— Дотянешься? — спрашивает Чертов, останавливаясь у столбика.
Он протягивает мне электронный ключ, который надо приложить к экрану. У меня получается с первой попытки. Мы ныряем под автоматические ворота и сразу же заезжаем в гараж.
Чертов глушит мотор и распахивает дверцу. Я тоже выхожу. И тут меня сбивает с толку давящая тишина. Я вдруг отчетливо понимаю, что в доме больше никого нет. Никто не спешит на помощь, да и по дороге Чертов ни с кем не общался, а автоматические ворота уже опустились назад, спрятав нас.
Мы правда прячемся?
Или что происходит?!
Почему он никого не вызвал? Сколько еще придется ждать помощи? Он же ранен…
Я слышу грохот, который прорезает тело насквозь. Следом с удивлением нахожу в своих руках автомобильную аптечку. Я все-таки не просто так злилась и накручивала себя, а попутно занималась полезным делом. Уже что-то, осталось разобраться с шумом. Я обхожу машину и вижу, что на бетонном полу валяются пустые пластиковые бутыли. Видимо, Чертов задел их.
— Дай я помогу, — я подхожу к нему вплотную. — Я нашла аптечку.
— Это хлам, а не аптечка, — он выдыхает сквозь сжатые губы. — В доме есть нормальная.
— Скажешь, где именно?
Он держится ладонью за выступ и собирается с силами, чтобы сделать шаг. Пуля попала в его левое плечо, теперь я знаю точно. Страшные разводы на пиджаке не оставляют сомнений. И ему пора перевязать рану, я ничего не понимаю в медицине, но уверена, что Чертов знает, что делать. Я даже уверена, что стоит снять с него рубашку, как окажется, что это далеко не первое его ранение. Впрочем, это не значит, что он железный. Человек может пережить много физических страданих, но его плоть не превратится от этого в камень.
А ему больно.
Я чувствую кончиками пальцев. Я дотрагиваюсь до его горячего тела и стараюсь подтолкнуть вперед. Потом подныриваю под правое плечо и обхватываю его широкую крепкую ладонь. Чертов от неожиданности даже не шумит на меня, он замирает, пытаясь свыкнуться с моим поведением. По его меркам, я веду себя неадекватно.
— Давай пойдем, пока ты держишься на ногах, — произношу упрямо и вновь пытаюсь сдвинуть эту проклятую скалу с места. — Мне плечо не выбивали, но я уверена, что не смогу нести тебя.
Он усмехается.
И делает шаг.
Аллилуйя!
Но Чертов не уступает мне в упрямстве. Он перестает опираться на меня уже на втором шаге. Скрипит зубами, но держится только на собственных усилиях. Будь у него побольше сил, вообще бы оттолкнул прочь.
— На кухне, — произносит он, указывая на дверь. — Аптечка должна быть где-то на кухне.
— Хорошо, я найду.
Глава 10
Чертов входит в кухню после меня. Я успеваю проверить верхние шкафчики, которые оказываются пусты. В доме никто не жил, только современная система кондиционирования и спасает. Иначе бы тут был спертый воздух. А так, заезжай в любой момент. Идеальная чистота и столь же идеальное эхо. Я хлопаю нижними дверцами и ежусь от того, как гулко звучит каждый звук в полупустом доме.
— Нашла! — вскрикиваю радостно.
Я вытаскиваю ярко оранжевый чемоданчик. Его как будто принесли из кареты скорой помощи, даже страшно открывать. Там точно нет аспирина или валерьянки, а я считай только с ними имела дело. Мне вообще повезло со здоровьем, я никогда не держала в руках рецепт, в котором было больше трех строчек.
А тут, наверняка, страшные вещи внутри. Я ставлю чемодан на большой стол, рядом с которым устроился Чертов. Он лишь кивает, показывая, что я нашла именно то, что он просил. Я больше не жду указаний — отщелкиваю замок, быстро соображаю, как именно чемодан раскладывается и подвигаю его ближе к Чертову. Потом иду к крану и проверяю напор воды.
Вода же точно понадобится?
— Вода идёт, — сообщаю Чертову и снова возвращаюсь к нему. — Ещё нашла ножницы.
Я ловлю его ладонь. Он хочет рывком сдернуть рубашку, хотя по лицу видно, что ему больно от каждого резкого движения. Да и не резкого.
— Можно же срезать, — говорю ему, запрокинув голову и не разрывая зрительного контакта. — С этим я точно справлюсь.
— Не люблю видеть ножницы рядом со своим горлом.
— Я осторожно.
Я начинаю с локтя. Тяжёлое дыхание Чертова льётся прямиком на мои скулы, пока я делаю небольшое отверстие, а затем распарываю шелковую рубашку до воротника. Я сама не верю, что у меня не трясутся руки. Хотя судорожный возглас все-таки срывается с губ.
— Оно только выглядит дерьмово, — говорит Чертов, осматривая рану.
— Тут явно нужен врач.
— Врач будет, но не сейчас. Нужно переждать.
Он подбородком указывает куда-то в сторону.
— Что? — я не понимаю его.
— Мне нужно зеркало, — хрипит Чертов. — Посмотри в гостиной или принеси из машины. Можешь вырвать из салона.
Я машинально киваю и разворачиваюсь на каблуках. Потом замираю и смотрю на Чертова, но он опережает мой вопрос.
— Гостиная там, — он снова показывает подбородком направление.
