- Торжественно клянусь вести себя прилично и рук не распускать, - по-детски скрестив за спиной указательный и средний пальцы левой руки, показал ей, подозрительно улыбающейся, глазами на нашу камеру. - Карета подана! Прошу садиться!
И она не возразила! Не разразилась гневной тирадой о том, что спать со мной... точнее, в моей комнате не будет! Робко взглянула на меня из-под длиннющих ресниц и тут же опустила глаза. Понять, чем вызвано ее смущение, почему не скандалит, не пытается "укусить" меня, пошутить, поругаться, как раньше, я пока не мог - времени не хватало подумать. Но варианта было всего два. Либо боится ехать с горки и ни о чем другом сейчас просто думать не может. Либо она не против переехать в мою комнату, и даже может быть, сама этого хочет!
Наташа подошла к ватрушке, потыкала указательным пальцем, обтянутым белыми махровыми перчатками, в камеру и с надеждой подняла на меня, ставшие почему-то огромными, синие глаза:
- Дени-ис, пожалуйста, давай не поедем!
- Как это не поедем? Поедем обязательно! Но ты помнишь про безопасный маршрут?
- Хорошо.
- Что хорошо?
- Я согласна к тебе переехать. Только давай немного спустимся вниз так, ногами? А с серединочки сядем и поедем? Тут же обрыв отвесный просто!
- Никогда бы не подумал, что ты - такая трусиха! Шевцова, ты меня разочаровываешь! - радуясь в душе ее трусости, рассмеялся я. - Садись уже! Доверься мужчине! Мы отсюда постоянно, каждый год, ездим и, как видишь, все живы! На санках, что ли, в детстве не каталась?
- Каталась. Но это ведь не гора! Это - горища!
- Садись! Иначе сам посажу! Мы во-он в ту сторону, сбоку поедем. Там склон более пологий, обрыва нет.
- Там гора ближе...
- До горы мы точно не дотянем, не бойся! Это только кажется, что она близко, но на самом деле это не так!
Она решилась - подошла и неловко примостилась впереди на камере, практически на самом ее конце.
- Ох, Шевцова-Шевцова! Ты серьезно думаешь, что так сможешь удержаться и не вывалиться? Да на первой кочке вылетишь... из седла!
- Я вообще не хочу ехать!
Оттолкнув камеру вместе с Натальей чуть в сторону от того пути, по которому проехали остальные, я уселся позади нее и, обхватив ее за талию, резко притянул к себе. Мороз крепчал. Вдалеке, в поселке, который был справа от нас, уже загорелись фонари. Внизу все еще орали, предвкушая наш будущий полет. А впереди меня ждал... замечательный вечер в хорошей компании и еще более замечательная ночь с Наташкой, которая на это только что сама согласилась! Она вцепилась в мою руку, обнимающую за талию и, взглянув сбоку в ее лицо, я увидел крепко зажмуренные глаза, румяные от мороза щечки и прикушенную губу...
- Наташка, губы обморозишь, - неожиданно хриплым голосом выдохнул прямо в ее щеку. И, прежде чем оттолкнуться и поехать с горы, добавил, чтобы отвлечь ее от неприятных мыслей, от страха. - А они тебе еще сегодня пригодятся.
Одного сильного толчка обеими ногами было достаточно, чтобы мы полетели с горы на огромной скорости - широкая, покрытая банерной тканью камера, скользила по склону, словно кусок мыла по шелковой рубашке - легко и набирая книзу бешеную скорость! Ветер свистел в ушах!
Не сказать, чтобы я испытывал восторг, такой, как бывало в детстве, когда с отцом приезжал сюда, в Шерегеш, в дом его родителей, который потом, уже во взрослом возрасте, перестроил в большой двухэтажный коттедж. Но улыбка, несмотря на ветер, упрямо растягивала губы. Только вовсе не потому, что мне так уж нравилось ехать на камере. Больше радовал тот факт, что в Наташкином крике легко угадывалось испуганное "Дени-и-ис!"...
45 глава. Наталья
Ветер свистит в ушах, обжигает лицо, особенно нос. А мне жарко! И страшно, и весело, и здорово! К середине спуска я все-таки приоткрываю глаза и прекращаю орать. Такого всплеска адреналина в моей жизни давно не было! Впрочем, наверное, никогда не было... Или было так давно, что я не помню об этом. Я практически лежу спиной на Денисе, крепко прижатая обеими его руками. Он, как стена, как непреодолимая защита, оборачивает меня, закрывает, по ощущениям, такую маленькую, такую беззащитную... И я боюсь признаться себе, что несмотря ни на что хочу, чтобы мы вот так ехали вечно...
По бокам от траектории нашего полета растут огромные деревья - без листьев, да на такой бешеной скорости не разобрать, что это такое. Мне видно, что туда, к деревьям, сейчас убегают Инга с Матвеем, Снежана и Коля. В голове успевает мелькнуть мысль - почему туда, почему не на наш холм обратно? И я даже успеваю подумать, что они, наверное, просто хотят нас подождать, чтобы вместе наверх подниматься.
И именно в этот момент, когда я придумала логическое объяснение, когда до завершения спуска оставалось всего-ничего, за спиной раздалось пугающее:
- Бля-ядь! Что это такое?
