— Я же говорил, что не собираюсь больше скитаться по свету.
— А если тебе прискучит оседлая жизнь, что мне тогда делать? — В голосе ее звучала мольба. — Ты предлагаешь мне рискнуть всем, что я имею, и уехать с тобой. Но как я могу на это решиться?
Николас поморщился, словно от боли. Он не знал что ответить и продолжал смотреть ей в глаза — два синих бездонных озера.
— Ты думаешь только о плохом. Подумай о хорошем. — Я думала… и вот что хочу тебе сказать. Моя нынешняя жизнь может показаться скучной, но по крайней мере я знаю, чего ожидать. Кроме того, у меня есть обязательства. Перед Равенной… перед Гарри…
— У меня есть две сестры, которых ты могла бы опекать, за что и я и они были бы тебе весьма признательны.
— А как насчет твоей матери? Ведь она может не захотеть, чтобы в доме появилась еще одна женщина.
— Моя мать — не проблема. Во-первых, у меня есть собственный дом, во-вторых, она будет счастлива приобрести в твоем лице дочь. Ты не представляешь, как она жаждет увидеть меня женатым. — Аврора молчала, и Николас пошел в наступление: — У меня в Виргинии отличные кони. Я куплю тебе целую конюшню. К тому же мне принадлежат тысячи акров земли, по которой ты можешь скакать верхом в свое удовольствие.
Аврора потерла висок.
— Дело не во мне, а скорее в тебе. Ты посмотри на себя. Ты пытаешься вырвать меня из мира, который, по-твоему, меня не удовлетворяет. Хочешь спасти меня, потому что это у тебя в крови. В этом весь ты.
— Дело не только в моих природных склонностях.
— А мне кажется, именно в них. — Аврора замялась. — Ты будешь хранить мне верность, Николас?
Он ответил не сразу.
Она вымученно улыбнулась:
— Что, если тебе приглянется другая женщина? Сейчас ты хочешь меня, но где гарантия, что ты будешь хотеть меня через год, через два? Ты сам в этом не уверен.
Николас размышлял над ее словами. Она говорила не только о физической близости, но еще и о духовной. Готов ли он заключить с Авророй союз душ? Вверить ей свою жизнь?
— Ты не любишь меня, — тихо сказала Аврора. — Ты вообще не понимаешь значения этого слова.
— А ты? Ты понимаешь?
— Я понимаю. Любовь — это нежность и самопожертвование. Легкость в общении, ощущение близости. Общие мысли, общие интересы. Теплота в отношениях. Ничего этого между нами нет.
— А страсть?
— Возможно, но страсть плохой советник в браке. Ты меня хочешь, не сомневаюсь. Но это не любовь.
— Хочешь сказать, что тебе нет до меня дела? Она молчала, собираясь с мыслями.
— Хочу сказать, что была бы дурой, если бы позволила себе прикипеть к тебе сердцем. Я не хочу снова носить по тебе траур, скорбеть, когда ты умрешь. А этого не избежать при твоей жажде приключений.
— Я не могу обещать, что не умру, Аврора. Никто не может этого обещать.
— Нет, но ты мог бы попытаться сохранить свою жизнь — избегать опасности. Однако ты продолжаешь рисковать собой, несмотря на все мои мольбы уехать из страны… — Она заглянула ему в глаза. — Ты уедешь, Николас?
Он молчал.
Аврора сделала глубокий вдох.
— Очень хорошо. Я дам тебе то, чего ты хочешь.
Она коснулась пояса на талии. Глаза их встретились. Аврора распустила узел, и халат упал с ее плеч.
У него перехватило дыхание. Она стояла перед ним обнаженная.
— Что ты делаешь, Аврора? — дрожащим голосом спросил он.
— Хочу, чтобы ты почувствовал себя победителем. Если я отдам тебе свое тело, ты, возможно, оставишь меня в покое.
— Я не за этим сюда пришел.
— А зачем? Разве не этого ты добивался несколько недель кряду? Минутного удовольствия?
— Я хотел мою жену. — Рот его скривился в болезненной улыбке, но глаза не улыбались. — Если бы я стремился лишь удовлетворить свою похоть, у меня не было бы проблем, — Он подошел к ней. — Я хочу от тебя больше, чем просто физической близости. Хочу, чтобы ты истосковалась по мне. Чтобы не могла дня прожить без меня.
Она задыхалась.
— Я не хочу тебя, Николас, — солгала она.
— Не хочешь? — Он коснулся ее шеи, провел пальцем по затвердевшему соску… — Я бы не сказал, что ты безразлична, — ласково прошептал он и направился к окну.
В следующий момент он, не проронив ни слова, исчез в ночи.
Он опять одержал победу.
Дрожащими руками Аврора подняла с пола халат, накинула на плечи и опустилась на кровать.
Николас прав. Она не безразлична к нему. Ее пугает сила чувств, которые он в ней разбудил. Одного его прикосновения достаточно, чтобы вывести ее из состояния равновесия.
Аврора поежилась. Николас спросил, способна ли она к нему привязаться. Но беда в том, что это уже произошло.
Именно по этой причине она и боялась брака с ним, не говоря уже о громадном различии между ними. Было бы непростительной глупостью полюбить человека, который мог в любую минуту погибнуть.