Я пулей вылетаю в соседнюю комнату. Хаотично разглядываю помещение и только спустя пару секунд понимаю, что нужно не вертеть головой, как истеричка, а искать зеркало! Заставляю себя выдохнуть полной грудью и тут же замечаю огромный зеркальный витраж, встроенный в стену. Слишком огромный… к тому же нужна кувалда, чтобы достать его. Но следом в поле моего зрения попадает стеллаж с фоторамками. К счастью, вместо некоторых фотографий вставлены зеркала для красоты.
То, что надо!
Я срываю фоторамку с полки и возвращаюсь на кухню. Вижу, как Чертов бросает использованный шприц и оседает на стол. Он уже чем-то облил рану, кинув опустошенную упаковку под ноги, и успел сделать себе укол. Да, он точно не пропадёт. Будет терять сознание, но все равно продолжит карабкаться из последних сил.
— Зеркало, — я протягиваю ему находку.
Подступаю ближе и незаметно выставляю ладонь, чтобы была страховка. На его лице проступили плохие тени вместе с бледной краской, поэтому мне кажется, что он вот-вот свалится.
— Ты не удержишь меня, — Чертов усмехается, опуская глаза на мою хрупкую ладонь.
Он даже в таком состоянии все замечает.
— Буду только рада, если не придётся проверять, — лёгкая улыбка касается моих губ.
Это то ли нервное, то ли женское. Получается само собой. Моя сострадательная натура сильнее разума, мне хочется как-то подбодрить его… Да и себя заодно.
— Мне нужно увидеть рану сзади, — бросает Чертов.
— Ааа, — я киваю, наконец, догадываясь для чего нужно зеркало. — Я сейчас… Так? Или выше?
Я отступаю еще на шаг и держу зеркало за спиной Чертова. Он оборачивается через плечо, чтобы поймать своё отражение.
— Ближе, — подсказывает он. — Ещё.
Он замирает, сосредоточенно разглядывая выходное отверстие. А потом кивает и молча возвращается к аптечке.
— Так что? — спрашиваю у него. — Что там, Чертов?
— Повезло, навылет.
— Но тебе все равно нужен врач.
— Мне нужна перевязка и поспать.
Он достает запакованный бинт из аптечки и скептически смотрит на него. Одной рукой тут действительно не управишься.
— Хотя можно только поспать, — заключает он и отталкивается от стола, чтобы пойти дальше.
— Так нельзя. Ты закинулся обезболивающим и только…
— Послушай меня, Татьяна. Я скоро отключусь. Дай мне отдохнуть, потом я все исправлю. И не глупи, пока я буду спать, ворота все равно никак не открыть. Даже если ты разобьешь об них машину.
— Ты сам глупишь, — я беру из аптечки бинт. — Я тебя все равно перевяжу. В крайнем случае, дождусь, когда ты отключишься. Я не собираюсь сидеть в запертом доме с мужчиной, который задался целью истечь кровью.
Интересно в психологии существует термин “шоковая храбрость”?
Если нет, то пора придумать. Я испытываю что-то подобное. Да, я отдаю себе отчет в том, что передо мной Александр Чертов. Мужчина, у которого армия вооруженных людей, криминальная или полукриминальная империя (тут я пока не разобралась) и которому ни в коем случае нельзя переходить дорогу. Но это не мешает мне смотреть ему в глаза и даже перечить.
Что это, если не “шоковая храбрость”?
Я сама не своя после перестрелки и вида открытой раны. В фильмах бутафорская кровь выглядит иначе, вообще всё иначе. И Чертов неправильный. Он должен быть грубым бандитом с животными замашками. Или самодовольным хамом, каким был Лавров. А он какой-то другой. Не хочет вписываться в стандартный типаж.
В этом смысле мне было намного проще с Лавровым. Я сразу занесла его в разряд подонков и понимала, что от него можно ждать только плохого. А с Чертовым… а с Чертовым черт ногу сломит! Он даже смотрит так, что не разобрать, что у него на душе. Вроде бы с холодом, но без презрения. И приказы отдает четким ровным голосом.
У него вообще красивый голос. По-мужски красивый. Низкий и с бархатной подкладкой, которая добавляет весомости его словам. Хотя сейчас в его голосе становится всё больше хриплых нот. Это от усталости. Ему действительно пора лечь.
Поэтому я иду за ним в спальню, сжимая в ладони бинт и влажное полотенце. Чертов доходит до кровати королевского размера и буквально падает на нее. Я несмело подхожу ближе и вижу, как он заводит будильник на своих наручных часах. После он переводит взгляд на меня.
— У тебя вся рука в шрамах, — я указываю подбородком на его оголенное плечо. — Поэтому ты такой хладнокровный? Не впервой?
Я только сейчас замечаю, что он все-таки порвал рубашку. Пуговицы вырваны с мясом, черные нитки торчат, а полы рубашки разошлись в стороны. Крепкое тело Чертова притягивает мой взгляд магнитом. Я откуда-то знаю, что найду на его груди еще шрамы, и не могу ничего поделать с любопытством. Веду взглядом по тугим кубикам его пресса и чувствую, как пересыхает в горле. В голову приходит лишь одно слово — машина.
У Чертова фактура бойца. Брутального и выносливого. И он явно многое пережил. На его мускулистом загорелом теле целая карта прошлого, которое обращалось с ним, как злая мачеха.