А те, приглашая его на обед, а значит, и обещая его оплатить, хотели получить и свои выгоды, а выгодой для них были знания. Первое, что интересовало фринландцев — чем закончилась эпопея с разбойником.
— А разве вы не получили уведомления от городского совета Малена? Они при мне грозились разослать всем соседям заявления, — притворно удивился генерал.
— Фогт получил уведомление от вашего консула, — отвечал ему господин Куттеринг. — Ваш консул клянётся, что раубриттер побит и убежал куда-то. Так ли это на самом деле?
— Да, господа, это так, — подтвердил генерал.
— Уж не вы ли били разбойника? — продолжает заместитель ландфогта.
— Я давал солдат и наставления, горожане всё сделали сами.
— Значит, вор не пойман? — не верил, что всё закончилось, прагматичный судья. — Вы сейчас уедете, а он возьми да и вернись.
— Да, может, но лодки у него отобрали, часть людей схватили… — и тут генерал сделал неопределённый жест. — Но, как говорится… Всё в руках Господа нашего.
— Конечно, конечно, — кивали чиновники, и тут же господин судья интересуется. — А сейчас вы куда направляетесь?
Конечно, конечно, это обязательно должно их интересовать, на то они и чины земли Фринланд, чтобы всё видеть и всё знать, что происходит вокруг их земель. Но вот только барону их любопытство не с руки. О деле герцога, по которому он старается, никто знать ничего не должен. И поэтому он говорит им:
— А разве вы не слышали, господа? Грядёт большая война.
— Я так и подумал, что вы идёте в земли южные в помощь императору, — догадался Куттеринг.
— Да, в те края иду, — не стал уточнять генерал.
— Видно, вас сам курфюрст направил к императору на подмогу, — догадывался судья. — Говорят, они вроде как в раздоре из-за наследства Винцлау, но когда речь идёт о делах с королём, тут, видно, все раздоры побоку.
Волков же поднял палец кверху: тише, господа, тише, обо всём этом говорить никак вслух нельзя.
И господа те понимающе кивали: конечно, конечно.
А насчёт вина и еды в той харчевне Волков всё знал наперёд, потому и не удивился. Много не ел, вина дурного и вовсе пригубил всего пару глотков. Скорее из вежливости.
Карету до вечера ему не починили, верхом же ехать у него никакого желания не было, несмотря на то, что погоды тут вдруг стали совсем летние. И всё вокруг стало цвести, как не цвело в его Эшбахте из-за худой земли.
Генерал нашёл себе хорошее жильё и там остановился, торопиться ему было некуда, всё равно пушки должны были следовать до Эвельрата, где для них Дорфус и Хаазе покупали лошадей. А до вечера завтрашнего дня орудия туда доехать никак не могли, так что он мог спокойно ждать завтрашнего утра, в которое местный мастер обещал наконец починить его карету. К тому же у него были ещё две причины не торопиться.
Во-первых, генерал ждал возвращения Мильке и Хенрика из разведки. Привези они хорошие подорожные наброски или карты, его отряд мог бы значительно выиграть в скорости. А привези они ещё и набросок замка Тельвис, он, в случае, если вдруг замок совсем не силён, мог ещё и распустить часть отряда, изрядно сэкономив при этом. Но даже не в Мильке и Хенрике была его главная надежда, потому что, во-вторых, он мечтал о том, что появится кстати гонец от Его Высочества, или пусть даже от министра, и привезёт письмо, а в том письме ему указано никуда более не идти, так как, слава Богу, Клара Кристина Оливия графиня фон Эден, маркграфиня Винцлау, счастливо обнаружилась в своих пределах, живая и здоровая.
Ах, как бы это было прекрасно; он бы тогда и домой поехал, и деньги герцогу не вернул: как же их можно вернуть, если всё солдатам роздано, и обозы куплены и провиант, и за переправу всё уже заплачено.
«Ах, как бы это было приятно!».
Вот только он знал, что так прекрасно у него никогда не будет. Он дождался, пока из баржи не выгрузился инженер Шуберт с тремя десятками своих сапёров, пока они не стащили с баржи телеги с инструментом и припасами.
А тут рядом с ним оказался и полковник Брюнхвальд.
— Ну что ж, как я и посчитал, переправимся одним днём.
— Да, всё идёт как должно, — согласился Волков. — Если не считать сломанной кареты, переправа прошла без потерь.
— Вообще-то потеря есть, — вдруг говорит Карл.
— Есть? — удивляется генерал.
— Да, Максимилиан отпросился из отряда. Я его отпустил.
— Что? — тут Волков удивился ещё больше и пристально уставился на своего товарища: а ну-ка рассказывай!
— Сказал, что приболел… — отвечал полковник. — Хотя по виду, — он пожал плечами, — я никакой болезни в нём и не заметил. Но хорошо, что это случилось в самом начале дела. Вот бы он заболел где-нибудь в пути, то было бы намного хуже.
И Волкову снова стало неприятно. И самое отвратительное было в том, что и его старый приятель, может быть, единственный его товарищ, тоже ему сейчас был не мил.
«С чего бы это Максимилиан не пошёл в поход? Деньги ему нужны, он же копит, дом собирался ставить. А впрочем, это хорошо».
