И если до спуска были сумерки, только темнело, но все-таки фонари на соседнем холме, в деревне, тонкая полоска уже появившегося на небе месяца, огоньки гирлянд, там, за спиной, на фасаде дома натянутых, освещали, делали видимым все вокруг, то теперь стало полностью темно. Я четко осознала тот момент, когда лавина остановилась. Она в какой-то момент приподняла меня, а затем осела. А я внутри. И непонятно, где верх, а где низ. Снег был текучим недолго, но мне хватило этого времени, чтобы подтянуть правую руку к лицу и как-то отодвинуть его, спрессовать чуть дальше, от лица отдалив, отодвинув.
Снег был во рту, в носу, в волосах, в ушах даже... Шапки, похоже, на мне уже не было, во всяком случае я ее не ощущала, а проверить, потрогать голову, было нереально. Но это не казалось важным - мне не было холодно. Важным было другое - меня вдруг, в один страшный момент, как-то сжало, сдавило со всех сторон, и рыхлый снег моментально стал бетоном. Я больше не могла пошевелить ничем, только лицо, да кисть правой руки, оказавшиеся в небольшом углублении, которое я успела по какому-то наитию, благодаря подсказке Дениса, сделать, да где-то там, внизу, почему-то явственно ощущались пальцы ног - словно бы и ими я дергала тоже.
Дышать было трудно - каждый раз, когда я пыталась вдохнуть, а мне казалось, что нужно непременно делать это носом, рёбра упирались в снежную стену. А ведь кислорода здесь мало! Он закончится быстро! Мамочка! Я же сейчас умру! Я же задохнусь здесь! Настя! Девочка моя, неужели я тебя больше никогда...
Сердце сдавило, опалило болью - как же жить хочется! Как хочется просто жить! Как прежде! Я ведь была так счастлива - дочка, бабушка-старушка моя ненаглядная, хохотушка-Сашка, отец, живущий в Краснодаре и ждущий нас в очередной отпуск летом... Мои книжки любимые, походы с Настей в кино и кафе... Я ей обещала на зимних каникулах в аквапарк съездить... Как она одна жить будет? Кто в школу ее станет отвозить? Косички по утрам заплетать? Жи-ить! Жи-и-ить хочется!
Постаравшись вдохнуть как можно глубже, я решила кричать. Но вдруг осенило, наотмашь мыслью ударило - пару раз крикну, и воздух закончится. Нужно дышать медленно, тратить кислорода, как можно меньше. И я стала задерживать дыхание, стараясь не паниковать, стараясь вслушиваться в мертвую тишину вокруг - а вдруг, вдруг меня уже ищут! Вдруг сейчас услышу голоса, звуки? Вдруг уже роют? Продержаться нужно! Как можно дольше продержаться!
Только как они меня найдут? Темно уже снаружи. А если я глубоко, то и понять ведь невозможно, где именно! Что Денис говорил? Что он говорил? Рыть нужно. Только как рыть-то, если я пошевелить могу только пальцами руки, да губами? Собралась было просунуть руку в снег над лицом, туда, где по логике вещей был верх. Но вспомнила, что Плетнев сказал, что я могу вниз головой оказаться. А вдруг так и есть? Вдруг в снегу невозможно понять, как твое тело расположено?
В голове шумело, и те мелкие глотки воздуха, которые я позволяла себе делать, отсчитывая до двадцати, уже не давали облегчения - видимо, кислород заканчивался. Быстрее! Делай уже хоть что-нибудь! Так. Понять, где верх... Пар? Как я его увижу? Постаралась медленно выдохнуть, но совершенно не поняла, куда пар этот идет - он просто окружал все лицо. Плюнуть? Ага, как плюнуть-то, я ж все равно не увижу, куда слюна полетела? Хотя, в такой тесноте, ей и лететь-то некуда, в снег только.
Но все-таки плюнула, сначала даже не удивившись тому, что слюна скользнула по подбородку и тут же осела в окружающий шею снег. Не сразу дошло, что я все-таки не вверх головой нахожусь. Интересно, земля далеко? Хотя нет, не интересно вовсе. Интересно только одно - как далеко до воздуха? До поверхности как далеко?
Поднять вверх, ко лбу руку не получалось - кисть была свободна, но остальное, вся рука до плеча практически, сжата снегом, как тисками. Я попыталась справа от лица, докуда достаю пальцами сдвигать снег вниз. Он был твердый. А точнее, он уже мало напоминал снег - скорее, это был лед, влажный и скользкий! Сдвигать его было не так-то просто! Но я придумала себе занятие и не собиралась отступать! Ногтями впивалась в твердую корку и крошила ее, стесывая кожу, разрезая острыми краями кожу и стараясь не забывать о дыхании.
Я уже не понимала, зачем мне обязательно нужно рыть. Может быть, нужно просто успокоиться, просто закрыть глаза и ждать. Чего ждать? Чего ждать... смерти? Неужели всё? Неужели это конец? Веки стали тяжелыми, контролировать дыхание больше не было ни желания, ни сил. Всё...
47 глава. Денис
Последнее, что я увидел, когда меня, как серфера на волне, приподняло, прежде чем опустить вниз и накрыть снегом, это то, что Наташа уже скрылась под лавиной. И очень постарался, хотя бы немного, хотя бы примерно запомнить, на каком она расстоянии от меня.
