Я лечу куда-то на «Цессне» – самолет скачет по воздушным ямам. Голова раскалывается, на рубашке кровь. Сколько времени, не знаю. Наручников на мне больше нет – только обычный ремень безопасности. Кто меня пристегнул? Я даже как сел в самолет, не помню.
В открытую дверь кабины видно затылок пилота. В самолете, кроме нас, никого. Внизу снеговые шапки гор, «Цессну» мотает ветром. Пилот ни на секунду не отвлекается от приборов, спина его напряжена.
Трогаю голову. Рука становится липкой от запекшейся крови. В животе урчит. Вспоминаю, что ел французский тост, но когда это было? На соседнем сиденье бутылка воды и сэндвич, завернутый в бумагу. Открываю бутылку и пью.
Разворачиваю сэндвич – ветчина с сыром. Черт, как больно жевать! Похоже, кто-то двинул мне в челюсть уже после того, как я упал и отключился.
– Домой летим? – спрашиваю я пилота.
– Смотря, где ваш дом. Мы направляемся в Хаф-Мун-Бэй.
– Вам ничего обо мне не сказали?
– Только имя и куда доставить. Я вроде таксиста, Джейк.
– Но вы тоже из «Договора»?
– Конечно, – отвечает он невозмутимо. – Верность супруге, приверженность «Договору». Пока смерть не разлучит нас. – Пилот на секунду оборачивается и бросает на меня такой взгляд, что я понимаю – расспрашивать больше не стоит.
Самолет ухает в воздушную яму – сэндвич выпадает у меня из рук. Раздается сигнал тревоги. Выругавшись, пилот лихорадочно давит на кнопки и кричит что-то диспетчеру. Мы стремительно снижаемся. Вцепившись в подлокотники, я думаю об Элис, вспоминаю наш последний разговор – я ей столько всего не сказал!
Неожиданно мы выравниваемся и набираем высоту. Поднимаю развалившийся сэндвич с пола, кое-как заворачиваю в бумагу и кладу на соседнее сиденье.
– Простите, турбулентность, – извиняется пилот.
– Вы не виноваты. Хороший маневр.
Наконец, уже над солнечным Сакраменто, пилот расслабляется, и мы болтаем о том, что ребята из «Голден Стэйт Уорриорз»[27] неожиданно хорошо отыграли сезон.
– Какой сегодня день? – спрашиваю я.
– Вторник.
Я с облегчением вижу в иллюминаторе знакомую линию побережья и маленький аэропорт. Сразу после мягкой посадки пилот оборачивается ко мне:
– Не попадайте туда больше, ладно?
– Да уж, не собираюсь.
Беру сумку и выхожу. Дверь самолета закрывается. Он разворачивается и снова идет на взлет.
Я сажусь в кафе, заказываю горячий шоколад, отправляю Элис сообщение. Будний день, два часа; наверное, у нее совещания одно за другим. Так не хочется ее отрывать, но она очень нужна мне сейчас.
Ответ приходит немедленно.
– Где ты?
– В аэропорту.
– Выеду в пять.
От ее работы до Хаф-Мун-Бэй больше двадцати миль. Элис пишет, что в центре пробки, так что я заказываю себе еду – почти полразворота меню. В кафе пусто. Бойкая официантка в безукоризненно отглаженной униформе стоит и ждет, когда я оплачу счет. Потом говорит:
– Хорошего дня, друг.
Выхожу на улицу и сажусь на скамейку. Холодно, туман накатывает волнами. Я чувствую, что окончательно замерзаю, но тут к кафе наконец подъезжает старенький «ягуар» Элис. Встаю, проверяю, не забыл ли чего. Элис идет ко мне. На ней строгий костюм, на ногах кроссовки – в туфлях на каблуке водить неудобно. Черные волосы, влажные от тумана. Губы накрашены темно-красной помадой – надеюсь, для меня.
Она встает на цыпочки и прижимается губами к моим губам. Как же я соскучился!.. Элис отстраняется и оглядывает меня с головы до ног.
– Слава богу, ты цел. – Она тихонько касается моей щеки. – Что случилось?
– Почти не помню.
– Чего от тебя хотели?
Мне так много нужно ей рассказать, но я боюсь. Чем меньше она знает, тем лучше. К тому же правда ей совсем не понравится.
Я бы все отдал, лишь бы вернуться в прошлое, где еще не было свадьбы, не было Финнегана и «Договор» еще не перевернул нашу жизнь.
– У тебя время есть?
– Конечно. Поведешь? Плохо вижу в тумане. – Она бросает мне ключи.
Я убираю сумку в багажник, сажусь на водительское сиденье и открываю переднюю дверь для Элис. Мы выезжаем на дорогу. У порта Пиллар-Пойнт-Харбор я сворачиваю к океану. Останавливаюсь через дорогу от рыбного ресторанчика и оглядываю улицу – нет ли за нами слежки.
– Ты как, нормально? – спрашивает Элис.
– Не совсем.
В ресторанчике почти никого нет. Мы садимся за столик в углу с видом на океан, затянутый туманом. Элис заказывает рыбу с картофелем фри и диетическую колу. Я прошу сэндвич с беконом, салатом, помидором и пиво. Когда приносят напитки, я сразу же опустошаю полбокала.
– Выкладывай, – просит Элис. – Ничего не упуская.
Я сижу и мучительно решаю, о чем говорить, а о чем нет. Как я до такого дошел?
Я рассказываю ей о том, как нас с Чаком развели в разные стороны после прибытия в Фернли.
