Вот если взять и пойти в её комнату... Признайся себе, Денис, - собственнические замашки сработали уже - не зря поселил её подальше от Ивана... и поближе к себе! И ведь даже какие-то оправдания себе в тот момент, размещая всех, придумал! А если пойти к ней? Она же тогда, в кабинете, так жарко отвечала на поцелуй! Не сможет долго сопротивляться! Целовать её... Ласкать её тело... Представлялось очень ярко, как она без одежды выглядит, как глаза от страсти туманятся... Забыть обо всём...
Стук в дверь стал неожиданностью. А еще большей был тот факт, что она сама пришла ко мне!
И непонятно было зачем - смотрела с вызовом, решительно, словно ругаться собралась. Но при этом молчала и глаз не могла отвести от моего голого торса. И когда ладонь - холодная и дрожащая - легла на мой живот, я уже отпустить не мог! Сказал очередную глупость, словно успокоить меня было в её силах и впился в губы, наполняясь её вкусом, толкаясь в её рот языком, не сдерживаясь, целуя так, как хотелось мне самому.
И не отдавал себе отчёт, наслаждаясь поцелуем, что изо всех сил вжимаю её своим телом в дверь, что крепко, до синяков обхватил её руками, что ей, наверное, больно.
Как у мальчишки-переростка от близости женщины вышибло весь мозг! И она была ошеломлена, а может, даже напугана моим напором - поначалу я четко ощущал сопротивление - та самая ладонь, которая с таким благоговением ласкала мой пресс и трогала волосы, теперь пыталась отстранить, отодвинуть, уперевшись мне в грудь. Но потом все изменилось. Она судорожно выдохнула в мой рот и пальцы сдались, царапая ногтями мою кожу.
Целуя, отвлекая её, с восторгом ощущая, как поднявшиеся вверх руки обхватили шею, как вцепились в мои волосы, чуть оттягивая назад, я попытался прорваться к её телу. Но под халатом, который с огромным трудом удалось распахнуть - так крепко немыслимым узлом был завязан пояс - находились футболка и штаны! Да-а, эта женщина умеет подготовиться ко встрече с мужчиной!
Чуть отстранившись от её губ, я нежно поцеловал уголок... И она потянулась ко мне снова так доверчиво, так открыто, что в душе защемило от понимания, какая она естественная, какая отзывчивая, как приятны ей мои ласки.
- Наташка, что ж ты замуровалась так? Не пойму, как это снимается!
Сказал и понял, что зря это сделал - замерла, заледенела вся в моих руках. Словно вспомнила что-то. Хотя, наверное и вспомнила! Разве нечего? За несколько дней знакомства мы уже столько раз поругаться успели, сколько в некоторых семьях за месяцы не успевают!
- Отпусти меня... Скотина!
- Ого как! - я отодвинулся только вверху, а там, где терся о её промежность стояком, так и продолжал прижиматься, уже ощущая болезненное разочарование, граничащее с болью. - Что ж ты так страстно отвечала такой скотине?
Только чтобы доказать ей, что она меня хочет не меньше, чем я её, я просунул руку ей между ног и погладил влажную ткань тоненьких пижамных штанишек! И как она не прикусывала губу, в тишине комнаты стон прозвучал громко и отчетливо!
- Хочешь меня... - озвучил я очевидный факт. - И я тебя хочу.
В качестве доказательства потерся об неё каменным членом.
- Нет.
- Да-а! - я поглаживал её сквозь ткань и видел, чувствовал по дрожи её тела, по спазмам прижатого к моему телу живота, что она на самом пределе, что стоит только просунуть руку под резинку и накрыть пальцами нежные складочки, она кончит прямо так, на моей руке! И, отвлекая ее, отчего-то больше своего удовольствия, в ущерб ему даже, желая, чтобы ей стало приятно, я зашептал на ухо вполне осознаваемую мною пошлость, одновременно с этим просовывая руку туда, куда хотел и раскрывая пальцами набухшие губки:
- Я поласкаю просто. Потрогаю тебя там. Такая влажная, горячая... Такая сладкая... Для меня такая... Со мной. Трахнуть бы тебя. Чтобы стонала в голос. Чтобы кричала от удовольствия... Такая красивая... Милая моя девочка... Нежная...
Я говорил еще что-то, что и сам уже понимал с трудом. А она извивалась, подставляясь под мои пальцы. Я наблюдал за лицом. Глаза крепко зажмурены, ротик приоткрыт, наверняка на щеках румянец, жаль, что в темноте не видно... Целовать её хотелось. Так сильно, что снова не удержался провёл языком по нижней губе... и она ответила, втянув мой язык себе в рот! Влажными от её соков пальцами нащупал клитор, только прикоснулся, едва притронулся, и она забилась, выгнулась, вскрикнув, а потом, спустя всего несколько секунд обмякла, повиснув безвольной тряпочкой на моих руках...
20 глава. Иван и Алëна.
Наверное завывания ветра за стеной разбудили. А может, в этих завываниях мозг успел вычленить другие звуки, которые долетали едва-едва из-за стены. Я было повернулся на другой бок, чтобы спать дальше, но... вот же опять. Шепот. Впрочем, это мне из-за стены шепотом этот звук кажется, а там, в комнате Алëны, скорее всего, это - разговор вполголоса.
