– Здравствуйте, – поднялся ей навстречу из-за стола симпатичный молодой мужчина в галстуке. Чуть полноватый, с добродушным лицом и едва наметившимися залысинами в густых каштановых волосах. – Евгения Потапова?
– Да, очень приятно. Вот моя визитка, – лукаво протянула Женя белый картонный прямоугольничек в расчете на ответный жест. Напрасно. Визитки ей не дали.
– Присаживайтесь, – предложил Шаров, садясь на место. – Признаться, меня удивил ваш звонок, мы расстались с Аней уже несколько месяцев назад. Я даже о гибели ее узнал уже после похорон.
– Вот как? – приподняла Женя вопросительно бровь. – А почему вы расстались? – Вопрос звучал по-хамски грубо. И, например, такой человек, как капитан Суровцев, тут же бы ее раскусил. Но Шаров не был полицейским, а потому отреагировал как большинство нормальных, среднестатистических граждан, столкнувшихся с подобным явлением. Он тут же вспылил и проглотил наживку:
– А при чем тут это? Какое к вам имеет отношение то, почему мы расстались? Вы, кажется, собирались разговаривать о враче?
– Не о враче, а о причинах гибели Ани Лосевой. И думаю, не последней из них было ваше предательство, – нахально глядя в раскрасневшееся от возмущения лицо Шарова, заявила Женя, поражаясь в душе собственной храбрости.
– Кто вам дал мой телефон? – вдруг резко наклонился к ней Никита Юрьевич.
– А какое это имеет значение? – напротив, расслабленно откидываясь на спинку стула, спросила Женя.
– Такое. Подобную оскорбительную чушь вам могла наболтать только Субботина, – выпалил хозяин кабинета, прожигая Женю гневным взглядом.
– А если и так? Что это меняет? – не поддалась на запугивание Женька, перебиравшая в уме все возможные варианты окончания их весьма не позитивной беседы.
– А то. Субботина – старая безмозглая корова, которая лезет туда, куда ее не просят!
– Да? И что из этого следует? Что вы не бросали Аню ради более молодой и оборотистой особы? – продолжала провоцировать собеседника Женя.
– Она и про Алину успела наболтать! – стукнул кулаком по столу раскрасневшийся Никита Юрьевич.
– А что, надо было стыдливо умолчать?
– Евгения, кажется? – вдруг переспросил Шаров.
– Да, – утвердительно кивнула Женя.
– А вы сами, простите, замужем? – с каким-то ехидным прищуром спросил бывший поклонник Лосевой.
– Представьте себе, нет, – с неким вызовом ответила девушка.
– Вот, вот. И как я понимаю, не так давно вас в очередной раз бросил возлюбленный, подлец и негодяй, такой же, как и все прочие мужики. Потому что все мы одним миром мазаны, – откидываясь обратно в свое кресло, насмешливо глядя на Женю, проговорил Шаров.
– С чего это вы взяли? – сама не замечая, как хмурится и надувает губы, спросила Женя.
– Да у вас на лбу написано, – бросил, не глядя на нее, Шаров.
Теперь лицо его выглядело каким-то серым и усталым. Пухловатые щеки обвисли, а глаза стали печальными, как у брошенной бездомной собаки.
– С кем еще из Аниных подруг вы общались? М-м? – тихим, бесцветным голосом спросил он, взглянув на Женю.
– Ни с кем – несколько растерянно проговорила Женя.
– Вот именно! – кивнул Шаров. – А знаете почему? – Женя помотала головой. – Потому что у нее не было подруг. – Пыл Никиты Юрьевича уже угас, и Жене стало понятно, что перед ней сидит очень тихий, спокойный человек, не очень счастливый и вовсе не самоуверенный, каким она его себе представляла.
– Аня была очень непростым, замкнутым человеком. У нее не было подруг, она редко общалась с родными и не испытывала свойственного и естественного для многих чувства одиночества. Она никого не допускала в свою жизнь. И непонятное, необъяснимое желание Субботиной взять над Аней шефство, подружиться с ней, опекать меня всегда удивляло. А Аню тяготило. Она даже неоднократно задумывалась о смене работы. Ей такое плотное общение было не нужно, – рассказывал Жене Шаров, покусывая по привычке указательный палец.
– Как же вы с ней познакомились и почему расстались? – уже спокойно и доброжелательно спросила Женя, чувствуя, что мужчина и так решил ей исповедаться.
– Мы познакомились несколько лет назад на банковском семинаре. Семинар проходил за городом в одном симпатичном пансионате. Никаких особенных развлечений по вечерам, кроме дискотеки и посиделок в баре, не было, идти было некуда, в пансионате находились только участники конференции. Так вышло, что ни я, ни Аня шумных компаний не любили. Несколько раз мы сталкивались во время прогулок по парку. Разговорились, подружились, а перед самым отъездом договорились встретиться в городе.
– А потом? – подтолкнула задумавшегося мужчину Женя.
– Потом мы встречались время от времени. Это был вялотекущий, необременительный для обоих роман, – вздохнул Шаров. – А потом Аня захотела ребенка. – Он невесело усмехнулся. – Честно говоря, я обрадовался. Я уже довольно давно подумывал о женитьбе, семье, и Аня мне идеально подходила. Как-то незаметно я влюбился в нее. Точнее, полюбил. А тут разговор о ребенке! Я сразу сказал, что у малыша должна быть полноценная семья, и настоял на свадьбе. Аня согласилась, но только после рождения ребенка.
