А тут и Роха явился в дежурное помещение с запылённой бутылкой старого портвейна.
Глава 40
Брат Ипполит ещё в давние времена говорил ему о том, что рана, нанесённая белым оружием, намного безопаснее всяких прочих ран. На то оно и белое оружие. Оружие благородное. А вот всякие арбалетные болты и свинцовые пули, проникая в рану, зачастую заносят в них кусочки ткани или доспеха. Ипполит говорил, что после вокруг этих кусочков тело начинает гнить, и к человеку приходит жар, который его изводит до смерти.
Вот и он проснулся, чувствуя, что ему жарко и хочется пить. Спал он снова в казармах, в отдельном, отгороженном от всех уголке, тут солдат не было, но всё равно он проснулся до рассвета. Проснулся от боли в боку. Видно, пошевелился как-то нехорошо. Настроение было дурное, но было кое-что, что порадовало генерала: за стеной громыхнули медным тазом, а после послышался тихий злой голос Гюнтера, и отчитывал он, конечно, Томаса. Слуги были тут, а значит, тёплая вода для умывания и чистая одежда были ему гарантированы.
Так и вышло. Гюнтер попричитал немного, как и положено, о том, что генерал себя не бережёт, но потом стал помогать ему мыться и переодеваться. Но закончить утренний туалет ему не пришлось. Явился Хенрик и, справившись поначалу о его здоровье, доложил:
— Пришёл Вайзингер, я сказал, что вы спите, а он говорит, чтобы будил, никак что-то важное у него.
— Важное? — генерал взглянул на своего первого оруженосца.
— Важное, — кивнул тот, — он нетерпелив.
— Гюнтер, Томас… помогите застегнуть колет, — он поворачивается к оруженосцу. — Скажите ему, что я сейчас буду.
— А ещё я привёз вашу кирасу.
— Спасибо, друг мой, — отвечал ему генерал с каплей сарказма. — Очень вовремя.
Он вышел из своего закутка и, как и положено генералу, выглядел отлично: был чист, а одежда на нём была свежа, держался уверенно и прямо; если бы не бледность, которая бросалась в глаза, никто бы и не догадался, что он ранен и что у него жар.
Солдаты, мимо которых он проходил, здоровались с ним, и он отвечал им как ни в чём не бывало, но понимал, что они всё равно таращатся на него и замечают белизну его лица.
В дежурном помещении, помимо хранителя имущества и двух сопровождавших его, генерала ждали и старшие офицеры. Волков поздоровался со всеми, но сначала подошёл к Вайзингеру и спросил с немного наигранной улыбкой, которой он пытался всех присутствующих успокоить.
— Ну, рассказывайте, что у вас произошло?
— Уж рад вас видеть живым, — сразу сообщил тот. — Когда шёл сюда, сердце остановилось от мысли, что вас убили.
— Живым? — удивился барон. — Вот как! Неужели кто-то в городе болтает, что я умер?
— Да, болтают на рынках, говорят, что вы убиты, радуются люди.
— Радуются? — Волков перестал улыбаться. — И многие радуются?
— Есть и такие, что молчат, но большинство благодарит Бога. Говорят, прибрал ненавистного.
— Забавно. Придётся их немного огорчить. Хотелось бы взглянуть на их морды, когда узнают, что я жив, — усмехался барон. — А что ещё говорят на рынках?
— Говорят, что ваши люди ночью взяли цитадель и схватили много стражников. Держите их в плену. Так ли это?
— А вот это правда, — барон опять улыбнулся. — Пришлось взять цитадель, так как собирать людей они начали ещё ночью. И собирали их в цитадели.
— Я так почему-то и подумал, что это был вынужденный шаг.
— В том-то и дело, — объяснил Волков. — Город уже был в смятении; вчера ко мне приходила делегация почтенных горожан проведать избитого монаха.