Я улегся, закрывая глаза - может, кто-то из дому ей дозвонился? Странным образом на меня влияла близость этой женщины. С Людмилой, боевой журналисткой, моей любовницей по-совместительству, всë было просто и без затей - на очередном корпоративе, кстати, под Новый год, уже после развода с Лизой, пригласил на танец, а проснулся утром в её постели. И никаких проблем, никаких заморочек в том плане, чтобы добиваться там, выдумывать подходы, волноваться перед встречей. Ничего такого. Взаимовыгодное сотрудничество. Секс. Хороший, кстати, с огоньком. И всегда под рукой. Хочешь - набери по служебному, скажи, что вечером ждешь в гости, - и она сама приедет. А хочешь - можно просто дверь кабинета изнутри запереть.
Тут же - головная боль, загадка, такая близкая, такая... своя женщина! И при этом - чужая совершенно. Я не понимал, почему она ведёт себя так странно - то отталкивает, не хочет даже поговорить, да что там - даже познакомиться. То усаживает рядом, шутит, и даже, как бы невзначай, пару раз ногой под столом касается моего колена! Как это все понять?
И зачем, спрашивается, понесло меня не пойми куда за тридевять земель добиваться женщину, которая дважды отшила, да еще и вид делает, будто ни разу в глаза не видела! Бросил всë на свете! Годовой отчет в коллегию журналистов на следующей неделе сдавать! А я свалил, повесив все дела на плечи зама! И трава не расти!
За стеной послышались всхлипы. Ну точно - плачет! Ревет! Сел, отбросив в сторону одеяло. Пойти и узнать, что у неё случилось? Пошлет же снова - только-только вроде бы подпустила к себе. И вот ведь загвоздка! Такая она общительная, веселая, разговорчивая - ну просто душа компании! А тогда, в парке, когда я к ней знакомится подходил, двух слов связать не могла - лицо каменное сделала и отвечала так, будто не человек перед ней, а зверь какой!
Алëна плакала. Терпение мое было на исходе. И в какой-то момент, не выдержав, я натянул штаны и футболку, нащупал на тумбочке очки и решительно зашагал к её комнате.
- Кто там? - на мой стук ответил испуганный голосок.
- Иван.
- Э-э, что вы хотели? - открывать, ясное дело, не собирается.
- Алëн, открывай, иначе всех разбудим!
- Не могу.
- Почему?
- Не хочу, чтобы ты мое заплаканное лицо видел.
Та-ак просто взяла и призналась, что плачет? И всерьез думает, что после этого я от неё отстану?
- А ты свет выключи, и я не смогу ничего разглядеть.
А что? Чем не выход, если девушка волнуется из-за внешнего вида? Был уверен, что не послушается. Но, возможно, ей хотелось поделиться с кем-нибудь тем, что случилось. Спустя пару десятков секунд, дверь распахнулась, А свет в комнате тут же погас.
- Заходи, - она шмыгала носом, говорила надтреснутым, сиплым голосом и стояла, прячась в тени, так, чтобы не видно было лица в свете коридорных ламп.
Странная женщина. Понять ее не мог. Думал, что Алёна - мужененавистница, а она сейчас так просто, без опаски, без страха берёт и впускает к себе в комнату абсолютно незнакомого мужика? А если я - насильник? Захотелось спросить её о такой возможности, но я, к счастью, вовремя вспомнил, что не в моих интересах такие вопросы сейчас задавать.
Прошёл. Огляделся. Маленький ночник практически не освещал пространство, разве что не давал натыкаться на мебель.
- Услышал, что я реву, да? Прости. Столько лет живу с одной и той же проблемой, А расстраиваюсь до сих пор, стоит только случиться обострению...
Я сел в кресло и указал ей на край кровати - понял, что разговор предстоит долгий. Она, словно была в гостях в своей же комнате, неловко опустилась на краешек кровати, сложив на коленях руки. Замолчала. И, конечно, я не смог удержаться - засмотрелся, завис, разглядывая рассыпавшиеся по плечам, подсвечиваемые сзади ночником, вьющиеся волосы, сейчас, в темноте, кажущиеся почти черными. С трудом отвел взгляд от обнаженных стоп, выглядывающих из-под длинного необъятного халата - какие ножки у нее маленькие, как у ребенка... Прежде чем заговорить, пришлось откашляться - голос куда-то пропал.
- Ты болеешь чем-то?
- Что? - она вскинула голову, и волосы в тусклом свете ночника вдруг от движения загорелись рыжим пламенем. Это было красиво. Хотелось потрогать их, понять, какие на ощупь. - Э-э, нет-нет, со мной все в порядке. Другой человек болеет. Близкий. Не знаю, нужно ли... Зачем тебе слушать о моих проблемах? Ничего, обойдется всё, образуется. Хотя, нет! Похоже, никогда не образуется, никогда не обойдется! Так и будет всегда, всю мою жизнь висеть на мне груз этот!
Замолчала, судя по тому, как ладошкой прикрыла рот, пожалев о том, что уже успела сказать лишнее. Ничего не оставалось, как только подтолкнуть ее в нужном напралении:
- Расскажи мне! - я говорил мягко и ласково, изо всех сил желая втереться в доверие, вызвать у нее расположение, потому что понимал, что именно вот в этой тайне ее скорее всего кроется и странное поведение по отношению ко мне, и ответ на мой главный вопрос - как себя с ней вести и на что можно расчитывать. - Тебе легче станет. А я... Я никому ничего, ни слова... Честное слово! Просто выслушаю. Может, помочь как-то смогу.