Я пошла вверх по склону, по каменистой тропинке, недоумевая, чего необычного я ждала от этой экскурсии. Впрочем, сама поездка на моторной лодке (или это был катер, не знаю), мне очень понравилась. Ветер трепал мои волосы, вода за кормой дразнила глубиной и опасностью, а синее небо и оранжевое раскалённое солнце вступили в маленький заговор, даря ощущение нереальности — это была маленькая победа над обыденностью и скукой. Над «чёрт тебя побери, Анель, когда ты вернёшься!»
В катере было немного народу, все одинаковые, полураздетые, в тёмных очках — мужчины и женщины, — я их не очень рассматривала. Вернее, я совсем на них не смотрела. Я просто смешалась с толпой — такая же полураздетая, в купальнике, парео, и тёмных очках. Мне было здорово сидеть в носовой части катера и подставлять лицо горячему ветру.
А потом мы причалили к берегу, и обыденность снова слегка придушила меня. Только та загорелая лапа и была развлечением. Правильно, что я не стала смотреть на её обладателя. Наверняка, он оказался бы толстоват, лысоват, со скользкими, сальными глазками и самомнением прыща, вскочившего на ровном месте. А так, сама по себе эта лапа была хороша. Она оставляла надежду, что руку мне подал молодой, отлично сложенный принц с насмешливыми глазами, щедрой душой, способный запрячь свой корабль алыми парусами и неспособный горевать из-за флакончика пенки для бритья…
Я довольно высоко поднялась по склону, заросшему редким клочкастым кустарником, ступни заболели — тонкие сланцы не спасали от крупной гальки. Я остановилась и посмотрела на море с высоты. И почему люди не летают как птицы? Вот так бы оторвалась и полетела, и плевать бы мне было на каменистую землю, на катер, на красного экскурсовода, на то, что отправление в пять часов. Взяла бы и полетела!
Правда, не далее как вчера я отказалась от распространённого на южном берегу Крыма развлечения — полёта на тарзанке. Меня смутила табличка у кассы, написанная от руки:
«Внимание! Аттракцион! Из серии „А вам слабо?“
Полёт в будущее — «не в светлое»!
Услуги клиентам:
1. Клиент всегда прав, пока жив.
2. В случае неудачи деньги возвращаются.
3. Инвалидам 1й гр. и очень беременным скидка 50 %
4. Прерываем нежелательную беременность.
5. Лечим от всех болезней.
Выдача памперсов.
Цена 10 гр.»[4]
Может, это был и юмор, но десять гривен я отдавать не стала, хоть мне и было невыносимо, немыслимо скучно.
… Я пошла дальше, но быстро запыхалась и присела на большой покатый валун.
И тут он словно с неба свалился. Вернее, конечно, он вышел из-за кустарника, который здесь хаотично, неравномерно рос, оставляя большие проплешины, но ощущение было, что с неба свалился. Юноша был высок, загорел и сложен, словно античный бог. Он мог бы быть и любовником леди Чаттерлей, и принцем, нацепившем алые тряпки в качестве парусов. Голый торс, голубые джинсы, маленькая поясная сумочка, и, конечно, насмешливые глаза, которые он не прятал под тёмными стёклами солнцезащитных очков. Я посмотрела на руки. Дура я дура, что побоялась смотреть на того, кто помог мне сойти на берег. Это был он.
«Я пропала?» — спросила я мысленно у себя самой и поняла, что скука моя улепётывает, сверкая розовыми нежными пятками.
— Да ты никак не узнала меня? — спросил мой герой.
— Пошлый, избитый способ знакомства, — прокомментировала я и, чтобы не тянуть за хвост мартовского кота, представилась: — Анель.
— В прошлый раз ты была Жанной.
— В прошлый раз это была не я. Меня назвали странным, красивым именем Анель, как только я родилась. — Я вдруг пожалела, что надела в эту поездку не красный, а жёлтый купальник. А ещё я сразу и навсегда простила ему эту Жанну. Больше он ей не достанется.
— Ты обознался, — усмехнулась я и стащила с носа солнцезащитные очки.
Он озадаченно уставился на меня, и пока он пялился, я как следует рассмотрела его. Он мне подходил. Он очень мне подходил. Он тянул на всех принцев из сказок всех вместе взятых, и на положительных героев всех любовных романов. Типичный герой в типичных обстоятельствах. Чёрт дёрнул меня одеть не красный, а жёлтый купальник!
— Хватит придуриваться, — он присел на корточки напротив меня и взял мою руку в свои. — Там, в аэропорту, я промаялся почти час. А ты уехала поездом, прихватив все наличные. Я искал тебя целый год! А тут случайно увидел у авиакассы, когда ты покупала билет. Я подошёл следом и попросил кассира продать мне билет туда же и в тот же самолёт. Но всю дорогу ты смотрела мимо меня. И в Судаке, когда я отирался рядом, тоже не замечала меня. Ты даже на одном катере умудрялась на меня не смотреть! Даже, тогда, когда я протянул тебе руку, помогая сойти на берег!
Я понимаю, Жанна, у тебя сорвало крышу! Но как же наша любовь? Наши планы? Меня убьют, если я не завершу задуманное! И ты мне обещала помочь! Я верю, что до сих пор тебе нужен, что ты уехала случайно и необдуманно, да? — Он заглянул мне в глаза. — Да?!
