Навстречу мне несли фортепиано. Старинное, очень ценное. С золотой гравировкой и клавишами из драгоценных камней. На нем я училась играть в детстве. И весьма неплохо. Даже ни одни соседи не переехали. И помощники по дому не разбежались.
Четверо рабочих бранились, ругая тяжелый и неповоротливый предмет.
— Барышня, уступите дорогу! — потребовал ближайший ко мне грузчик. — Не видите что ли, вы дверь заслонили.
Бочком–бочком я проскользнула в комнату, глядя как чужие люди по–свойски распахивают обе створки парадного выхода, чтобы протащить громоздкий инструмент. И не сразу заметила папу. А потом и узнала его с запозданием. Спокойный, всегда причесанный и аккуратно одетый папочка сильно изменился за полмесяца моего отсутствия.
— Верея, детка! Как я рад тебя видеть! — на его лице проступила вымученная улыбка. — Сейчас и мама спустится, мы пообедаем, а затем нужно будет поговорить.
— Почему наше пианино уносят? — спросила я, оглядывая комнату, и уже понимая, что им одним дело не ограничилось.
— Я все тебе расскажу, чуть позже, — пообещал мой родитель.
По привычке я заняла свое место за столом, папа нерешительно замялся рядом, а потом сказал:
— Милая, если ты поможешь маме на кухне, то мы сможем пообедать куда как быстрее.
— А что мама делает на кухне? — удивилась я. — Готовит?
Папа вздрогнул:
— Нет, до таких ужасов пока не дошло. Иначе вряд ли мне удалось бы дожить до твоего приезда. У нас сейчас осталась всего одна кухарка, и накрывать приходится самим. Понимаю, это серьезные лишения… но придется потерпеть. Временно.
Что ж, как я могу отказать в помощи родной матери?
— Ты помнишь, где кухня? — спросил папа. — Могу показать, если что. Я теперь тоже научился ее находить.
И его лицо просияло сдержанной гордостью.
Нужное место я нашла, конечно же. Это оторванный от реальности папа мог не знать, где можно разжиться леденцом, засахаренными орешками, или стащить среди ночи бутерброд с колбасой. Мне же эти хитрости были с детства известны.
И без того немаленькое помещение казалось сейчас огромным и пустым. В нем не хватало примерно третьей части мебели и куханной утвари, а вместо слаженного трио поваров сольно металась одна–единственная Элоиза. От стола к столу, от плиты к плите. Моя мама же опиралась на стену с подносом в руках, ожидая, пока ей принесут и поставят очередное блюдо. Рядом с ней была небольшая тележка, на которую этот поднос она затем и водрузит.
— Верея, дочка! — оживилась мама при моем появлении. — Ты как раз вовремя. Возьми еще одно блюдо и подожди, пока Элоиза тебе его чем–нибудь наполнит.
— Может, если я ей помогу, будет быстрее? — использование студенческой столовой сделало меня более активной в бытовом плане, нежели мои родители. Хотя, надо сказать, я всегда стремилась обслуживать себя самостоятельно.
Кухарка выразительно глянула на мою маменьку, и с благодарностью потащила меня к плите. Я обратила внимание на опуствший буфет, отстутствие одной из печей и еще кое–чего совсем не по мелочи. И поняла, что меня это уже не удивляет.
В четыре руки мы споро нагрузили тележку. Продукты в этом доме еще есть, что не может не радовать.
Вместе с мамой мы доставили блюда на обеденный стол, накрыли, сели и я с удивлением поняла, что родители собираются трапезничать, а вовсе не разговаривать со мной. Вот так, словно ничего не происходит.
Между тем, в нашей семейной столовой было полным–полно перемен. Шкаф со столовым серебром отсутствовал, как и старинный комод черного дерева. Раньше его украшала статуэтка маморного эфилира, которую я в детстве обожала увешивать лапшой. Теперь она стояла прямо на полу.
Красных бархатных портьер с золотистыми кистями на окнах не было тоже. Остались лишь легкомысленные полупрозрачные шторки. Будто девица сняла бальное платье и осталась в неглиже.
— Вы так и будете молча есть? — не вытерпела я.
— У нас так всегда было принято, Верея, — с непониманием ответила мама.
— Да, а еще у нас было принято ночевать дома. И еще все вещи стояли на местах. Сейчас явно происходит что–то сверх положенного. Так что, может, мы поговорим?
Папа отложил ложку, которой с аппетитом черпал рыбный супчик, и сказал, посмотрев на маму:
— Знаешь, а у нас очень разумная дочь. Может, не уйди она в свою академию, этого всего бы и не случилось.
— Не надо сваливать свою вину на ребенка, Элар, — возмутилась родительница, — и правда, давай уж расскажем, что произошло. Не будем дожидаться десерта. Все равно за ним самим идти надо.
Папа вздохнул. Ему явно не хотелось говорить, он надеялся хотя бы до конца обеда отсидеться молча. Но ничего другого не оставалось. И он сказал:
— Верея, доченька, мы разорены. Но, возможно, ты захочешь спасти семью.
Спасти семью? Да что же случилось, и почему я могу не захотеть?
— Мы сами не знаем, как это началось, — рассказывал отец, — однажды Паучери прислали нам приглашение. Мы не собирались его принимать. Ты ведь знаешь, дома лучше. После работы посидеть за книжкой и кружечкой чая. А то и целым чайничком.
