Нельзя, чтобы Вивиан поняла, что я не сплю. Оглядываю сиденье. Ничего стоящего. Пакет с кексами, в ногах серое шерстяное одеяло – кто-то укрыл меня, пока я спал, а за время сна оно с меня сползло. Кнопок блокировки окон нет на привычных местах, они на блоке управления перед сиденьем. Медленно, стараясь не делать резких движений, я дотягиваюсь до кнопок. Плана у меня нет. Я просто хочу сбежать.
Я уже собираюсь нажать на кнопку с надписью «заднее левое», как вдруг понимаю, что лучше нажать правое. Хотя так придется перескочить через все сиденье, прежде чем вылезти в окно и припустить по пустыне. Если я выскочу слева, водитель схватит меня в два счета. А вот Вивиан на каблуках ни за что не догонит.
Я тихонько двигаюсь вправо, осторожно убираю одеяло с ног, заношу палец над кнопкой. На мгновение задумываюсь, перебирая в уме скудный набор вариантов, да, пожалуй, бежать через окно – мой единственный шанс. Спастись самому и спасти Элис. Жива ли она?
Я нажимаю кнопку и бросаюсь к окну. Придется нырять вниз головой. Будет больно, но как-нибудь перекачусь, встану и побегу.
Однако ничего не происходит: окна заблокированы. Я в отчаянии жму на дверную ручку, готовясь прыгнуть и покатиться по земле. Снова ничего. Кнопки отключены. Я в ловушке.
Машина останавливается. Кажется, что облако пыли никогда не рассеется. Мне ничего не видно, только слышно, как опускается стекло водителя, и он кому-то что-то говорит.
Потом слышится звук открывающихся ворот – грунтовая дорога под нами сменяется бетонной площадкой. Внутри у меня все сжимается. Даже из окна не надо смотреть, чтобы понять, где мы. В Фернли.
Что они сделали с Элис?
Мы проезжаем в ворота, охранник в серой униформе заглядывает в машину. Я ежусь, слышу, как открываются вторые ворота, потом закрываются за нами. Мы огибаем летное поле. В небе слышен гул самолета – «Цессна» заходит на посадку и приземляется перед нами.
Мы останавливаемся. Из самолета выводят мужчину. То, как он стоит, неуверенность в его позе говорит о том, что он здесь впервые. Охранники заводят его в крытый проход, ведущий к серой бетонной громаде.
Дверца с моей стороны открывается. Я уныло выхожу из машины, ладонью прикрывая глаза от солнца. Водитель подводит меня к переднему пассажирскому сиденью гольф-кара, засовывает руку себе в карман, и я внутренне сжимаюсь, но он извлекает оттуда всего лишь дорогие солнечные очки и протягивает их мне. Оправа прекрасно подходит мне по размеру.
На месте водителя в гольф-каре сидит рыжеволосый и до нелепого долговязый человек; его лицо, от природы бледное, обожжено пустынным солнцем. Он бросает на меня нервный взгляд и отворачивается. Вивиан садится за нами, встречая мой негодующий взгляд спокойной улыбкой.
– Где Элис?
Ни водитель, ни Вивиан не говорят ни слова. Фернли будто бы негласно требует от всех молчаливого поведения, как в церкви, в кабинете директора или где-то еще.
Мы объезжаем здание тюрьмы и сворачиваем на узкую дорожку, ведущую в какой-то тоннель. В нем сыро и холодно. Водитель так гонит, что приходится держаться за поручень впереди. Вскоре мы подъезжаем к каким-то складам, где нас ждет хорошо одетый мужчина с серебристо-седыми волосами.
– Друг. – Он протягивает мне руку.
Я смотрю ему в глаза, однако руку в ответ не подаю. Да ну их с этой безжалостной игрой, в которой дружеские рукопожатия и сердечные приветствия призваны скрыть невысказываемый страх.
Вдвоем мы идем вдоль складов и подходим к закрытой двери. Вивиан куда-то ушла, долговязый следует за нами на некотором отдалении.
За дверью находится коридор, потом лестница, потом следующий коридор, идя по которому мы попадаем в прачечную – воздух здесь наполнен влажным паром. Рабочие прекращают работу и провожают нас взглядами. Еще лестницы, коридоры, двери, все с замысловатыми кодами на панелях. Каждый раз, когда мы входим в следующий коридор лабиринта, дверь за нами захлопывается.
Коридоры пусты, кругом тишина, слышен только грохот захлопывающихся дверей да глухие звуки наших шагов. Мужчина постоянно молчит. Наверное, я усугубил свое положение тем, что не пожал ему руку. Хотя когда я не ответил на его приветствие, он вроде бы даже немного расстроился.
Мы проходим шумную бойлерную комнату, какие-то кладовые и поднимаемся на четвертый этаж. Пот застилает мне глаза. Мы идем до нелепости долго. Мне не хватает воздуха, я задыхаюсь. Я помню, как шел за Гордоном в свой самый первый день в Фернли. Тогда я еще не знал, куда меня ведут, но сразу понял, что побег невозможен.
Наконец, пройдя еще через несколько дверей и тамбур с металлодетектором, мы попадаем в самый длинный коридор, который я когда-либо видел. Бетонные полы сменяются ковровым напольным покрытием, в многочисленные окна струится такой ослепительный свет, что приходится прикрыть глаза рукой. Сзади по-прежнему слышны тихие шаги долговязого в огромных ботинках. В конце коридора виден дверной проем.
