акую-нибудь пакость.
Ужаснувшись, я спустился в лабораторию и принялся за раскопки. В горах магического хлама, частично пришедшего в негодность, мне с большим трудом удалось найти кое-что полезное. Посмотрев на пять разных амулетов, лежащих на моей ладони, я прикинул, надежно ли они сочетаются друг с другом, и исключил два. Из трех оставшихся два рассовал по потайным карманам, активировал, а последний повесил под сорочку на шею. Назывался он Зуб-за-зуб и, по уверениям руководства по эксплуатации, вполне оправдывал свое название. Суть в том, что в ответ на любую чародейскую зуботычину Зуб-за-зуб немедленно давал свою, равную по силе. Мне никогда еще не приходилось его применять — ведь я живу в Мигонии, центре цивилизованного мира, — но, как знать, может быть, сейчас именно тот случай.
Отыскав зеркало, я поставил его на деревянные ножки и полюбовался собой. Нужно было убедиться, что Браул Невергор по-прежнему держит марку и если уж не похож на беззаботного бульвардье, то на самодостаточную личность — как пить дать. Всякий, кто взглянет на меня, не должен испытывать ни малейшего сомнения, что у меня все в порядке.
Облачился я в длинный приталенный плащ с высоким стоячим воротом, под ним уютно и элегантно облегал мой корпус дублет, воротник которого тоже не отличался низкой посадкой, а галстук упирался в нижнюю челюсть — со стороны все это напоминало шейный корсет. Тем не менее я посчитал, что это внушительно и навевает на мысль о серьезности моих намерений. Еще надеть шляпу. Вот так. Потренировать сурово-холодный взгляд, припасенный как раз для старых негодяев, охотящихся за книгами заклинаний, — и вперед!
Спустившись в холл, я подозвал Селину и, как можно беззаботнее помахивая тросточкой (надо же было показать, что духом я крепок), дал ей нужные инструкции насчет баронессы Молейн.
Селина слушала, опасливо косясь на крутящуюся трость в моей руке. И кивала, соглашаясь. У меня возникло ощущение, что служанка хочет поскорее меня спровадить.
— Все будет в порядке, ваше сиятельство, не извольте беспокоиться. Помните, я жила в доме чокнутого волшебника, так что мне не привыкать, — сказала Селина.
Тристан так и не появился, чтобы меня проводить. Наверное, до сих пор дуется.
Или что-то замышляет?
17
Очень надеясь, что, вернувшись, застану свой милый домик в целости и сохранности, я выскочил на улицу. Погода была прекрасная — ни холодно, ни жарко. В самый раз для чего-то великого. Очень может быть, что, одолев Вольфрама, я впишу свое имя в исторические хроники и займу достойное место в гвардии самых лучших чародеев нашего королевства.
По пути я собирался выработать методику разговора с Вольфрамом. Тут надо выбрать правильную ноту, чтобы беседа с самого начала не полетела в тартарары. Значит, надо заделаться в дипломаты, а это, что ни говори, весьма трудная задача.
Следующими в списке стояли проблемы более общего характера — например, как подступиться к вопросу, который до сих пор стоял ребром, а именно: как спасти Леопольда от когтистых лап его полоумного деда? И это, и многое другое, напрямую связанное с тем курятником, в котором я очутился (Гермиона, Фероция, Ирма, Селина и пр.), требовало недюжинных умственных усилий, но я не представлял себя в роли генератора гениальных идей. Ну, хотя бы в силу того, что до сих пор не оправился от шока и последствий бессонницы. А они, эти последствия, нарастали. Иной раз мне казалось, что я не просто шагаю, а сплю на ходу. Даже чуть не врезался в афишную тумбу, получив от стражника на перекрестке внимательный взгляд. Наверное, мысленно он сравнивал мою физиономию с физиономиями знакомых ему мошенников и грабителей.
Чтобы не осложнять ситуацию, я прибавил шаг, и мне пришла в голову хорошая мысль: взять извозчика. Сидя в коляске, можно предаваться думам сколько угодно, и, глядишь, одна из них вдруг подарит приятный сюрприз. Вдохновленный, Браул Невергор остановился у обочины и стал ждать.
Странное дело, пока я шел, помахивая тросточкой и пугая встречных прохожих, извозчичьи пролетки проносились мимо меня одна за другой. Лошади стучали по мостовой копытами, коляски скрипели не смазанными осями и весело подпрыгивали там, где брусчатка вспучивалась или, наоборот, проваливалась, подточенная дождями. Но вся эта веселая вакханалия мгновенно прекратилась, стоило мне возжелать прокатиться с ветерком. Улица, до того весьма оживленная, стала походить на кладбище. Чинно и скорбно по ней шествовали молчаливые люди, и всякий, даже студент, которому просто положено излучать бесшабашность и улыбаться до ушей, выглядел так, словно возвращался с поминок. Или идет на них, чтобы отдать должное усопшему любимому родственнику.