Он почему-то с этого утра не хотел видеть молодого Брюнхвальда подле себя. Тем более под своим знаменем.
— Найдите нового знаменосца, полковник, — произнёс генерал.
— Да-да, — отвечал Карл Брюнхвальд, — я уже думаю об этом.
Глава 46
Вроде и клопов не было, и ужин был у него лёгкий, но то ли от наступающей летней духоты, то ли от непонятно чем вонявших перин заснуть он не мог. Вроде тихо было вокруг, но то и дело он вспоминал о Бригитт и о молодом Брюнхвальде, так у него сразу начинала закипать кровь. Он даже подумал о том, чтобы встать и переправиться на тот берег, наведаться к госпоже Ланге, но тут же решил, что это уже слишком. Ему в ночи и лодки будет не сыскать, придётся будить кого-то из местных. В общем, ворочался барон почти до утра.
А когда Гюнтер принёс ему воды, он вдруг сказал тому:
— Сейчас съездишь на тот берег, найдёшь там коннетабля, передашь ему письмо одно.
— Я? — удивился слуга. И удивился не напрасно. Никогда господин не просил его о таком, для подобных дел были у генерала его славные и смышлёные оруженосцы.
— Ты, — буркнул генерал, — неси чернила и бумагу.
И пока Гюнтер ходил за надобным, стал умываться. А потом, надев чистое, сел писать письмо Сычу. Странное дело, но не очень приятный Фриц Ламме, грубый и опасный коннетабль Эшбахта, был единственным человеком, которому он мог доверить свои личные тайны. Вот он ему и писал без лишних предисловий и объяснений:
«Пока меня не будет, пригляди за госпожой Ланге, поглядывай, кто у неё бывает, только тихонько. Как приеду, расскажешь».
Этих коротких слов было достаточно, чтобы Сыч всё понял. Сыч был умным человеком.
Хотя карету ему починили ещё утром, но только пообедав он выехал из Лейденица и поехал в Эвельрат. И это был длинный путь. Можно было по дурной дороге поехать сразу на юго-восток в сторону Ольдента, к перевалу, за которым начиналась земля Винцлау. Именно по плохой дороге повёл пехоту и мушкетёров полковник Брюнхвальд. А обоз двинулся на Эвельрат, где Дорфус и Хаазе с уже купленными лошадьми ждали прибытие пушек. Там же собирал свою кавалерийскую часть ротмистр Карл Гренер. Вернее, добирал; основная часть, а это больше двадцати человек, и три кавалерийских сержанта были им наняты в самом Эшбахте. А в Эвельрате, месте, где всегда было много кавалеристов, ищущих работу, он быстро набрал нужный ему десяток.
В общем, обогнав пушки, которые ещё тащили лошади старшины Войснера, генерал к ночи прибыл в Эвельрат, где встретился со своими офицерами.
Он намеренно не торопился, намеренно никого не подгонял, хотя все, все его люди знали, что на маршах, да и вообще в походе, генерал терпеть не может промедления и медлительности. Но в этот раз Волков всё ещё надеялся, что вот-вот появятся Мильке с Хенриком. По его расчётам, они уже должны были возвращаться из Винцлау. Но в эту ночь они не появилась. Правда, Волков думал, что они ещё могут встретить Карла Брюнхвальда с его пехотой и стрелками на западной дороге. Уж не разминутся. Но его надежды на эту ночь так и остались надеждами.
А на заре старшина возниц Его Высочества, оставив пушки на попечении ротмистра Хаазе и майора Дорфуса, получил от барона обещанные деньги и двинулся в обратный путь. А пушки и обоз поехали на юг, к Ольденту, к ольдентскому перевалу. До перевала верхом или в карете было два-три дня пути, а уже после горных круч до Ольдента можно было спуститься всего за день. Но это в карете или верхом; обоз, да ещё с пушками, будет тащиться до Ольдента дней девять-десять. Генералу вовсе не было интересно торчать на горных дорогах полторы недели, и он, оставив обоз и пушки под руководство майора Дорфуса, поехал вперёд. Раз уж выпал ему поход в прекрасную землю Винцлау, так нужно было этим походом по возможности насладиться. С ним были его слуги, два его оруженосца, ну ещё и кавалерийский сержант Биккель с шестью кавалеристами. Рольфа Биккеля генерал знал давно, ещё с компании против мужичья. Биккель жил на его земле, как и все шесть кавалеристов. Так что в своей охране он мог быть уверен.
И так как ехали они достаточно быстро, уже к вечеру оказались в селении Кауфштайн. То местечко выросло из простого пастушьего посёлка благодаря большой дороге и жило за счёт неё.
Волков, выглядывая из окна кареты, рассматривал опрятные домики и аккуратные ограды вокруг пастбищ, большие камни у перекрёстков, а потом крикнул своему молодому оруженосцу:
— Фон Флюген, узнайте у местных, где у них тут лучший трактир!
И вскоре такой трактир они нашли, но подобающие его претензиям покои там уже были заняты, пришлось искать другое место для ночлега.
И там барону тоже понравилось, хозяйка была опрятной и держала постоялый двор в чистоте, а хозяин делал по-настоящему отличный овечий сыр. И вино тут было очень неплохое.
— Это ваше? — интересовался у опрятной хозяйки Волков. — Я видел, тут у вас виноград повсюду.