м. Он считал, что это его земля, а я очередной наглый выскочка. И он решил забрать ресторан себе, а меня уничтожить.
— Ужасно…
— Между нами потом много всего было, но началось всё здесь.
Чертов зло усмехается, припоминая что-то еще, а потом еле слышно произносит Капо. Я протягиваю ладонь и обхватываю его сильные пальцы. Выходит само собой. Мне удается выдернуть его из плохих воспоминаний, Чертов поворачивается ко мне и запускает ладонь выше. Его пальцы ныряют под мой рукав, а потом дальше и дальше по коже.
Меня ударяет мысль, что в машине сломалась сплит-система, мне становится жарко. Как знойным летом. Особенно, когда Чертов протягивает вторую руку. Он обнимает меня за талию и рывком придвигает к себе ближе.
— Мне хорошо с тобой, — выдыхает он мне в губы. — Ты мне нравишься, Таня.
Он мне тоже.
Но я боюсь произнести это вслух.
— Ты не используешь меня? — произношу то, что сидит в сердце. — Я же дочь твоего врага, Чертов…
— Саша, — перебивает он. — Хватит с меня Чертова.
— Или Капо?
— Хочешь так меня называть?
— Я не знаю, — я отодвигаюсь на пару сантиметров, чтобы вспомнить как дышать, а заодно трезво мыслить. — Я знаю о тебе только одну вещь наверняка. То, что ты отлично целуешься.
Он усмехается и на мгновение прикрывает глаза.
— А остальное, как в тумане, — добавляю. — Я не понимаю, чему могу доверять, а чему нет.
— Тогда не отодвигайся, — он перехватывает мое движение и снова нажимает. — Как ты узнаешь меня, если будешь сторониться?
Его тягучий выдох касается моих губ. Он проводит ладонью по моей щеке и неотрывно смотрит в глаза.
— Чертов…
— Саша, — он надавливает голосом.
Или Капо.
Голос разума подает последний сигнал.
Следующая неделя кажется сумасшедшей. Ее вырвали из другой судьбы и попытались подогнать под мои мерки. Мне по-прежнему многое кажется диким и странным, но я постепенно привыкаю. В “новом костюме” можно дышать, как оказывается, главное не накручивать себя по каждому пустяку.
И поменьше смотреть новости.
Я остаюсь в Москве с Чертовым. В его огромных апартаментах в самом центре, в которых, впрочем, чаще вижу Артема, чем хозяина. Помощник приезжает каждый день как на работу и каждый раз находятся новые неотложные дела. Те самые письменные показания для следствия, например. Их пишут за меня, но дают ознакомиться. Я не вижу в них ничего криминального и подписываю со спокойной душой.
На их страницах много правды, я бы тоже написала что-то похожее. Там нет прямого указания, что наш брак был фиктивным и тот факт, что Лавров насильно надел на мой палец обручальное кольцо, умалчивается, но становится ясно, что мы были почти посторонними людьми. В последнее время, так точно. В показаниях черным по белому написано, что мы жили в разных городах, а наша семейная жизнь уже как год существовала только в социальных сетях. Лавров поддерживал имидж примерного семьянина, чтобы хоть как-то исправить свой образ.
Поэтому я ничего не знаю о последних событиях в его жизни. Ни девушек, с которыми он общался, ни конкурентов, которые могли точить на него зуб. Другими словами, я совершенно бесполезна для следствия. В конце же показаний упоминается Александр Чертов. Я несколько раз перечитываю последний абзац и мне начинается казаться, что в нем скрыта угроза. Как будто я закрываюсь Чертовым как щитом и намекаю, что дело придется иметь с ним.
Это действует.
Больше следствие мной не интересуется, а вскоре приходит официальное заявление. Если коротко, то Лавров был пьян и допустил фатальную ошибку при пилотировании. После этого я перестаю следить за новостями, только иногда слышу отрывки разных программ. Там с угасающим интересом рассуждают о личной жизни Лаврова, ищут других его любовниц и перечисляют людей, пришедших на похороны. Еще упоминают кремацию, которую Лавров выбрал в своем завещании.
— Устал? — я оборачиваюсь на шорох и замечаю Чертова.
На часах двенадцать ночи.
Мы стали ближе за прошедшее время, хотя его ранение и бесконечные дела внесли свои коррективы. Я думала, он будет напористее, но за прошедшую неделю я едва видела его. Впрочем, на него было совершено покушение, о чем тут вообще говорить. Ему бы на сон найти время.
— Есть немного, — он кивает и пытается изобразить расслабленную улыбку. — Как день?
— Артем смилостивился и сбавил темп. Мы сегодня были всего в одном месте, а не в сотне. Я даже не поверила, когда он сказал “на сегодня всё”.
— Скандал сходит на нет.
Чертов стягивает с плеч темно-синий пиджак. Он бросает его в кресло, но тот скатывается на пол.
Скандал…
Он прав, еще немного и всё забудется. Меня не нужно будет защищать от прессы. Вот с пулями сложнее. Чертов говорит, что мне нужна защита, что я засветилась в слишком серьезных делах и кто знает, когда я смогу жить прежней жизнью.
Смогу ли?
— Но охраны меньше не становится. Я уже согласна с тобой, что не буду скучать по кортежу. Ни капельки.
— Хочешь другие машины? Можно пригнать не черные, а серебристые. Хоть какое-то разнообразие.
