– Зачем ты хотел поговорить со мной наедине?
К счастью, расчёт оправдался. Целовать меня Мейсон перестал и тут же выпрямился. Правда, он умудрялся, как-то по-особенному поглаживая ладонь и массируя запястье, выбивать у меня остатки здравомыслия.
– Мне хотелось узнать, почему ты попросила отложить свадьбу? – честно признался Мейсон.
О, к счастью, на этот вопрос я могла ответить!
– Я считаю, что перед таким важным событием в нашей жизни мы должны получше узнать друг друга! – пафосно изрекла я, пытаясь вернуться к роли благочестивой девушки.
– Ты боишься, что мы можем не подойти друг другу? – предположил Мейсон.
Я кивнула.
– И что, если так? Что планируешь делать, если я тебе не понравлюсь? Разорвёшь помолвку?
– Богиня, как же можно! – притворно испугалась я. – Ведь наши родители так желают этого брака! Просто, если вдруг твои моральные качества и привычки покажутся мне неподобающими, то я бы хотела, чтобы ты исправил их до свадьбы. Надеюсь, ты не куришь сигары? Самая скверная привычка как по мне.
В этот момент я собой гордилась! Этот текст казался мне апофеозом противности будущей жены. Я буквально прямым текстом заявила, что буду пытаться заставить взрослого мужчину измениться и подстроиться под себя. Даже хотелось самодовольно спросить: «Ну, каково? Съешь такое?»
Однако Мейсон почему-то только улыбнулся и совершенно спокойно ответил:
– К счастью, не курю.
Не знаю, какие эмоции отразились у меня на лице. Полагаю, недовольство. Я никак не могла понять, почему он настолько невозмутим и всё это терпит. Однако вслух смогла выдать только:
– Похвально.
– А у тебя есть скверные привычки, Эсси? – провокационно спросил Мейсон.
– Разумеется нет – у меня достойное воспитание, – парировала я, стараясь говорить высокомерно, но жених почему-то только улыбался. Дурной он, что ли?
– Это просто восхитительно, – без тени недовольства заявил Мейсон. Кажется, он издевался. – Ещё мне интересно узнать о твоих предпочтениях.
– Каких? – невозмутимо уточнила я.
Жених не отвечал, наверное, минуту. Однако, в это время он успел поймать мой взгляд. Смотрел мне глаза в глаза, буквально обнажая душу, и как будто интересовали его мои предпочтения в постели.
К счастью, вопрос прозвучал довольно невинно:
– Какой твой любимый цвет?
Вообще я предпочитала голубой. Другие нежные цвета тоже нравились, но Мейсону я без раздумий ответила:
– Серый.
Как по мне это был максимально скучный цвет, вот только жених не растерялся и ехидно спросил:
– Как мои глаза?
Вот чёрт! С глазами всё, разумеется, обстояло иначе. Глаза его напоминали расплавленный металл и лишали меня рассудка. Пожалуй, в платье такого цвета я тоже смотрелась бы эффектно, потому что оно обязательно было бы из переливающейся ткани.
– Да, – вздохнула я, принимая свой провал.
– Как романтично, – поддел меня Мейсон.
Я начала подозревать, что меня раскусили.
19
– А украшения тебе нравятся? – перешёл он к следующему вопросу.
– Нет, предпочитаю скромность, – чопорно ответила я, и выражение лица собеседника стало каким-то совершенно неповторимым.
Пока я пыталась его разгадать, вдруг случилось нечто совершенно вопиющее. Мейсон вдруг подался вперёд, проворно обхватил губами мочку моего уха, провёл по ней языком, а потом жарким шёпотом прошептал:
– Хорошо хоть уши проколоты.
Восторг волнами прокатывался по моему телу от этой бесстыдной ласки. Дыхание сбилось, сердце отплясывало какой-то безумный танец, в котором то и дело падало вниз.
– Что ты себе позволяешь? – хотелось спросить грозно и возмущённо, но вышло слишком беспринципно. Словно я не возмущалась, а с предвкушение уточняла.
– Что ж, будущая герцогиня не может обходиться без украшений. Если у тебя нет предпочтений, то, наверное, я подарю тебе набор с серафинитом. Насколько я слышал, они сейчас в Бае в моде. Такие крупные серьги и столь же крупные камни в кольцах...
– Не надо! – торопливо возмутилась я.
Разыгрывая порядочную невесту, пренебречь подарком от жениха я просто не могла. Однако предложение Мейсона меня категорически не устраивало! Мало того, что камень по цвету мне не подходил, так ещё и такие крупные украшения я не носила. И не хотела.
– Почему? – притворно опечалился жених. – Мне казалось, цвет идеально подойдёт к твоим глазам.
– Нет, – категорично заявила я. – У меня глаза голубые. К ним лучше подходит топаз!
– Я запомню, – улыбнулся мне Мейсон, и я поняла, что проиграла очередной раунд. – А в еде у тебя есть особые предпочтения?
К этому времени я уже сообразила, что жених меня спрашивает не из праздного любопытства. И всё, что я скажу, может быть использовано против меня. Если носить вещи, которые не нравятся, я была готова, но невкусной едой в детстве я напиталась на всю жизнь вперёд. Поэтому сейчас, кровожадно оскалившись, я предельно честно заявила:
– Мясо. С кровью.
– Надо же, у нас одинаковые вкусы! – наигранно обрадовался Мейсон. – Может быть и в сладком тоже?