– Ему надели наручники и увели в здание тюрьмы.
– Где он сейчас?
– Не знаю. Я жил в отеле, в номере люкс.
– Так тебя не арестовывали? – удивленно спрашивает Элис.
Официантка приносит нам еду, и Элис с жадностью набрасывается на рыбу с картофелем. Я же сижу и ковыряюсь в тарелке, хоть и хотел есть.
– Все не так просто.
– Так арестовывали или нет?
– Меня вызывали из-за Джоанны.
На лице Элис мгновенно проступают признаки беспокойства: меняется взгляд, углубляется складочка между бровями. Как я уже говорил, все психологические проблемы Элис прячутся в тех тайниках ее души, где сплелись неуверенность в себе, ревность и подозрительность. Когда мы только познакомились, эти проблемы вылезали неожиданно и заставали меня врасплох. Я сердился или уходил в глухую оборону, что только усиливало подозрения. Я говорил себе, что это пройдет, когда я сделаю предложение, и Элис будет уверена в моей любви и верности. Потом у нас была помолвка, за ней свадьба, и приступы ревности у Элис стали случаться все реже и реже. К тому же я обычно чувствую их приближение и реагирую так, чтобы обстановка не накалялась. Но сейчас я даже не знаю, что делать.
– Джоанны из общежития? – говорит Элис, кладя вилку рядом с тарелкой.
– Да.
– А-а.
В голове ее сейчас проносятся тысячи вариантов. Ревнивая Элис так не похожа на привычную, изобретательную и независимую Элис. Хоть к этому времени я уже и изучил обе стороны ее характера, то, как быстро одна переходит в другую, меня по-прежнему изумляет.
– Та серая мышка, что подходила к тебе в «Дриджерсе»?
Я киваю.
– А почему тебя спрашивали о ней?
Как я уже говорил, Джоанну нельзя назвать яркой и заметной женщиной, которую жена стала бы считать соперницей.
– На второй вечеринке я снова с ней разговаривал. Ее явно что-то беспокоило. Она боялась, что Нил или кто-то еще увидит нас вместе, и я спросил, нельзя ли нам поговорить позже где-нибудь в другом месте. Я искал для нас с тобой лазейку из «Договора». В итоге она согласилась встретиться со мной в «Хиллсдейле».
– Почему ты мне не сказал?
– Она не сомневалась, что за ней следят, и попросила не приводить тебя. Сказала, что если Нил узнает, что мы говорили о «Договоре», то мы влипли. Еще у нее были синяки на ногах… Что-то не давало ей покоя. Пугало. Зачем мне было втягивать тебя?
Элис отодвигает тарелку и складывает руки на столе.
– После того как ты нас познакомил, я спросила тебя, спал ли ты с ней. Ты сказал, что нет. Это правда?
Мне следовало подготовиться к этому вопросу. Но, что бы я ни ответил, Элис все равно будет думать, что я от нее что-то скрываю.
– Мы встречались несколько месяцев. Во время учебы в колледже. Из этого ничего не вышло, и мы решили остаться просто друзьями.
– Несколько месяцев? Значит ты мне врал. Умышленно.
– Я так удивился, когда увидел ее на первом собрании. Это было очень некстати.
– Зато секс иногда бывает очень даже кстати.
Элис в ярости, по щекам текут слезы.
– Это было семнадцать лет назад, Элис! Какая разница!
Я поднимаю глаза и вижу, что на нас пялится официантка. Не надо нам было вообще тут разговаривать.
– А чем ты занималась семнадцать лет назад? С кем была ты? – спрашиваю я и сразу же об этом жалею.
– Ты точно знаешь, где я была и что делала, потому что я тебе об этом сказала. Важно не то, что было или чего не было семнадцать лет назад. Важно то, что случилось за последние недели. Ты мне врал. – Элис замолкает, неожиданно о чем-то подумав. – Так вот почему Дэйв разглагольствовал про тебя и этот «Хиллсдейл». – Она качает головой. – Когда я тебе об этом сказала, ты ни слова не произнес.
Во взгляде Элис сквозит что-то новое, чего я прежде не видел. Разочарование.
– Слушай, прости меня. Я отчаянно искал выход для нас с тобой. И знал, что, если скажу, ты захочешь пойти со мной и риск возрастет. Ты ведь тогда только вернулась из Фернли, я пытался защитить тебя, – говорю я, понимая, что мои слова звучат неубедительно.
– А тебе не кажется, что это я должна была решать? Что мы должны искать выход вместе?
– Слушай, когда я виделся с Джоанной в торговом центре, ее рассказ меня испугал. В «Договоре» была еще одна пара, Эли и Элейн. За несколько недель до нашего вступления в «Договор» они исчезли. Машину нашли на Стинсон-Бич, а их самих с тех пор никто не видел. Джоанна уверена, что их убили люди из «Договора».
По лицу Элис пробегает тень сомнения.
– Ладно, признаю́, методы у них жесткие, но убийство – это как-то уж слишком, тебе не кажется?
– Выслушай меня. Она сказала мне кое-что, о чем не скажет никто. В «Договоре» подозрительно много вдов и вдовцов.
Элис качает головой.
– Например, Дэйв. Он был женат, а Кэрри была замужем, когда они вступили в «Договор».
– Совпадение. Нельзя на этом строить целую теорию заговора.
– Есть еще кое-что. Джоанна советует сделать так, чтобы к нам потеряли интерес. Она считает, что ты в опасности. Говорит, ты им нравишься, но они хотят взять тебя под контроль. А насчет меня еще не решили.