Женя слушала Шарова с удивлением. У нее не было оснований не верить ему. Во многом его рассказ укладывался в то представление о Лосевой, которое сложилось у Вики Ганелиной. Она тоже считала Аню крайне замкнутой и неконтактной особой. К тому же было видно, что рассказ доставляет Никите Юрьевичу неподдельные страдания.
– Аня пыталась забеременеть, а пока пошла на обследование, так, на всякий случай. И попала к Васильевой. Судя по всему, вы знаете, что было дальше? – Шаров отвернулся к окну и закрылся от Жени рукой, потирая лоб.
– Да. Мне рассказала врач, которая потом лечила Аню.
– Вот, – кивнул мужчина. – Когда все стало известно, Аня меня тут же выгнала, запретив появляться в квартире, звонить, встречать после работы. Она прервала всяческие контакты. Я не знал, что мне делать.
– Неужели вы не могли настоять на своем? – с укоризной спросила Женя.
– Нет. Вы не знали Аню. Она вычеркнула меня из своей жизни так, словно я ей мешал, был не нужен. Это было страшно. – Шаров покачал головой, по-прежнему не глядя на Женю. – И очень больно. Аня превратилась в совершенно чужого, холодного человека. Я физически не мог быть рядом с ней. Я не могу это объяснить, но она меня выжила из своей жизни.
– Неужели вы даже в больницу к ней не пробовали прийти? – не могла понять такой странной ситуации Женя.
– Нет. Это было невозможно. Я сделал бы только хуже. Аня должна была справиться сама.
– А потом?
– Потом, когда ее выписали, я попытался все вернуть, думал, она немного успокоится, поменяет решение. Говорил ей, что ребенка можно усыновить, что есть суррогатное материнство. Мы с ней оба люди не бедные, могли бы что-то придумать. Я даже на работу к ней приходил, думал, там она будет вынуждена меня выслушать. А она придумала эту историю с Алиной, своей сотрудницей.
– Этот роман придумала сама Аня, у вас ничего не было? – с удивлением спросила Женя.
– Именно. Она несколько раз просила Алину встретиться со мной, передать что-то. Сотрудники и Субботина видели, как мы вместе выходили из банка. В сопровождении Аниных комментариев все было воспринято определенным образом. Алину уволили, меня объявили персоной нон грата. Но самое главное, я окончательно понял: мы никогда не будем вместе. Аня все решила. И я ушел.
– Кошмар. А Алина? – никак не могла поверить в возможность подобной истории Женя.
– Работает у нас в банке. Не мог же я ее бросить после такого, – пожал плечами Шаров.
– Вы сейчас вместе?
– Да нет. С какой стати? – отмахнулся он от такого несостоятельного предположения.
Женя была в шоке. Аня Лосева оказалась настоящим монстром. Просто чудовищем. Но как же такой закрытый, недоверчивый человек мог попасть на крючок к Васильевой?
– А как же получилось, что Аня при таком характере поверила Васильевой? – взглянула Женя на Шарова.
– В том-то и дело, я не знаю. – Он устало покачал головой. – У меня есть лишь одно объяснение. Васильева гениальный психолог. Она смогла сделать то, что не удалось никому – завоевать Анино доверие и дружбу.
«Роковая удача», подумала Женя, покидая банк. Всю жизнь не доверять людям, сторониться их и наконец обрести друга в лице собственного убийцы. Женя передернула плечами от ужаса. Вообще, разговор с Шаровым оставил в ее душе очень тяжелый осадок. Словно на сердце что-то давило, мешало дышать полной грудью. «Интересно, как он справляется со всем этим», – сочувственно подумала Женя.
А еще вот что интересно. Никита Юрьевич, если только он не лукавит, сказал, что смерть Ани стала для него полнейшей неожиданностью. Он утверждал, что Аня была сильным человеком, и, выгнав его из своей жизни, наверняка собиралась как-то приспособиться к новым обстоятельствам, обрести другую цель в жизни. Хотя, безусловно, она очень тяжело переживала потерю ребенка и еще больше замкнулась в себе. Со стороны для людей, мало ее знавших, это вообще выглядело, наверное, как проявление аутизма. Но такова была Аня.
Впрочем, мало ли, что говорит Шаров, наверняка он просто ищет себе оправдания. Кстати, он подкинул Жене интересную мысль. Надо бы еще раз встретиться с Аниными родственниками, попросить у них несколько Аниных фото для эфира. Иллюстрировать, так сказать, сюжет.
Глава 11
На прием к Васильевой Жене было назначено в семь вечера. Идти красть ампулу в одиночку она побаивалась. К счастью, у Виктории Ганелиной рабочий день заканчивался в шесть, и она согласилась подстраховать Женю.
– Лучше всего, если мы придем в клинику порознь, как чужие люди, – наставляла Женю Ганелина.
– Ты тоже номерок к гинекологу возьмешь? – нервно теребя шарф, спросила Женя.
– Нет. Это будет подозрительно. – Виктория задумчиво нахмурила брови. – На каком этаже ее кабинет?
– На втором.
– Не помнишь, какие там еще врачи принимают по соседству?