Когда она думала, что Николаса казнили, скорбь ее не знала границ, хотя они едва успели узнать друг друга. Как она будет страдать, если по-настоящему полюбит его, а он, что вполне вероятно, погибнет?
Или бросит ее? Он не обещал хранить ей верность. Вообще не ответил на ее вопрос.
Не исключено, что Николас увлечется другой, как это случилось с его отцом, и оставит ее или же останется с ней, верный клятвам, данным у алтаря, но возненавидит за то, что она связала его по рукам и ногам.
Аврора вздрогнула как от боли. Она не хотела подобной участи. Нет, ее страхи отнюдь не беспочвенны.
Взгляд ее упал на дневник, оставленный на столике возле кровати. И Аврора почувствовала, как укрепляется в ней решимость. Она не хотела повторить судьбу француженки, страдать, потеряв любимого. Читая последние страницы дневника, Аврора не переставая плакала. Сказка имела несчастливый конец.
Так же как и любовная связь матери Равенны и отца Николаса. Теперь ясно, почему Элизабет Кендрик зачитала книгу до дыр — она повторила судьбу француженки. Страсть их была всепоглощающей, но следом пришли боль и страдания.
Аврора прикусила губу. Она не пойдет по пути этих женщин. Не поддастся желанию. Устоит перед искушением. Не позволит Николасу разбить ей сердце.
Глава 16
Я отчаянно боролась с инстинктами, которые он во мне будил. Но с кем именно я боролась — с ним или с собой?
Аврора не выходила у Николаса из головы, когда вечером следующего дня лорд Клифтон пригласил его на спектакль, устроенный для избранного общества, в котором участвовали лучшие балерины Лондонской оперы. Ни один из мужчин не остался равнодушным к их чарам, однако Николас под благовидным предлогом ушел раньше всех.
Он удивился, заметив, что Клифтон вышел следом за ним.
— Ни к чему тебе лишать себя удовольствия из-за меня, дружище, — сказал Николас, когда они спускались по парадной лестнице.
— Признаться, я не в восторге от спектакля, — ответил Клифтон. — Давно потерял вкус к подобного рода представлениям. — Клифтон кивком указал на стоящий у подъезда экипаж. — Могу я подвезти тебя до отеля? Или еще куда-нибудь? Может, в игорный клуб?
— Я возвращаюсь в отель, но предпочел бы пойти пешком. Если хочешь, присоединяйся.
— Пешком? Что за странная идея!
Николас похлопал себя по животу и выдавил улыбку.
— Жизнь беспечного джентльмена сказывается на моей фигуре.
— Заставляет тебя искать приключений…
— О нет, ни в коей мере.
— Надеюсь, ты понимаешь, что рискуешь жизнью, прогуливаясь возле « Ковент-Гарден»?
Николас приподнял трость:
— Она вполне может заменить шпагу. Надо же как-то оживить вечер.
Клифтон задумчиво наклонил голову:
— Приключений я не жажду, но разделить твою скуку могу.
— Спасибо, но хочу предупредить: настроение у меня не самое лучшее.
— У меня тоже, так что давай прогуляемся.
— У тебя есть причины для хандры? — спросил Николас.
— Не делай поспешных выводов, мой друг. Все дело в том, что годы уходят, а жизнь тускнеет. Даже грех приедается. Каким бы сладким он ни был.
Николас деликатно промолчал. Клифтону едва ли исполнилось тридцать, но жизнь бретера и повесы изрядно его отрепала.
Клифтон отпустил экипаж и зашагал рядом с Николасом.
— Если честно, настроение у меня на нуле из-за деда, — вдруг сказал Клифтон.
— Я слышал, Вулвертон плох.
— Совсем плох. Едва ли месяц протянет.
— Вы в добрых отношениях?
— Вовсе нет. Он жуткий тиран. Мы уже несколько лет не разговариваем, притом что я его наследник. — Клифтон сжал зубы. — Ни слезники не пророню, когда старый ублюдок сдохнет.
— Тогда ты станешь герцогом?
— Увы, да.
Николас молча ждал разъяснений.
— Я вовсе не жажду принять на себя ответственность, к которой обязывает титул. Но рано или поздно приходится прощаться с юностью.
— Верно, — согласился Николас, прекрасно понимая, на что намекает Клифтон.
Какое-то время приятели шли молча, поглощенные своими мыслями. Первым прервал молчание Клифтон:
— Насколько я понимаю, твои ухаживания за собственной женой ни к чему не привели?
— С чего ты взял? Клифтон усмехнулся:
— Ты похож на тигра, которого заперли в клетку. Прости за бестактность, но, по-моему, пора действовать решительно.
— Что ты имеешь в виду?
— Тебе никогда не приходило в голову ее похитить? Николас с саркастической ухмылкой приподнял бровь.
— Ты ведь не думаешь, что я приглашу на роль похитителя тебя, Клифтон? В последний раз твое участие в похищении кончилось дуэлью, на которой ты пристрелил лучшего друга.
— Это была ошибка, и я искренне о ней сожалею. Но ведь я не предлагаю ничего аморального и даже противозаконного. Увезти жену в укромное местечко ради того, чтобы предаваться там страсти — что в этом дурного? Ты муж и имеешь на это право.
— Ты разбудил во мне любопытство. А что именно ты предлагаешь?
— Тихое любовное гнездышко, которое, как мне кажется, стимулировало бы леди Аврору.
— У тебя есть что-нибудь на примете?