те, кто с Дорфусом ходили, так они в серебре купались. А потом, когда в городе драки и пожары начались, так все при деньгах были.
— Пожары? — удивляется генерал.
— Конечно, пожары, — уверенно говорит его товарищ. — Едва ли не каждую ночь что-нибудь да полыхало.
— И кто же поджигал?
— Так людишки городские и поджигали, — объясняет Брюнхвальд. — Это пока вы были в городе, всё было спокойно, все к вам ехали, а как вы отбыли… — полковник машет рукой, — Спаси Господи. Драки каждый день, за каждый дом, с дубьём, с ножами, бьются фамилия на фамилию, без жалости. Зубы, глаза — навылет, кости ломали, бошки пробивали друг другу, с бабами приходили, чтобы те сразу откачивали, в общем, такое было, я такой брани и склок в городах, взятых на шпагу, не видал, — Карл смеётся. — Честное слово, до остервенения доходило, но, надо признаться, оружия в ход не пускали, дрались в основном честно. Ну а те, кто проигрывал, так потом ночью приходили и домишко, отбитый у них, поджигали, дескать, гори ты синим пламенем.
Брюнхвальд смеялся, а вот барону смешно не было, сидел владетель Эшбахта и недостроенного замка и думал, что останься он в Фёренбурге, то мог бы сейчас, может быть, половину своих долгов списать и пожаров с поножовщиной в городе не допустить. А Карл, словно издеваясь над ним, продолжал рассказывать:
— А начнётся пожар, так чтобы вся улица не заполыхала, я туда солдат отправлял, а они, предохраняя дома от огня, кое-что и находили, то столовое серебро найдут, а то и шесть отрезов бархата в одной лавке, ну и по мелочи всякого… Бархат, правда, пришлось купчишке вернуть, плакал больно… А два арбалетчика из роты Кальба так в горящем доме решили прихватить перину и подушки, мол, надоело спать на тюфяках, а что не взять, всё равно сгорят, а в той перине мешок, а там сто шестьдесят две монеты. Вот так вот. Ну, деньги они, конечно, на весь отряд поделили, но всё равно повезло. И так постоянно, кто канделябр из бронзы с вензелями принесёт, кто мешок соли… В общем, денег у всех было вдоволь, как будто мы этот город взяли на «пограбить». Стали, сволочи, пить сразу, а где деньги, там и горожанки появились, да ещё и замужние стали ходить, а за ним мужья прибегать, а наши мужей в тумаки, а те жаловаться, в общем, обычное дело. Двоих наших пришлось пороть. Корпоралы даже и заступаться за тех не стали, так, мол, и надо. По заслугам.
А Волков сидит грустный.
«Половину долгов, останься я там, так точно раздал бы… Ну, даже не половину, пусть четверть… И то… Ах, как хорошо бы это было!».
А Брюнхвальд тем временем разложил все листы на столе и стал пояснять цифры своему командиру:
— Вот что у нас получилось. Таковы цифры.
— Что за цифры, — стал заглядывать в бумаги Волков.
— Получается, что люди наши и офицеры переслужили по контракту герцога восемь дней, и те восемь дней ели и пили за свои, получается… — Карл перекладывает бумаги и находит то, что нужно. — А, вот… вот последняя цифра.
Но генерал даже и не взглянул на бумагу, сидит с постным лицом и глядит на своего полковника.
— Что? — спрашивает Брюнхвальд, начиная подозревать неладное.
— Ничего, Карл. Просто у герцога денег нет, а у меня и подавно, и за переслуженные восемь дней люди ничего не получат, так и скажите им; да и довольно с них будет того, что они в Фёренбурге взяли. Никто оттуда нищим и босым не пришёл.
— Да? — полковник замер. Генерал думал, что он вот-вот примется его переубеждать, но Брюнхвальд лишь стал собирать бумаги со стола и говорит при этом: — И то верно. Каждый при мошне вернулся. Все с серебром пришли, а те, кто старался и не пил, на баб деньги не спускал, так и принесли изрядно. Довольно с них будет. Скажу всем завтра, чтобы не ждали. Что герцог не заплатит, — он сложил бумаги и убрал их под куртку. — А жена говорила, тут разбойник объявился на реке.
— Объявился, пока меня не было, — Волков рад, что неприятный разговор про деньги закончен. И закончил его Карл весьма быстро, без лишней болтовни.
— И что? — продолжает полковник. — С этим разбойником, видно, нам придётся дело решать?
— Я хочу на это горожан подбить, да, видно, то дело пустое, — отвечает Волков, но ему приятно, что Карл произносит слово «нам», а не «вам». Брюнхвальд не отделяет себя от Волкова. Не отделяет себя от Эшбахта. И в его устах это звучит абсолютно естественно, в его речи нет и намёка на какое-то пресмыкание или хитрую, обдуманную вежливость, его речь — это простые слова старого солдата, настоящего боевого товарища. И Волков продолжает: — Бюргеры, чернильное рыцарство, городское воинство. Много желания да мало умения. Впрочем, я им сказал, что делать надобно, а там подождём — посмотрим. Говорят, у разбойника сто человек, и прячется он в старом замке.
