— Нет, добрый господин, — отвечала женщина с сожалением, — мы тоже растим виноград, но у нас тут склоны северные, солнца здесь меньше, чем на той стороне перевала, а хорошее вино можно сделать только из того винограда, что растёт за перевалом. Мы вам наше вино не подаём, вы пьёте вино привозное.
Пусть так, но Волкову всё равно тут нравилось больше, чем в Эвельрате. И вода была свежей и чистой. Сразу видно, из горной реки. И комната оказалась отличной. Пусть мебель была совсем простой, зато полы были недавно мыты, и на них лежали тканые половики. Стены там были свежевыбеленные, окно было чистым, хоть и маленьким, а перины ничем не воняли, а пахли каким-то травами. Может, теми, что растут в горных лугах.
Но и тут он долго заснуть не мог, со сном у него становилось всё хуже и хуже. Может, выпить сонные капли, что сделал для него Ипполит? Вообще-то от этих капель на следующий день у него была неясная голова, и потом ещё до полудня от них клонило в сон, посему, коли дни предстояли непростые, барон эти капли не пил. Но завтра ничего, кроме изнурительной дороги по горам вверх, его не ждало. Чего же мучиться, отчего не выпить капель и не заснуть? Тем более что Гюнтер за стеной ещё что-то делает, стирает, кажется. И Волков говорит негромко:
— Гюнтер.
Слуга всё слышит, дверь в покои распахивается.
— Вы звали, господин.
— Звал, — произнёс Волков, но про сонные капли не спросил, а заговорил он про то, что его волновало и отчего он в самом деле не мог заснуть, сколько ни пытался. — Когда ты передал коннетаблю письмо, он его сразу прочитал?
— Точно так, господин.
— Он что-нибудь сказал после этого?
— Он ничего не сказал… Вернее, сказал мне, чтобы я возвращался.
— И больше ничего? — не отставал от слуги барон.
— Больше ничего, господин.
— Ладно, ступай, — произнёс генерал. И, перевернувшись на бок, снова попытался заснуть.
Но всё думал и думал о рыжей женщине, что живёт в красивом доме над рекой.
Утро было просто сказочным. Таким свежими утра бывают лишь в первой половине весны. Но тут, на северных склонах горного хребта, свежесть и прохлада сохранялись намного дольше, чем в долинах и низинах.
А когда он завтракал кровяной колбасой, хлебом, мёдом и молоком, к нему в комнату влетел без разрешения фон Флюген и крикнул радостно:
— Господин генерал! Хенрик приехал!
— Где он? Давайте его сюда, — сразу оживился барон. — Он один? С ним должен быть ещё и капитан!
— Не один, господин генерал, не один, они внизу, — сообщил ему оруженосец и убежал.
Не прошло и трёх минут, как капитан Мильке и Хенрик сидели за его столом, с которого слуги едва успели убрать еду.
— Мы уже хотели ехать на юг, и тут вдруг я увидал кавалериста, он был у колодца на центральной площади, а мы как раз там проезжали, — рассказывал Хенрик, — а я помню, что видел его лицо. Думаю, он точно из наших мест. Я лица запоминаю хорошо. Думаю, какой-то военный, да лицо знакомо, точно наши тут. Ну, я его и окликнул, а он тоже меня признал.
— Вы молодец, Рудольф, — похвалил его генерал.
Конечно, никуда бы Мильке с Хенриком не делись, так или иначе встретили бы на дороге отряд Брюнхвальда или обоз Дорфуса, но с ним сегодня могли бы и разминуться. А Мильке тем временем стал выкладывать из большой плоской сумки листы бумаги, изрисованные специальными топографическими знаками. И говорил при том:
— Мы доехали до самого замка Тельвис и его осмотрели.
— Мельком, — добавляет Хенрик. — Там рядом с ним и прятаться негде, так что мы были возле него недолго. Голые горы вокруг.
— Да, только горы и дорога… Но я успел его зарисовать, с двух сторон, — продолжал Мильке, подавая Волкову лист бумаги с простеньким эскизом.
Тот берёт лист, рассматривает его.
— Это дорога к главным воротам, как я понимаю… А это что?
— Эта дорога… — Мильке заглядывает в листок. — Да… Эта к восточным. А это ещё одна дорога, она ведёт с юга к нижним воротам, но там точно пушек не поставить. Узкое место меж холмов. А вот восточная… — он водит пальцем по листу бумаги. — Здесь, если чуть поднять землю, можно поставить орудия. Ворота там дрянь, да и стены стары, этот замок древний; внутри что-то перестраивалось, но стены трухлявые. Горцы лет сто как к нему не приходили, а больше в тех местах и бояться некого. Если они и поднимут мост, то разбить стену хоть справа от ворот, хоть слева можно будет легко… За пару дней.
— Да стены там такие, что и с лестницами можно попробовать, — добавил Хенрик. — Я с сотней людей и десятком лестниц попробовал бы.
— Сами попробовали бы людей повести? — уточнил Волков, взглянув на своего оруженосца с интересом.
— А что… — отвечал Хенрик, особо и не раздумывая. — И попробовал бы. Надо же начинать когда-то.
«Начинать когда-то… Вот, кажется, так вот… Наш Рудольф Хенрик, кажется, вырос из оруженосцев. Думает, что если поведёт людей на штурм замка, то звание ротмистра у него в кармане».
Волков глядит на Мильке.