Что? Куда смотреть? Хотелось спросить. Я бешено замотала головой, пытаясь разглядеть, о чем сейчас идет речь Но, чтобы понять, что смогло испугать Дениса, было достаточно просто поднять глаза, просто посмотреть вперед. Там, на огромное горе, которая была во много раз больше той, с которой мы только что съехали, с которой мы все еще продолжали съезжать, что-то огромное, необъятное, серое, в сумерках двигалось вниз, ползло, вздыхая, и от вздохов этих, как мне казалось, то и дело вздымалось вверх, а потом опадало вниз, прижимаясь к склону горы!
ОНО было медленным. Медленне, чем мы. Но двигалось вниз и было тяжелым, поэтому быстро набирало скорость. А мы неслись навстречу. В небольшую долинку между горами, где обязательно должны были встретиться...
- Что это, Денис? - прокричала я, чувствуя, как от ужаса немеет лицо, как глаза становятся огромными, как блюдца и не имея сил оторвать взгляд от ЭТОГО.
- Лавина, - выдохнул он с таким же ужасом, который и в моем голосе был слышен. Но, видимо, прийдя в себя раньше, начав соображать задолго до того, как я смогла хотя бы осознать, что он сейчас вообще сказал, он напружинился, подобрался весь и скомандовал. - Сейчас нужно остановиться. На счет три заваливаемся на правый бок. Раз! Два!
- Подожди!
- Три!
Он резко качнулся вправо и я, хоть и не собиралась этого делать, последовала за ним. Мы свалились в снег, а ватрушка покатилась дальше вниз по склону холма.
Пока я барахталась в снегу - здесь, внизу, его, естественно, никто не чистил, - Денис поднялся и, оглядевшись, ухватил меня за руку, вытаскивая из сугроба.
Теперь мне был слышен гул, который нарастал, приближался, двигался в нашу сторону. Вдалеке я различала крики остальных, уже успевших взобраться из долины, из самой нижней точки, докуда почти докатились мы, примерно на треть холма со стороны леса.
- Взобраться на гору не успеем, - твердо сказал Плетнёв, таща меня, совершенно дезориентированную, куда-то.
Я была к такому абсолютно не готова! Я такое и не видела никогда! Даже не читала о лавинах, не интересовалась! А сейчас вот эта огромная глыба снега просто завалит нас с Денисом, и в темноте, под толщей снега я медленно умру от удушья! Нет!
Я рванулась, изо всех сил ускорилась, очень надеясь, что Денис понимает, куда меня тащит, что он знает, что в таких вот случаях делать нужно, полностью полагаясь на мужчину.
И, конечно, мне совершенно не нужно было смотреть в сторону лавины. Мне нужно было бежать за Плетневым со всех ног. А я обернулась. И окаменела от страха. Застыла на месте, запрокинув голову вверх и глядя на огромную массу снега, теперь уже быстро несущуюся на нас, гудящую, склоняющую деревья! Ноги подогнулись, и я упала на колени, обессилев, лишившись в один момент надежды - нам не успеть! У нас нет шансов! Она на нас идет! Точно в нашу сторону!
- Наташа! Ты что? Давай! Давай! Немного осталось! Она по бокам меньше, снега не столько, сколько в центре! Чем ближе мы к краю будем, тем больше шансов! Давай! Соберись!
Я попыталась подняться, опираясь на него, плача, понимая отлично, что сейчас своим бессилием гублю и себя и его! Что нужно хотя бы попытаться!
Зашагала, с трудом выдергивая из снега ноги, уже чувствуя, что буквально в нескольких метрах сбоку приближается оглушающая, страшная своей мощью, снежная громада. Уже по ногам, по телу шла волна - то ли чудилось, то ли лавина такой эффект создавала - словно ветром обдувало.
- Как только в снег попадем, пытайся плыть по нему. Он будет пропускать тебя вбок ровно до того момента, пока лавина идет. Как только она остановится, снег сразу смерзнется, плотным станет, не сможешь ни рукой, ни ногой двинуть. Если с головой уйдешь, постарайся руку одну у лица оставить - сделай лунку себе побольше, чтобы воздух был и неспеша, не паникуя, рой вверх. И учти ты можешь вниз головой попасть. Верх там, куда пар изо рта идет! Или плюнуть попытайся - земля там, куда слюна упадет... Наташка, нас откопают. Ребята далеко, их не...
46 глава. Наталья
Меня накрыло как-то быстро, я толком и "проплыть", как учил Денис, не успела - так пару движений в том же направлении, в котором мы с ним двигались, в огромной массе снега сделала. Мне казалось, что лавина ударит, собьет с ног, что я упаду на снег, а она подхватит и понесет, как щепку. Но все было иначе. В какой-то момент я поняла, что я уже не иду - я лечу, подхваченная невероятной силой, которая оторвала от меня Дениса и увлекла его куда-то вбок. В память отчетливо врезалось последнее, что он успел крикнуть мне:
- Снежной пылью старайся не дышать!
Только как не дышать ею, если она теперь была везде, если тысячами мелких осколков впивалась в кожу лица, врезалась в белки глаз. Плыть нужно? Только меня всю растрепало, раскидало в сторону руки-ноги так, что не получалось подтянуть их ближе, к телу прижать, что уж там о каких-то плавательных движениях говорить!