Ещё он в двух словах описал ситуацию: и про городское воинство, и про соседей, что негодуют от разбоев, и что раубриттер рода самого в этих местах знаменитого. Но старого полковника всё это ничуть не смутило.
— Ну, ежели городские не справятся, думаю, осилим вора, — уверенно заявил Брюнхвальд. А потом помолчал и, хитро поглядывая на Волкова, и спрашивает:
— А ещё что тут было, пока нас не было?
— О чём это вы? — не торопится отвечать генерал.
— Да рассказывают, что была здесь, в Эшбахте, дорогая карета со знаменитым гербом, — понизив голос, продолжает полковник. И спрашивает: — Никак от герцога кто-то был?
— Министр был, — как бы нехотя отвечает Волков. Ему не хочется втягивать своего товарища в новое дело после того, как он лишь ночь переночевал дома после долгого отсутствия.
— Виттернауф? — сразу понял Брюнхвальд. И интересуется. — И что, новую войну наш сеньор затевает?
— Слава Богу, нет, но дельце одно подкинул. И так подкинул, что мне от него никак не отказаться.
— И что хочет?
— Чтобы я освободил принцессу Винцлау из лап какого-то графа.
— Ишь ты! — восхитился Брюнхвальд. — Освободить принцессу Винцлау надо? И замок, где её удерживает этот граф, уже известен?
— Помните капитана Мильке?
— Мильке? — Брюнхвальд пытается вспомнить. — Нет, признаться…
— В общем, я уже отправил его и Хенрика, чтобы составил карту и поглядел тот замок, как к нему лучше подволочь пушки, — пояснил товарищу генерал.
— Значит, сначала разберёмся с местным разбойником, а потом едем в Винцлау, разбираться с разбойником тамошним? — уяснил Брюнхвальд.
А барон ему и говорит:
— Карл, я не хотел бы злоупотреблять нашей дружбой и таскать вас по всем моим делам, вернее, по делам герцога. Я его вассал, мне деваться некуда, но вы-то не вассал мне.
— Во-первых, я живу на вашей земле, — отвечал ему полковник, — а во-вторых… Друг мой, мне бы сейчас не помешали деньжата. Жена хочет новый дом поставить.
— Но герцог мне денег на освобождение маркграфини дал немного, — продолжает сомневаться Волков. Он уже сделал предварительные расчёты, и на первый взгляд у него должно было остаться от золота, что привёз министр, триста, а то и триста двадцать монет. — Я не смогу вознаградить вас по достоинству. Месячный оклад поклонника, не более.
— Ну и прекрасно, хоть что-то всегда лучше, чем ничего, — сразу обрадовался Брюнхвальд. — Тем более что принцесса может и вознаградить нас. Чем чёрт не шутит.
— Ну, этого я вам точно гарантировать не могу, — предупредил его генерал. Он всё ещё давал понять товарищу, что не сможет его вознаградить как должно.
— Ну и ладно, погляжу на Винцлау. Я там никогда не был. Говорят, там богатые места.
— Места богатые, города богатые, — подтвердил Волков.
— Говорят, виноградники повсюду.
— На каждом склоне.
— Вот и отлично, погляжу, как там живут.
Волков не успел ему ничего ответить, дверь открылась и на пороге появилась баронесса, была она в новом жёлтом платье в чёрных кружевах. Элеонора Августа вежливо улыбнулась и сказала:
— Господин Брюнхвальд, дорогой супруг, господа офицеры с жёнами уже собираются.
— Да, мы идём, — ответил ей Волков и встал.
Глава 35
Уже многие офицеры пришли. И капитан Леман с женой, и полковник Роха с женой. Были офицеры и без жён: майор Вилли, капитаны Циммер и Нейман и другие капитаны; собрались почти все, кроме полковника Рене с женой и майора Дорфуса, но и те вскоре пришли, и Дорфус удивил всех, так как пришёл с юной дамой и назвал её своею обручённой невестой. Судя по наряду, невеста была не из бедных, и когда девица осталась разговаривать с дамами, Роха, уже успевший приложиться к стакану, спросил у него:
— Дорфус, откуда у тебя такая цыпочка?
— Это вторая дочь купца Циглера.
— Эти Циглеры из Малена? — уточнил генерал.
— Из Малена, господин генерал.
— Это хорошая фамилия, — сказал Волков и покачал головой, как бы подтверждая свои слова.
— Вот шельмец! — восхитился Роха. — Видно, и приданое будет за этой красоткой достойное, — он поглядел на свою жену и вздохнул, а потом отпил вина.
И все засмеялись. А тут появился и Рене с женой. Волков поздоровался с полковником и расцеловался с сестрой. И все стали рассаживаться. Элеонора Августа была в ударе, она руководила и слугами, и гостями: «Куда ты несёшь хлеба, дурень, здесь ставь» — «А вы, сестрица, поменяйтесь с мужем местами, вам надобно сидеть об руку с бароном, вы его кровная родня» — «А ваше место в конце стола, вы же без жены ещё». Настоящая хозяйка дома.