— Я знаю о том, — кивает Вайзингер. — И об этом тоже на рынках говорят, потому что бургомистр велел выборным полковникам собирать ополчение; боится, мерзавец. И полковник Прёйер объявил сбор, велел всем, у кого есть своё оружие и свой доспех, собраться после завтрака, правда, уже не в цитадели, а у здания городского магистра. Туда, где заседали сенаторы города Фёренбург.
— Вот как? — впрочем, это не сильно удивило генерала, такие действия горожан были абсолютно нормальными после его удачной ночной вылазки. Да, не удивило, но заставило генерала сразу принять решение. — Значит, как вы и сказали: маски сброшены.
— Сброшены, совсем сброшены, — заверил его хранитель имущества. И сообщил: — Весь город набит стражей и всяким цеховым ополчением, на всех перекрёстках стоят. Мои ловкие парни говорят: уж больно много стражи вокруг. Они начали опасаться, думают, что если и ночью будет столько же, то сегодняшнее ночное дельце, что мы подготовили, надобно отложить.
— Даже и помыслить о том не смейте, и им запретите, — теперь генерал уже говорил без намёка на улыбки или какое-то благодушие, весь вид его выказывал решительность. — Тот дом, что вы вознамеривались грабить нынче ночью, должен быть разграблен. Мало того, ежели кто из хозяев вздумает защищаться… Так не церемоньтесь с ним вовсе. И на следующую ночь уже начните приглядывать новый дом для ограбления.
— Но стража…, — начал было Вайзингер.
— О страже побеспокоятся мои люди, — твёрдо произнёс генерал. — Грабьте их, грабьте беспощадно, я хочу, чтобы еретикам в городе стало неуютно.
— Думаете, побегут? — спросил Вайзингер.
— Побегут, — уверенно произнёс генерал. Нет, сам он на это лишь надеялся, но все остальные, все, его окружавшие, не должны были в этом сомневаться. И добавил: — Главное, чтобы потом не вернулись.
— Да, — согласился с ним хранитель имущества Его Высочества. — Это действительно главное.
— И для этого, господин Вайзингер, мне нужно знать обо всём, что происходит в городе. Обо всём. И тут, кроме как на вас, мне уже не на кого положиться.
— Это непросто; я пришёл сюда по темноте, закутавшись в плащ, — хранитель кивнул на двоих людей, что пришли с ним, — и с охраной. И раньше было опасно к вам сюда приходить, а теперь и вовсе страшно.
— Уж придумайте что-нибудь, теперь настало время действий, время прятаться прошло.
— Да, так и есть, — хоть и нехотя, но согласился с ним хранитель.
Когда Вайзингер ушёл, Волков сразу обратился к своим офицерам:
— Господа, вы уже завтракали?
— Нет ещё, — за всех ответил полковник Брюнхвальд, — завтрак ещё готовят, а мы все хотели справиться о вашем здравии.
Да, теперь его здоровье было важно для всего их отряда, да, в общем, и для всего города. А если подумать, то и для всего герцогства. И посему он ответил:
— На удивление, господа, я чувствую себя неплохо.
Он врал, вместе с жаром к нему потихоньку начинала подбираться и слабость, она уже протянула к нему свои мягкие лапы, вот только этого он ни при каких обстоятельствах не хотел показывать своим подчинённым. Ему нужно было обязательно поесть, а может, даже и выпить. И он, усевшись за стол, произнёс:
— Господа, прошу садиться, Карл, друг мой, распорядитесь, чтобы кашевары поторопились с завтраком. Полковник Роха, а у вас ещё остался вчерашний портвейн?
— Осталось малость, для вас приберёг, господин генерал, — отозвался командир мушкетёров. — Сейчас распоряжусь, чтобы принесли.
— Отлично, — произнёс Волков и взглядом нашёл своего старшего оруженосца. — Хенрик, я так понял, что вы привезли мой доспех?
— Да, господин генерал. Привёз.
— Отлично, теперь-то я без него никуда. Кстати, а что там происходит в городе?