Сначала я принял это за странный каприз обстоятельств, но, проторчав на месте битых пятнадцать минут, осознал, что все сложнее. Извозчиков не было. Такое чувство, что как раз в тот миг, когда я подошел к обочине, их запретили новоиспеченным королевским указом. Оглядевшись по сторонам, Браул Невергор заметил, что и поток прохожих иссякает. Словно финансовая помощь молодому литератору. Река превратилась в ручей, но и он постепенно превращался в жалкие капельки. Поняв, что через минуту-другую останусь на улице один-одинешенек, я ринулся бежать. Прибежав на соседнюю улицу, понял, что и тут не лучше. Почти в панике, я домчался до угла и осторожно выглянул из-за него, надеясь, что увижу извозчиков, замерших толпой в ожидании, когда же я пойму, как здорово они надо мной подшутили.
Ничуть не бывало. За углом стоял стражник. Заметив мою голову, высунувшуюся справа от него, он обернулся и встопорщил свои замечательно длинные усы. Они торчали в стороны параллельно горизонту и походили на две приклеенные под носом шпаги, на которые можно было нанизывать грибы для сушки.
Несколько мгновений мы со стражником взирали друг на друга, после чего я так же медленно убрал голову. Не желая угодить в кордегардию до выяснения личности, быстро сплел маскирующее заклинание и слился со стеной. Стражник выступил из-за угла и замер, словно замороженный исполин. Конечно, он меня не видел, хотя суровый взгляд весом в пару сотен килограммов прошелся-таки по тому месту, где я прилепился к каменной кладке.
Стражник сказал «хм!..» и пошел по тротуару в сторону квартала Канареек, орлиным взором обследуя окрестности. Я в свою очередь снялся с места и задал стрекача в сторону противоположную. Далеко не сразу до меня дошло, что невидимость снять я забыл. Только после нескольких столкновений с мигонцами в моем мозгу шевельнулась догадка. В тени здания Браул Невергор осторожно вернул себе прежний облик, и в ту же секунду над его головой разразились громы и молнии. Небо раскололось пополам в яркой голубой вспышке, и пошел дождь. Нет, даже не дождь. Совсем другое. И ливнем это трудно было назвать. Потоки воды понеслись в ущельях между домами, как самые настоящие горные реки, и ревели под стать им. Если бы я не применил заклинание левитации, меня бы смыло с мостовой точно так же, как прочих добропорядочных граждан.
Теперь, конечно, думать о пролетке не имеет смысла. Сейчас все они несутся в неизвестном направлении, и извозчики весело пускают пузыри, соревнуясь с лошадьми, кто глубже нырнет. И подумайте, кому еще могло так повезти, как не мне? Небо до самого последнего момента было прозрачным, аки слеза младенца, но ведь надо же было такому случиться… А! В моем чародейском мозгу в очередной раз сверкнула гениальная догадка: а не поколдовала ли тут некая личность (фамилии Лафет называть не будем)? Не нарочно ли грянул этот катаклизм? И не является ли исчезновение всех конных экипажей проявлением специфического чувства юмора моего доброжелателя?
Вися над бурлящими водами под выступающим краем черепичной крыши, я пытался что-нибудь придумать. Если это дело рук Вольфрама Лафета, то совершенно неясно, зачем ему устраивать наводнение. Он ведь сам позвал меня к себе в гости, а не я вымолил у него право на аудиенцию. Нелогично. Впрочем, что логичного можно найти во всей этой истории и можно ли вообще назвать жизнь Браула Невергора даже просто нормальной? Нет, к моему великому сожалению.
«Ну хорошо», — сказал я себе так храбро, как только мог. Если это вызов, то я его принимаю. Мой дух только закаляется в невзгодах… надеюсь на это…
Мимо меня проплывало множество разных предметов. Вот только что, например, чинно, покачиваясь на волнах, проскользил толстый человек, похожий на библиотекаря. В одной руке он держал зонт, в другой — книгу и, не обращая внимания на хлещущие нити дождя, задумчиво крутился по часовой стрелке. Понаблюдав, как он сворачивает за угол, я понял, что надо сделать. И тут же, по счастливой случайности, прямо ко мне под ноги подплыл могучий дубовый стол, вынесенный наводнением из кабинета какого-то министерства.
Нет, я все-таки гений! Теперь мне не надо напрягаться и лететь к дому Вольфрама по воздуху, рискуя быть сдутым штормовыми ветрами. Я стану мореходом и без страха буду бороздить волны и, возможно, даже открывать острова. И назову я свой корабль… «Мудрость Браула». А что, по-моему, вполне.
Опустившись на стол, качающийся на волнах ножками кверху, я приказал своему быстроходному корвету мчать вперед. Пришлось добавить магии, после чего «Мудрость Браула» взяла курс на поместье Вольфрама Лафета. Ни дождь, ни ветер не могли всерьез помешать мне достичь своей цели. Я достиг ее, даже несмотря на то, что трижды стол едва не перевернулся, два раза протаранил лодку, на которой кучкой жались друг к другу промокшие дамы с кислыми лицами, и один раз закрутился в мощном водовороте на Деревянной площади. Мне удалось удержаться на плаву, и, замечу, это стоило немалых трудов. Я понял, какая это сложная работа — быть мореходом. Если даже здесь, в лабиринтах Мигонии, меня на каждом шагу подстерегали опасности, воображаю, что происходит в открытом море. Каким мужеством и нервами надо обладать герою, который противостоит ярости стихии и встречает ветры судьбы лицом к лицу. Ничуть не завидую тем, кто выбрал эту мокрую стезю. Теперь-то я испытал ее прелести на собственной шкуре, весьма пропитавшейся водой.