— А что, капитан, можно там влезть на стену? Ну, чтобы, не дожидаясь пушек?
— Да, можно, — отвечает Мильке, чем радует Хенрика. — Стены там не очень высоки, саженей пять-шесть в самом высоком месте, а все рвы давно заросли, к стенам можно легко подойти. Десять лестниц… — капитан на пару секунд задумывается. — И если офицер будет дерзок, сержанты опытны, а солдаты не трусливы, ста человек на штурм может и хватить.
Волков послушал Мильке, потом посмотрел на Хенрика, покивал задумчиво головой:
— Так, ну, с замком понятно. А что у нас с дорогами?
— Вот, — Мильке стал выкладывать новые листы. — После перевала дорога будет хорошей до самого Ольдента и пойдёт вниз. Мимо прекрасного Эдденбурга — его будет видно с гор — вниз в Эдденскую долину. Вот тут, у Кобенхауза, знаменитый мост святого Антония через реку Пертизау, и всё, до самого Чёрного моста, что возле Швацца, мостов более не будет, но нам на Швацц идти не нужно, мы к мосту святого Антония не идём, а вот тут, у Кобенхауза, сворачиваем на юго-запад, но не на Туллинген, а берём чуть южнее, тут есть тихое ущелье, оно зовётся Пастушьей дорогой, и по ней мы идём… На… — он снова водит пальцем. — Вот сюда, на Цирль. Эта дорога не так хороша, как та, что тянется к Шваццу, но она всё время идёт под уклон… Вниз, всё время вниз, и так до самой западной дороги… И на этом Пастушьем пути мы даже с пушками выгадаем два дня. Тем более что там много меньше всяких встречных телег будет, ведь в горку никто ездить не любит. А оттуда… — он показал следующий лист. — Вот, дальше западная дорога ведёт через Цирль. А там… Там всё, как в сказке.
— Да, — поддакивает майору оруженосец, — а там вокруг Цирля такая красота, такие поля вокруг пшеничные, каждый лоскуток вспахан, и виноградники на каждом холме. И сады. И пасеки.
— Да, и пасеки повсюду, — поддерживает его Мильке, — И дорога там отличная, каменистая и утоптанная, и вот по ней-то, по этой Цирльской долине, мы быстро, дня за два, докатим пушки до самого ущелья Тельвис. А вот уже там снова начинается подъем в горы. Там только вверх. От Цирльской долины до замка придётся тащить пушки дня три, не меньше.
— Да, и в одном месте там подъём будет крут, — добавляет Хенрик, — думается мне, что лучше бы нам завести по две сменных упряжки лошадей на каждое орудие.
— Хорошая мысль, — говорит генерал, не отрывая глаз от листов с дорогами. — Капитан, а карт местных вы не купили?
— Там, где мы останавливались, и магазинов таких не бывает, а Швацц мы проехали даже не рядом, он далеко за рекой остался. А Туллинген… ну, так мы его только с дороги и видели. Я решил не тратить время, сначала думал, заеду на обратном пути, а когда ехал обратно, всё боялся не поспеть к вам навстречу и разминуться с вами, вот в Туллинген и не заехал.
— Туллинген, — припоминал Волков. — Я там не был, но служили со мной товарищи из этого города, хвалилась они, что он красив. И рассказывали, что богат.
— Не знаю насчёт красоты и богатства, но городишко на вид немаленький, — замечает Хенрик.
— Большой? — уточняет Волков. — Больше Ланна?
Тут оруженосец ответить не может, но за него говорит более опытный офицер:
— Издали кажется не меньше, чем Ланн.
Волков снова склоняется над листами бумаги, смотрит дороги, потом опять разглядывает эскиз замка и спрашивает:
— Думаете, проедем мы по Винцлау с пушками, и никто нас не спросит, куда мы едем?
— Мы видели один отряд из пехоты и арбалетчиков, было их человек триста, — замечает Мильке.
— А ещё тот отряд из двенадцати латных кавалеристов, — напоминает ему оруженосец.
— Ах да, — вспоминает капитан. — Точно. Ещё были кавалеристы.
Волков снова кивает. Да, хорошо, что он отправил Мильке вперёд.
— Я благодарен вам, господа. Вы сделали большое дело. Без вас я, наверное, пошёл бы на Швацц. И потерял бы несколько дней.
И он ничуть не льстил им, теперь ему и вправду было намного проще вести людей и тащить артиллерию, когда под рукой имелось хоть какое-то подобие карты с топографическими заметками.
И генерал снова и снова разглядывал листы с записями и эскизами, что подготовил ему Мильке, а потом он спросил:
— Значит, Пастушья дорога малолюдна?
— По ней почти все едут на юг, встречных телег будет очень мало, — отвечал Мильке, — я говорил с опытными возницами; а обратно лучше будет возвращаться через Чёрный мост и по Эдденской долине до моста святого Антония.
В общем, Волкову всё было ясно, хотя он ещё надеялся, что до того как его люди спустятся с перевала в долину, маркграфиня всё-таки найдётся. И он тогда сказал Мильке и Хенрику:
— Господа, вы проделали большой путь, отдохните пару дней тут. Отдохните хорошо, дождёмся Брюнхвальда — он подойдёт сюда, возможно, уже завтра, — и Дорфуса, он будет здесь через пару дней. Может, через три.
— И двинемся на перевал? — предположил Мильке.
— Да, пойдём по предложенной вами дороге.