Да, я это знала. Вот это действительно о моих родителей. Домоседы, которых и мое желание в академию поступать смущало в основном необходимостью куда–то ехать. Мол, подготовиться к возрасту, подходящему для вступления в брак, можно и ближе к дому.
— Мы отправили в ответ, что очень благодарны, но у нас другие планы. И всё, даже забыли об этом. Но потом… вдруг к концу недели посмотрели друг на друга и поняли, что очень устали. Такое напряжение. Работа, бесконечные встречи. Так захотелось вдруг расслабиться. И мы, не сговариваясь, пошли собираться.
Паучери встретили родителей, как ни в чем ни бывало. Словно те не отказались прийти на вечеринку. Папа и мама хотели раскланяться через часок, и отправиться в семейное гнездышко, обсуждать новый опыт.
И уже почти ушли. Но неожиданно Донис Паучеря, хозяин, заговорщицким тоном предложил сыграть. И получить запас адреналина и впечатлений на ближайшую рабочую неделю.
Через некоторое время родители осознали себя за игровым столом, где шла какая–то оживленная карточная игра. И маме просто неприлично везло.
— Вначале ставки были пустячные. Монетки мелкого достоинства. Эти гроши и проиграть не жаль. Когда перед мамой выросла целая гора, кто–то предложил поднять банк. Тогда начал выигрывать и я.
Деньги для родителей в то время мало что значили. Они просто увлеклись незнакомыми им до этого ощущениями — азарт, ощущение успеха. Ставки поднимались, с ними рос интерес.
Они не заметили как пролетела ночь. Засобирались домой, но тут стали возмущаться проигравшие, да и сам хозяин. Мол, как некрасиво не дать остальным возможности отыграться.
— Я предложил забыть о проигрышах, сказал, что мы оставим свой выигрыш, нам все равно очень понравилось, пусть это не будет чем–то серьезным. Главное — приятные впечатления. Но нас уговорили отдохнуть и после обеда продолжить.
К вечеру за игровой стол прибыл новый соперник. Мужчина в черном костюме, с золотой маской на лице. Очень обаятельный и таинственный. Сказал, что азарт стал его страстью и он обещал семье больше не играть. Поэтому приехал инкогнито, потому что ничего не может с собой поделать.
— Мы так и называли его, Золотая Маска. И он вначале проигрывал, очень крупно. Когда у него ничего не осталось, парнишка содрал с шеи галстук, растегнул ворот так, что полетели пуговицы. А потом сел, закрыв лицо руками. Тогда мама его пожалела и предложила поделиться с ним своим выигрышем, чтобы он мог отыграться.
Незнакомец дал себя немного поуговаривать, а потом согласился. Больше он не проиграл ни разу.
— Когда ты в тот раз вызвала папу по магической связи, — вспоминала мама, — мы спустили все, что выиграли. И потеряли счет времени. Потом пришлось вытащить из карманов все, с чем мы пришли. Я оставила там и свои кольца, те, что были на пальцах. Мы с трудом стряхнули этот морок и поехали домой, к тебе.
После того, как я отбыла в академию, родители вновь отправились к Паучерям. Новое увлечение захватило их полностью. Они выгрывали и тут же терпели неудачу. И пришли в себя, только когда на кону уже был графский титул. Потому что состояние уже ушло к Золотой Маске.
— Но ставку я отменить не смог, даже поняв, что делаю. И проиграл.
Какая ужасная история! Мои родители пробудили в себе дух игромании. Я слышала об этом пагубном пристрастии, но и подумать не могла, что папа и мама могли попасться на этот крючок.
— Теперь мы распродаем наше имущество, чтобы расплатиться с долгом. Пришлось уволить почти всех.
— А дом, его тоже придется продать, или он уже принадлежит Золотой Маске, как и графский титул? — спросила я.
— И вот сейчас я расскажу тебе, как ты можешь нас спасти, — убитым голосом сказал отец.
— Значит, выход все же есть? — обрадовалась я.
— Да, — кивнул отец, — вчера меня вызвал к себе очень могущественный человек. Даже не знаю, кто это, мне завязали глаза, пока везли к нему. И он сказал, что всех проигранных денег не вернешь, но с Золотой Маской ведутся переговоры, чтобы он не претендовал на дом и титул. Все остальное мы заработаем. Но есть одно условие, которое мы должны выполнить.
В помещении повисла напряженная пауза. Я услышала, как птичка за окном пролетела.
— Мы должны выдать тебя замуж за того, на кого нам укажут, — произнес отец. И я подумала, мне это кажется.
ГЛАВА 17. Жених и невеста
Зима становилась все более суровой. В феврале у нас обычно погода уже весенняя, в этом же году оттепель так и не собиралась посетить Даромнию.
Но меня это уже не особенно волновало. Каждый день я ждала вестей. Кого же укажет моим родителям их неведомый покровитель? И кто такой этот коварный игрок Золотая Маска, который сначала прикинулся бедным и несчастным, а потом ограбил.
Скорее всего, в женихи мне выберут охотника за благородной кровью. Есть у нас такие, нувориши. Люди, которые сделали себе состояние, но при этом не могли похвастать регалиями. Такому, чтобы быть принятым в высшем обществе, очень пригодится жена из графской семейки. Он выплатит долги отца, и приобретет титул, через меня.