— Кутерьма, — ответил Хенрик. — Везде собирались люди, хоть и утро было раннее. Орут чего-то. Нас не любят. Проклинают. Но мы проехали спокойно.
— Собираются люди. Понятно, — как-то нейтрально произнёс генерал.
Офицеры расселись, и капитан Вилли спросил:
— Господин генерал, никак дело намечается?
— Да, капитан, сразу после завтрака надо будет проведать полковника Рене в цитадели, а потом заехать к ратуше, там какой-то выборный, — тут он сделал уничижительное ударение на слове «выборный»: дескать, какой он полковник, если его избрали бюргеры, — решил собрать ополчение. Надо будет разогнать его да отобрать у них железо.
— А кто поведёт отряд? — сразу спросил Карл Брюнхвальд.
— Что за вопрос? — удивился Волков. — Конечно, я. Вы, Карл, останетесь за коменданта.
Офицеры стали переглядываться, никто из них не предполагал, что после столь тяжкой раны генерал лично возглавит отряд. Волков в иной ситуации и сам бы посчитал, что надобно отдохнуть, но сейчас ему необходимо было показать горожанам, что с ним всё в порядке, что он в силах и разуме. Барон был уверен, что его появление в доспехе и верхом на коне остудит многие горячие головы в городе. И он продолжал:
— Полковник Роха идёт со мной, как и капитаны Вилли и Лаубе; ротмистр Юнгер и ротмистр Кальб также.
— Какой наряд сил взять с собой? — сразу спросил капитан Лаубе.
— Думаю, полторы сотни пеших бойцов будет достаточно, мушкетов…, — генерал сделал паузу, — хватит и шести десятков. Кавалеристов и арбалетчиков я заберу всех. Возьмём с собой две телеги провианта для Рене. Прошу всех господ офицеров быть готовыми выдвигаться через час.
Закончив эту речь, он даже был немного горд собой, ведь всё, что надо, он сказал твёрдым голосом и не сбившись ни разу, не потеряв нити мысли, хотя боль в боку не стихала, и слабость, хотя и не прибавилась, но и не уходила. Ну а бледность, о которой ему напоминали чуть насторожённые взгляды его подчинённых… Ну, бледен, ну так что ж… Понятное дело, всякий человек будет бледен, коли он ранен.
— Кашевары, — привстав с лавки, крикнул полковник Брюнхвальд, — поторопитесь, бездельники, господам скоро выходить!
Потом он посмотрел на Волкова и спросил:
— На сколько дней положить провизии для Рене?
— Много не кладите, — отвечал ему генерал, чуть наклонившись к товарищу, чтобы никто больше его не слышал, — я телеги беру не для того — там в цитадели, в комендатуре, есть немного провизии из запасов стражи, а телеги я беру… — тут он сделал паузу, — на случай, если надобны будут для раненых.
Все завтракали в спешке, офицеры, едва-едва поев, тут же вставали из-за стола и уходили к своим солдатам. Его оруженосцы тоже за столом не засиделись, Хенрик встал первым, а через пять минут, уже облачённый в латы, тащил с одним солдатом ящик с доспехами генерала. Стал раскладывать их на освободившиеся на лавке места. Волков попивал крепкое вино из запасов Рохи, собирался с духом и силами для, казалось бы, привычного дела. Надеть доспех при помощи трёх оруженосцев — что, вроде бы, было проще. Но только не теперь. Он поел немного за завтраком — варёные яйца, небольшой кусок варёной телятины, немного хлеба и мёда, но пока эта еда сил ему не придала. Так что сейчас надеть доспех для него казалось делом непростым. Впрочем, не спеша генерал с этим справился, и когда первые роты солдат уже выходили со двора казарм на улицу и строились в колонну, он вышел и, сев на коня, увидал невдалеке капитана Неймана; тот был без коня и, судя по всему, собирался встать пешим в голове колонны.