Откуда-то я четко знал, что откопаюсь. В памяти всплыло то, чему в детстве учил отец, всю свою жизнь проживший здесь, в Шерегеше, знавший о горах все и даже больше. Я никогда не пытался запомнить это специально и не думал даже, что где-то на задворках памяти еще хранится отцовская наука! Но было! Осталось! И откликнулось на опасность четкими инструкциями!
Постараться руку поднять вверх. Зачем? Вдруг неглубоко окажусь и хотя бы пальцы сверху видно будет. Лавина остановилась, оставив руку выше локтя свободной! Первые несколько секунд снег легко поддавался, и я разгребал его, правда далековато от головы - неудобно было, рука под нужным углом не изгибалась.
Снег твердел буквально на глазах, но я не чувствовал недостатка воздуха - лицо было повернуто в сторону руки, поднятой вверх и, видимо, кислород попадал в отверстия, вокруг свободной моей конечности расположенные. Страха не было совершенно - понимал, что легко отделался. Страха не было за себя. Но, поняв, что спасусь, что отроюсь, даже если на помощь никто и не придет - сам, я подумал о Наташе.
Она попала под снег раньше! У нее, возможно, уже сейчас нет воздуха! Бешено задвигал рукой, сбивая ладонь в кровь, почти не чувствуя боль. В голове набатом стучало: "Быстрее! Быстрее!"
Старался гнать мысль, что такими темпами минут пятнадцать буду откапываться... А она столько может и не протянуть! Скоро я уже мог разобрать речь - кто-то из женщин проговаривал со слезами, расстроенно:
- Где-то здесь! Я точно помню! Где-то от во-он того дерева неподалеку!
Попытался закричать, позвать их, но смог выдавить из себя только хрип. Но меня заметили, а точнее - увидели руку, которой я, перестав копать, усиленно махал, чтобы привлечь внимание.
- Вот же он! Скорее! - раздался тот же голос. - Денис! Давай, Коля, копай! С трех сторон меня начали отрывать и буквально за считанные минуты освободили лицо.
- Оставьте меня! Всë! Наташку спасайте! Она где-то там, метрах в пяти от меня! Быстрее она глубоко ушла!
Коля, Инга и Снежана кинулись в указанную мною сторону. Коля на ходу бросил:
- Матвей побежал за лопатами.
- Как рыть-то? Тут лед сплошной! - причитала Снежана.
Мне было почти ничего не видно - только часть их голов, да и то до того момента, пока они не встали на колени и не начали копать.
- У тебя же телефон есть - им и рой! - дал указание Коля.
- О-о! И правда! Смотри, как хорошо получается! - не пожалела своего огромного гаджета Снежана.
- Дай я! - Коля, видимо, взял инструмент в свои руки.
Я адекватно оценивал время. Понимал, что прошло минут десять от силы. И помнилось мне, что если человек не погиб под лавиной сразу, то обычно у него бывает в запасе от силы полчаса времени. Если только ещё не погиб...
А что если я ошибся? Что если она не там? Вдруг я неправильно запомнил? Она так боялась ехать! С такой надеждой, с такой мольбой на меня смотрела! Это я, сволочь, погубил ее! Не к месту и не ко времени вспомнилось мне, запертому в снежную ловушку, недвижимому, как Наташка пела колыбельную Вовке, как носила его на руках по комнате. Она же это от чистого сердца делала - не пыталась впечатление на меня произвести, не старалась расположить к себе! Просто жалела ребенка, просто она такая... Добрая, великодушная. Поэтому мальчишки только о ней и твердят! Дети, они же раньше взрослых понимают все! Чувствую они...
Я не ходил в церковь. И никогда не задумывался о том, что нужно было бы, что можно было бы попросить Бога о помощи - не приходилось как-то, не было, видно, до этого настолько страшно... Но вдруг захотелось, само изнутри попросилось. И, прикрыв веки, я зашептал бездумно обрывки услышанных в глубоком детстве от бабушки молитв.
Слышал, как прибежал Матвей, как яростно вгрызались в снег лопаты - мужики понимали, что счет идет на секунды. Но продолжал шептать, словно это хоть как-то помочь могло! Я - взрослый мужик! Я молился! И верил в то, что это поможет обязательно!
И выдохнул с облегчением, когда Инга вдруг крикнула:
- Смотрите! Волосы!
Нашли! Сразу как-то иссякли силы, словно это я рыл, словно теперь, когда нашли, уже точно все нормально будет! Не допускал мысли о том, что она могла быть уже мертвой! Не хотел думать об этом. Не мог.
Видел перед глазами ее милое личико таким, как на горке запонил - смущенное, ошеломленное моим предложением.
- Матвей, сердце бьется! Сознание потеряла, наверное! Давай, быстрее ройте! - голос Инги был почти спокоен.
Кто-то, по всей видимости, Снежана, плакал... Коля матерился. Матвей все упрашивал брать подальше от лица, видимо, боясь лопатой задеть ее. Хоть бы очнулась! Пусть бы хоть сказали, что там!
- Искусственное дыхание делайте! - крикнул им, когда понял, что достали, что откопали и вытащили на поверхность.