– Не знаю, что тебе нравится из сладкого, – вздохнула я, чувствуя себя разгромленной.
Вот только я никак не ожидала, что жених в этот момент осмотрит стол с закусками. Взяв мою ложечку, он не спеша собрал крем с одного пирожного и поднёс угощение к моему рту.
– Попробуй. Это мой любимый, – предложил Мейсон.
Выбор был сложный. От одного едва уловимого аромата у меня чуть ли не слюнки текли, но я собиралась отказаться. Потому что я бы ещё с ложечки у жениха не ела. Об этом я и собиралась гордо сообщить, но стоило мне открыть рот, как в него тут же запихнули крем. Без вариантов.
– Вкусно, – пришлось признать мне с крайне недовольным лицом.
Впрочем, я уже и не надеялась, что Мейсона проймут намёки. Полагаю, его бы даже прямой текст не взял. Я совершенно не понимала, что у этого мужчины на уме.
– Замри на минуточку, – внезапно попросил он, убирая ложку в сторону, и я действительно замерла, не зная, чего ещё ждать. – У тебя крем на лице.
Взяв салфетку, уголок моего рта Мейсон вытирал медленно, старательно. Явно специально дразня – иллюзий, что это случайные невинные прикосновения я не питала. Мне только было интересно, действительно ли у меня там что-то есть, или жених всё выдумал.
– Чисто, – улыбнулся он, закончив, а я, наконец, смогла выдохнуть.
Вообще с него бы сталось и губами лишнее убрать – хорошо поскромничал. У меня и без того голова шла кругом от горячих мужских прикосновений.
20
Однако на этом экзекуция не закончилась – он решил меня закормить. Предлагал то печенье, то тарталетку, нахваливал каждое блюдо, причём так мастерски, что я увлеклась и совершенно забыла о своём плане. Я почти стала вести себя с ним как ни в чём не бывало, но вдруг опомнилась.
– Почему ты так старательно пытаешься меня накормить? – спросила я с подозрением.
– Я считаю, что у сытой девушки характер приятней, – глубокомысленно изрёк Мейсон, и тут я, пожалуй, могла с ним согласиться.
Он мне даже показался вполне славным человеком, однако так просто я сдаваться не собиралась. Наоборот, закралось только больше подозрений. С чего бы это нормальному уважающему себя мужчине кокетничать с такой странной девицей не в его вкусе? Может, нужно ему от меня чего?
– Кстати, – внезапно вспомнил ещё о чём-то Мейсон, когда я отказалась дальше есть, – насколько я помню, в дар от Природы на своей родине ты получила фамильяра. Почему я его не вижу?
– Это она, её зовут Сахаринка, – поправила я, насторожившись ещё сильнее.
– Покажешь? – словно невзначай попросил жених, но я уже что-то подозревала. Никак не могла понять, правда, что.
– Могу, – пожала я плечами и позвала.
Сахарная Летяга, расправив свою летательную перепонку, попыталась привычно шлёпнуться на мою макушку. Однако, разглядев меня в новом амплуа испугалась, неловко повернулась и спикировала мне прямо на лицо.
– К чему маскиховка? – напрямик спросила она, пока я осторожно освобождалась из захвата. – Мне тоже пхитвохиться фамильяхом некхоманта? Я могу издавать злодейский смех!
– Мейсон захотел на тебя посмотреть, – предупредила я, устроив её у себя в ладонях, и фамильяр повернулась к нему.
Не знаю, кто тут на кого больше смотрел. Сахаринка, казалось, оценила его от и до. Сперва скептично, что немного меня успокоило. Всё же не одна я сомневалась в этом мужчине.
Однако внезапно Мейсон протянул ладонь так, словно предлагал летяге перебраться к нему. Принюхавшись, мелкая предательница неспешно сменила мою руку на мужскую. В первую очередь мой жених накормил Сахаринку кусочками фруктов со стола. До отвала. Я воочию наблюдала, как у сытой «девушки» становится приятней характер.
Естественно, после этого Мейсон попытался её погладить. Сперва осторожно, одним пальцем почесал по шёрстке на голове и шеи. Потом, поняв, что укусить его здесь могу только я, мужчина принялся наглаживать летягу со всем усердием. Чесал и пузико, и спинку, шею спереди, как будто даже осторожно разминал ей лапки.
– А он хохош, – счастливо заявила Сахаринка, и я поняла, что она впредь начнёт меня отговаривать от всех моих идей в два раза задорнее.
– Что она говорит? – тут же поинтересовался Мейсон, который не мог её понять.
– Высоко оценила твои навыки массажиста, – сдержано перевела я.
– Польщён, – улыбнулся жених и тут же предложил: – Кстати, если ты захочешь тоже их опробовать, я всегда к твоим услугам.
– Спасибо, воздержусь, – поспешно отказалась я.
– Неужели у тебя ничего не болит? – притворно изумился Мейсон.
Вопрос тут же натолкнул меня на интересную мысль. Я ведь могла прикинуться больной. Немощной даже, можно сказать. Кому, скажите на милость, нужна больная жена? От такой ни детей не дождёшься, ни горячих ночей. А до них, судя по всему, мой жених уж больно охоч.
– Ох, у меня постоянно болит голова, – пожаловалась я, приложив пальцы к вискам. – Мигрень у меня шесть дней в неделю из семи. Нет, даже тринадцать из четырнадцати!