Неожиданно я поняла, что он псих, а не принц. Психи встречаются даже в курортных местах, а ещё их очень притягивает жёлтый цвет.
— Ты с кем-то меня перепутал, парень, — я выдернула свою руку из его жёстких ладоней, встала, и стала спускаться к пляжу, туда, где было побольше людей. В кои-то веки попался красивый парень, и тот оказался…
Я ускорила шаг.
Он двумя прыжками нагнал меня, заскочил вперёд и встал, преградив дорогу. Сердце моё ушло в пятки.
— Жанка, хорош дуру гнать! Если ты меня кинула, то я пойду и сдам все наши делишки ментовке! Как ты думаешь, какой тебе срок грозит?! А?! Я-то, пожалуй, отделаюсь только испугом! — Он неожиданно захохотал, и этим ещё больше меня убедил, что он чокнутый.
— Люди! — пискнула я. — Помогите!
Шансов быть услышанной там, на пляже, не было никаких, но больше в голову мне ничего не пришло.
— Люди!!!
— Жанка! Приди в себя! Если ты меня не узнаешь, то мне легче пойти в ментовку! Я, пожалуй, лучше отсижу пару годков, чем буду иметь дело с тем, кого кинул! Вспомни, как мы мечтали о нашей совместной безбедной жизни, а потом до утра кувыркались в постели! Неужели ты мне врала?! — Он так разошёлся, что схватил меня за голые плечи и начал трясти как солонку, в которой совсем не осталось соли.
— Караул! — выкрикнула я мерзкое старушечье слово. — Ка-ра-ул!!!
Какие-то мелкие птахи с гомоном выпорхнули из кустов и подняли шумный птичий переполох. Я слышала, что животные очень остро чувствуют психически неполноценных людей. Или птицы к ним не относятся?
— Жанка, — заговорил он вдруг плачущим голосом и плюхнулся на колени. — Ну давай договоримся с тобой по-хорошему! Ну зачем доводить всё до крайности? Ну что я, старый, лысый, толстый урод?!! Мы же вместе хотели тратить наши деньги!
Да, он был не старый, не лысый, и не урод. У него были светлые длинные волосы, зачёсанные назад и глаза, в которых насмешка смешалась с мольбой. Может, он вовсе не псих, а действительно с кем-то меня перепутал?!
— Как тебя звать? — спросила я.
— Как и прежде — Геральд, — ответил он, не вставая с колен. — Меня назвали этим дрянным пафосным именем, потому что бабушка обожала оперетту, в особенности артиста Геральда Васильева. Ты же всё знаешь, Жанка. Ты знаешь, что я терпеть не могу своё имя. Ты издеваешься, да?
— Геральд, произошла чудовищная ошибка! Вы спутали меня с кем-то! Я могу это доказать! Когда приедем в Судак, я покажу вам свой паспорт. Меня зовут Анель Викторовна Ангейльнцер, я родилась шестого апреля в Москве, на улице, впрочем не важно, но я до сих пор живу там. Меня знает куча народа и…
— Слушай, — засмеялся Геральд, поднимаясь с колен, — если ты купила себе новые документы, то на фига было оставлять прежней дату рождения? А?!
Я не знала, что ответить ему. Я обогнула его и побежала вниз.
— Стой! — Он нагнал меня, схватил за плечо, и ткнул под нос фотографию. Я уставилась в снимок и чуть не лишилась чувств.
С фотографии на меня, улыбаясь, смотрела я. Меня обнимал Геральд — парень, который так не любил своё опереточное имя».
Треск телефона отвлёк Виталю от чтения. Он так погрузился в атмосферу южного побережья Крыма, что с трудом сообразил, что сидит в своём кабинете, пахнущем хлоркой и медикаментами.
— Алло? — хрипло спросил он телефонную трубку.
— Виталя! — ответил возбуждённый голос Петровича. — Тут такое дело, такое дело…
— Что случилось, Петрович?
— Есть сдвиги в деле ограбления Сандипа!
— Какие? — похолодел Гранкин.
— Представляешь, одна из бабушек, которые поют в «Алой зорьке», в тот вечер захотела пописать!
— Да ты что! — ненатурально удивился Виталя, предчувствуя, что это известие для него не очень хорошее. Хуже нет свидетелей, чем поющие бабушки, которым приспичило куда-то тащиться по малой нужде.
— Да! Она заплутала в наших длиннющих коридорах в поисках туалета и видела бегущего человека. В руках у него был чёрный чулок, а на лице паника. Она говорит, что узнает его!
— Кошмар.
— Что?!
— Это здорово, что бабка захотела пописать. В её возрасте хорошие почки — второе сердце.
— Что ты несёшь?
— Извини, у меня тут сложный случай с собачкой.
— Не ври, у тебя уже третий день нет клиентов. Неужели ты думаешь, что в нашем болоте можно что-нибудь утаить?
Никогда раньше Петрович не говорил так резко Витале: «Не ври». Никогда раньше он таким холодным, бесцветным голосом не спрашивал: «Неужели ты думаешь?..»
Что это значит? Только одно…
— Я хотел сказать тебе, Гранкин, — зашептал вдруг в трубку Петрович, — что в типографию приехал оперативный работник из уголовного розыска и под руку с этой бабушкой ходит по всем цехам и кабинетам в надежде, что та среди работников признает грабителя.