— А вот увидим!
И Алексей Михайлович шагнул по направлению к княжне и хотел снова схватить её за руки.
Но молодая девушка, как кошка, вдруг бросилась на него и со всей силы вцепилась пальцами в его горло. Тяжело дыша, каждую минуту готовая потерять сознание, она сжала его глотку с такой силой, что он чуть сразу не задохнулся.
Но Долгорукий оправился, завязалась борьба, и молодой девушке, и без того потрясённой и обессиленной, пришлось уступить. Алексей Михайлович вырвался из её рук и в свою очередь схватил её за руки. Она дико, отчаянно вскрикнула:
— Вася! Милый! Спаси меня!
А Долгорукий, сжимая её в своих объятиях, отыскивал губами её губы и шептал:
— Зови… кричи… он и не услышит!
Но он ошибся.
За стеной раздался чей-то крик, потом стук, какой-то треск, точно хрустели доски под напором какой-то дикой силы.
Этот шум и треск заставили Долгорукого невольно оглянуться на дверь.
И вдруг он побледнел, вздрогнул и торопливо выпустил из своих объятий полубесчувственную молодую девушку.
На пороге стоял Барятинский, и глаза его в темноте горели, словно два раскалённые угля.
Глава XРасплата
Прошло не больше минуты мёртвого, томительного молчания, но эта минута показалась целой вечностью и князю Долгорукому, и княжне Анне.
Молодая девушка, почувствовав себя на свободе, не сразу поняла, что такое случилось, и только проследив испуганный взор Алексея Михайловича, устремлённый на дверь, она уяснила наконец причину этой тревоги.
Увидав на пороге резко вырисовавшуюся на тёмном фоне фигуру Барятинского, она в первый момент как бы застыла от удивления. Она как бы не верила глазам; ей казалось всё это каким-то тяжёлым сном, фантомом расстроенного воображения, и она боялась пошевельнуться, чтобы не спугнуть этот призрак, так внезапно явившийся и могущий так же внезапно исчезнуть от одного её движения. Боялся пошевельнуться и Долгорукий. Он не потерял самообладания, но это появление Барятинского потрясло его до глубины души, испугало его так, как никогда ещё не пугался до сих пор. Он сразу понял, что его игра проиграна, что спастись от этого грозного мстителя будет невозможно, потому что это не здравый человек, а сумасшедший, дикий зверь, вырвавшийся на волю. И, застыв от ужаса, он смотрел, широко раскрыв глаза, на неподвижную фигуру Барятинского точно очарованный, не смея двинуться с места, ожидая в смертельном страхе, когда тот бросится на него. Так обезоруженный охотник смотрит на раненого тигра, рассвирепевшего от этой раны и готового сделать ужасный прыжок.
Барятинский ещё утром этого дня был в таком же бессознательном состоянии, как и всё время его пребывания на мельнице. Несмотря на все усилия Кондрата, его больной мозг был погружён в такие же потёмки; минута просветления не наступала, да и трудно было ждать, чтоб она когда-нибудь наступила. Когда Долгорукий и княжна Анна приехали на мельницу, он спал тяжёлым сном и вдруг как-то сразу проснулся от шума, долетевшего до него из-за стены. Он медленно встал с кровати и, ещё не соображая, не отдавая себе отчёта, просто заинтересованный этим внезапно пробудившим его шумом, стал прислушиваться к голосам, звучавшим в смежной горнице. Сначала эти голоса сливались для него в какой-то неясный, непонятный шум. В его больном мозгу не получалось полного представления о том, кому принадлежат эти голоса, что означает этот шум. Он, как ребёнок, бессознательно слушающий гармоничное журчанье ручейка, прислушивался к этому шуму, — и вдруг вздрогнул, провёл рукой по лицу, словно отгоняя какую-то мысль, внезапно зародившуюся в его мозгу; тусклые глаза блеснули огоньком мысли. Он точно весь преобразился и быстро шагнул к двери. Внезапно явилось просветление. Отчаянный крик княжны Анны пробудил дремавший мозг. Он узнал её голос…
Так бывает порою в природе. Затянет озеро ряской, — и под её зелёным ковром заснёт это озеро мёртвым сном. Ничто не нарушит его покоя; ничто не прорвёт этого толстого ковра, мешающего лучам солнца пробудить заснувшее озеро. Но вдруг налетит буря. Резкий порыв ветра прорвёт заросли, — и снова всколыхнётся озёрная вода, и снова в ней задрожат золотыми блёстками лучи горячего солнца, проглянувшего из разорвавшихся туч.
Барятинского пробудил к сознательной жизни крик княжны Анны. Мозг стряхнул с себя тяжёлые оковы безумия и начал работать. Мысли вереницей понеслись в голове, — и Василий Матвеевич был спасён.
Он толкнулся в дверь, — она оказалась запертой. А между тем голоса за стеной продолжали звучать, и он теперь ясно различал не только голос Анны, но и голос Долгорукого. Сначала ему это показалось продолжением того страшного сна, каким считал он долгие месяцы своего сумасшествия. Но вдруг снова прозвучал отчаянный призыв:
— Вася! Милый! Спаси меня!
Это кричала она, его дорогая Анюта, и он уже не рассуждал более и, влекомый внезапно вспыхнувшим желанием объяснить себе, что значит этот крик, снова бросился к двери, навалился на неё всем своим телом и почти прорвал тонкие доски…
Мгновение, — и он был уже у двери большой горницы, где происходила отчаянная борьба между бедной девушкой и Алексеем Долгоруким.