Коридор такой длинный, а солнце такое ослепительное, что сначала мне кажется, будто одетая во что-то красное фигура в дверном проеме мне померещилась. Но нет, там действительно стоит женщина. Мы идем к ней. Сердце бешено колотится в груди. Женщина обхватывает себя руками, словно замерзла, и от этого знакомого мне жеста я на мгновение замираю, не веря своим глазам.
Расстояние между нами сокращается, и я понимаю, что мне не показалось, и это действительно та, о ком я думаю.
Она стоит неподвижно посреди комнаты. На ней алое вечернее платье с открытыми плечами; волосы уложены набок и собраны в замысловатый узел. Весь вид ее безукоризненно элегантен: умелый макияж, безупречный алый маникюр, из украшений – нитка жемчуга, которую я никогда раньше не видел, и маленькие сияющие серьги. Я подхожу ближе, но она лишь смотрит на меня, не говоря ни слова.
– Полагаю, вы бы хотели остаться наедине, – говорит мой провожатый.
Выразительно посмотрев мне в глаза, он выходит из комнаты и закрывает за собой дверь. Наверное, мы в гостиничном крыле. В комнате большая кровать, изящный столик, из окна видно пустыню.
Я открываю рот, однако слова не идут. Элис стоит рядом со мной, такая красивая, а я не могу произнести ни слова от счастья и облегчения. Как давно она ждет здесь?
Меня переполняют чувства. Я притягиваю Элис к себе. Она прижимается ко мне всем телом, кладет голову мне на плечо. Потом глубоко вздыхает, тоже от облегчения. Я сжимаю ее в объятиях, чувствуя ее тепло. Обнимать ее очень приятно, и все же факт остается фактом: Элис какая-то не такая. Может, из-за прически, макияжа или платья, не знаю. Я слегка отстраняюсь. Она выглядит превосходно, но как-то по-другому. Да, это моя Элис – одетая для какой-то роли в пьесе, которую я никогда не видел.
– Я ездил в Ирландию, – говорю я. – Искал Орлу.
– И наконец вернулся.
Слушая ее голос, я понимаю, что я в Фернли не в качестве наказания, и это не прощальная встреча. Орла не соврала.
– Можем попробовать сбежать, – говорю я.
– В этих туфлях? – грустно улыбается Элис.
Она целует меня, долго и нежно, и я на мгновение забываю, где мы находимся.
Потом рядом раздаются голоса. Я в панике оглядываю углы потолка, ища лампы и выключатели, пытаюсь услышать работающие микрофоны. Гляжу на полоску света под дверью, ожидая, что ее вот-вот пересекут тени. Подхожу к окну, пытаюсь разглядеть, что там – за забором, увитым плющом. Но вижу только огромную пустыню, песок и сухие кусты. Над нереальным, инопланетным пейзажем нависает оранжевый диск солнца. На минуту я замираю и смотрю в окно как завороженный.
Когда я поворачиваюсь, Элис стоит передо мной обнаженная, алое платье лежит у ее ног. В окна льется солнечный свет, я ошеломленно смотрю на жену. Она бледная и худенькая, на ребрах у нее что-то темнеет – то ли синяк, то ли просто тень.
Я подхожу к ней. Она протягивает ко мне руки, расстегивает рубашку, пряжку ремня, пробегает пальцами по груди. Я касаюсь ее лица, груди. Кожа под моими ладонями такая теплая. Я так скучал по ней.
Моя жена увлекает меня за собой, и я успеваю подумать: а вдруг этот прекрасный момент всего лишь сон? Или, еще хуже, все это подстроено с какой-то целью?
На мгновение я отчетливо представляю маленькую комнатку с мониторами, там сидит человек в серой униформе, смотрит на нас и слушает. Элис отстраняется от меня и идет к кровати. Ложится на белые простыни и протягивает ко мне руки.
– Иди сюда, – требовательно говорит она. Выражение ее лица невозможно понять.
Я поворачиваюсь на другой бок и протягиваю руку, однако кровать рядом со мной пуста. Вскакиваю в панике. Нет, Элис никуда не делась, она сидит на стуле возле кровати и смотрит на меня. Она снова в алом платье, но макияж несколько стерся, а прическа распустилась. Элис снова похожа на саму себя.
Я спрашиваю ее о том, о чем все это время боялся спросить.
– Тебе сделали больно?
Элис качает головой. Садится на постель рядом со мной.
– Продержали в карцере два дня, может, дольше, а потом перевели сюда без всяких объяснений и разрешили свободно ходить по территории. – Она указывает на окно: – Куда тут пойдешь?
Я встаю и тянусь к своей одежде на полу, но Элис говорит:
– Открой шкаф.
Отодвигаю раздвижную дверь шкафа. На вешалках с бархатными плечиками висят дорогой костюм, до хруста накрахмаленная белоснежная рубашка и галстук от Теда Бейкера. Внизу, в обувной коробке, стоят итальянские туфли.
– Когда я утром вышла из душа, – говорит Элис, – моей одежды не было. В шкафу висело вот это платье. Потом пришла женщина, причесала меня, накрасила, сделала маникюр. Я спросила ее, зачем все это. Она, явно нервничая, сказала, что не вправе говорить.
Я достаю из шкафа рубашку, брюки, пиджак. Одежда садится на меня как влитая.
Элис берет со стола маленькую бархатную коробочку. В ней золотые запонки с буквами «Д». Я вытягиваю руки, Элис надевает мне запонки.