— Розовые?
— Слишком приметно. И охрана меня возненавидит за девчачий цвет, а я и так не самый приятный босс.
— Тебя боятся, — замечаю невпопад, но это действительно так. — Я сегодня разговаривала с подругой, на которую оставила свою кондитерскую лавку. Она говорит, дела идут хорошо. Каким-то чудом, никто не прознал, что она принадлежит вдове Лаврова.
Я испытующе смотрю на Чертова. Пока он стоически молчит, я прохожу к креслу и поднимаю его пиджак. Встряхиваю его и кладу на спинку.
— Я попросил, чтобы не шумели по этому поводу, — наконец, признается Чертов.
Я улыбаюсь ему и складываю одними губами “спасибо”.
— Мне важно, чтобы хоть что-то осталось от моей жизни, — добавляю. — Я много сил вложила в лавку, долго мечтала о своем деле… Тебе, наверное, не понять, ты мыслишь миллиардами, а для меня — это все равно что собственный Хилтон.
Он усмехается. Подходит ближе и кладет горячую ладонь на мое плечо.
— Я понимаю, — он звучит уверенно и без капли фальши. — Я не так уж оторван от жизни.
Он наклоняется и целует меня в губы. Я отвечаю ему, а внутри всё замирает от внезапного признания. Я соскучилась по нему. Истосковалась так, что меня бьет током от его близости. Да, он иногда приезжал, обнимал меня, прикасался и целовал, но каждый раз чувствовалось, что вот-вот зазвонит телефон или что он вот-вот свалится с ног.
— Ты подумала о моих словах?
Он на мгновение прерывается, но продолжает ласкать меня. Вместо его умелых губ приходят крепкие пальцы. Чертов медленно ведет по контуру моих губ, сбивая и свое, и мое дыхание. Я пытаюсь понять, о чем он, о каких именно словах… У меня ничего не выходит, я раздражаюсь и вместо ответа встаю на носочки. Тянусь к нему сама и ярко чувствую, как его срывает. Он рывком обхватывает меня за талию, подсаживает и делает шаг к дивану.
Вертикаль стремительно сменяется горизонтом. Он опускает меня на мягкий плед и надвигается, щекоча шею надтреснутыми выдохами. Я прикрываю глаза и перестаю сомневаться.
Всё случится. Нет такой силы, которая бы удержала меня этой ночью.
Я хочу его.
Он снова ловит мои губы и рвет дыхание в клочья. Это уже не поцелуй, это чистая пытка, которой мне мучительно мало. Я подрагиваю под ним, собирая пальцами плед. Или что это? Его футболка? Я теряюсь и с каждой секундой погружаюсь всё глубже в свою жажду. Его кожа бьет током, а его запах распаляет. Да, остается только он. Комната больше не существует. Предметы со всем остальным миром уходят в туман. В такой густой и плотный, что затапливает все вокруг и мой рассудок в первую очередь.
Я откликаюсь на прикосновения и выгибаюсь, позволяю срывать с себя одежду и тяну его хлопковую футболку наверх. Хочу коже к коже, хочу почувствовать его и, наконец, перестать врать себе. Я ведь думала о нем все эти дни.
— Может, самое время? — он поднимается на локте, а второй ладонью мягко обхватывает мою шею. — Назови меня по имени.
— У тебя какой-то пунктик?
Он усмехается и на пару мгновений разрывает зрительный контакт. Чертов проводит щекой по моей щеке, царапая щетиной, а потом спускается ниже и ведет языком по моему пульсу.
Грязно.
Волнующе.
На грани шантажа.
Я провожу ладонью по его коротким волосам. Куда-то рвусь, хотя меньше всего хочу выбраться из его горячих объятий, и произношу “Саша” на выдохе.
— Саша, — повторяет он, целуя меня в висок. — Да, малышка…
Ему не подходит это имя.
Оно слишком мягкое и от него веет спокойствием. Отличное имя для мужа или надежного друга, но не для человека, во взгляде которого крепкий коктейль. Две три виски, и одна треть опасности.
— Саша, — шепчу, чтобы выбить из головы ненужные мысли.
Не сейчас.
Сейчас мне слишком хорошо.
Я вздрагиваю, когда он подтягивает меня и делает первое движение. Я прячу лицо в его шею и через мгновение понимаю, что ему не нужны мои глаза. Он и так прекрасно знает, как нужно. Меня обжигает догадка, что он дьявольски опытен и изучил женское тело так, как его знают только очень плохие парни, но она потухает в удовольствии. Исчезает всё, даже тот густой туман, остается только жар его кожи и размашистые вспышки его близости.
Жестче.
Быстрее.
До испарины.
Снова и снова.
После он откидывается на место рядом и затягивает меня к себе на грудь. Я постепенно прихожу в себя, хотя это сложно. У меня никогда не было вот так. Я знаю, что такое страсть, но бушующее пламя обходило меня стороной. Он в каком-то смысле мой первый.
— Что это значит? — спрашиваю, когда тело вновь слушается меня.
Я протягиваю ладонь и веду по его предплечью. Оно оплетено венками, но сейчас меня интересуют татуировки. У Чертова на руках больше черной краски, чем телесной. Я разглядываю их, пока он гладит мои волосы и размышляет о чем-то своем.
— Ничего, — он вытягивает руку, чтобы мне было удобнее. — Первая появилась, чтобы перекрыть шрам.