Это зрелище для него было так неожиданно, так поразило его, что на мгновенье словно какая-то тень снова набежала на его мозг. Он снова был близок к сумасшествию, — но это продолжалось только момент.
Точно луч внезапного света рассеял мрак, окружавший его всё это время. Он как-то сразу, более сердцем, чем умом, понял, зачем сюда попали Анна и Долгорукий, понял, что девушка попала в западню и погибла бы, если бы не счастливый случай.
В это самое время опомнилась и княжна Анна. Анна быстро бросилась к Барятинскому и обхватила его руками.
— Вася! родной! ты жив! — воскликнула она. — Спаси, спаси меня от этого злодея.
— Голубка! Как ты попала сюда? — быстро спросил Василий Матвеевич.
— Это он, Долгорукий, завёз меня сюда…
Барятинский отстранил её от себя и шагнул к Долгорукому.
— Так вот как, князь Алексей Михайлович! — крикнул он, — какими ты делами стал заниматься… Не пришлось мне с тобою расчёты покончить в тот раз, теперь ты не уйдёшь от меня.
И он бросился на трусливо дрожавшего Долгорукого и схватил его за горло.
Алексей Михайлович попробовал было сопротивляться, попробовал было вырваться из железных тисков, какими сжал его Барятинский, но борьба была бесполезна. Прошло несколько мгновений, — Долгорукий захрипел, бессильно взмахнул руками и тяжело, всем телом опустился вниз.
Барятинский разжал руки, и Алексей Михайлович безжизненным трупом рухнул на пол. Для него было всё кончено.
В это самое время звон колокольцев подъехавшей тройки и громкий стук в ворота нарушил мёртвенную тишину. Никитка, ещё не знавший об ужасной драме, разыгравшейся в горнице, хотя и слышавший крики, доносившиеся оттуда, но не придававший им ни малейшего значения, теперь, заслыша этот стук и звон бубенцов, быстро вскочил со своего незатейливого ложа.
— Батюшки! Вот не вовремя-то! — воскликнул он. — Никак, это хозяйка!
И он со всех ног бросился предупредить Долгорукого. Но каковы же были его удивление и ужас, когда при слабом свете еле мерцавшей свечки он увидал Долгорукого распростёртым на полу, а княжну Анну и «несчастненького», ещё недавно бывшего под замком, — в объятиях друг друга.
— Батюшки! — завопил он, всплеснув руками, — что тут такое вышло! Никак, сумасшедший убил князеньку-то! Ты что это, разбойник, наделал?! — набросился он на Барятинского.
Тот изумлённо взглянул на Никитку и, конечно, не узнал его.
— Что тебе нужно, холоп? — резко спросил он у него. — Или и ты был в заговоре с этим злодеем?
Никитка опешил и от этого властного тона, и от взгляда, который бросил на него «несчастненький», но потом снова пришёл в себя и опять закричал:
— Да ты чего это? Убивство совершил да ещё гордыбачить! Вот погоди ужо…
Но ему не удалось докончить. Громоподобный стук в ворота повторился, да и Барятинский так грозно посмотрел на него, что он опрометью бросился во двор, чтобы найти защиту от разбушевавшегося «несчастненького» у хозяйки и её спутника.
Дрожащими руками отпер он замок и распахнул ворота.
— Это ты чего же, дурень, морозиться-то нас заставляешь, — встретила Никитку Ольга Тихоновна, вылезая из кибитки.
— Матушка хозяюшка!.. — заныл Никитка. — Горе у нас случилось!
— Какое горе? Что такое? — в один голос спросили и Ольга, и Сенявин, с которым она приехала на мельницу.
— Убивство у нас. Несчастненький князеньку зарезал.
Он и забыл, что Ольга Тихоновна ни малейшего понятия не имела ни о больном, так долго жившем на мельнице, ни о князе Долгоруком, приехавшем сюда, чтобы найти здесь свою смерть. Единственное, что она поняла из его слов, что Никитка пьян и ему с пьяных глаз что-то померещилось.
— Да ты чего ж это, скотина, — накинулась Ольга на парня, — напился-то до бесчувствия!
— Что вы, хозяюшка! — возразил Никитка. — У меня во рту и маковой росинки не было!
— Так чего ж ты, дурень, такую несуразицу мелешь?
— Ничего я не мелю!
И Никитка уже хотел было пуститься в объяснения таинственного происшествия, но потом только отчаянно махнул рукой и вместо всяких объяснений сказал:
— Да пожалуйте сами! Всё сами, как есть, и увидите. И несчастненького, и князеньку. Пласт пластом лежит и не дыхнёт.
Ольга Тихоновна удивлённо поглядела на Сенявина. Сенявин ответил ей таким же изумлённым взглядом и сказал в свою очередь:
— Как видно, малый-то не совсем пьян. И впрямь, кажись, что-то неладное случилось. Надо пойти посмотреть. — И он твёрдым шагом направился через двор к двери, ведшей на мельницу. За ним следом пошли и Ольга Тихоновна, и Никитка, и даже работник, правивший тройкой.
Никитка, ожидавший, что хозяйкин офицер тотчас же велит связать «несчастненького», был страшно изумлён, когда Сенявин, войдя в горницу и увидев Барятинского, сначала отшатнулся изумлённо, а потом с радостным криком бросился к своему другу и сжал его в объятиях.