“Ваш муж оказался жив, что вы чувствуете?!”
“Вы простите его за то, что он скрывался, а вам пришлось оплакивать его?!”
“Чертов вам по-прежнему друг?!”
“Или больше? Возможно ли вообще устоять перед миллиардером?”
“Подождите! Вы ждете малыша?! Оооооох!”
“Чей это ребенок?! Вы сами знаете?!”
“Вы будете делать тест ДНК?!”
“Татьяна, скажите! Скажите нам!!!”
Их оттеснили как можно дальше, но запах второсортных сенсаций стоит в воздухе. Я слышу их вопросы на грани галлюцинаций. И знаю, насколько мощная у них техника, даже с такого расстояния можно сделать сносный снимок. Поэтому охрана и достала почти десяток зонтов, укрываться приходится не только от дождя.
— Сколько минифургонов, — я показываю на машины, на чьих бортах написаны названия крупных каналов. — У них тут целая профессиональная стоянка.
Чертов не реагирует. Он сжимает мою ладонь, а второй рукой держит сотовый. Я понимаю, что у него полно дел. Он отсутствовал в Москве несколько дней, так что ему только внимания прессы не хватало, без того проблем накопилось.
— Ты теперь живешь в другом месте? — я вновь заговариваю где-то через час, когда автомобиль поворачивает к неизвестному мне жилому комплексу.
— Тебе не нравилось прошлое, — он собирает морщинки на лбу, словно вспоминает, как в последний день в апартаментах перебрал с алкоголем и чудом не натворил глупостей. — Я решил выбрать другую квартиру.
Место чудесное. Малоэтажные домики стоят посреди парковой зоны, которую отвоевали неподалеку от центра. Не трудно догадаться, что жить здесь еще дороже, чем в стеклянном небоскребе, в который Чертов привез меня в первый раз. Тут в цену квадрата вложен самый настоящий воздух. Вместо сорока этажей построили только пять, включив в прайс привилегию не жить в муравейнике.
Саша помогает мне выйти из машины. Я рассматриваю современный парк и не могу отделаться от мысли, что это семейное место. Тихо, уютно и безопасно. Территория закрыта от посторонних, а из-за поворота слышатся детские голоса и удары мяча о пол. Наверное, там баскетбольная площадка.
— Мне определенно нравится здесь больше, — довольно шепчу, прижимаясь к руке Саши. — Ты умеешь удивлять, Чертов.
Я поглаживаю его пальцы, пока лифт поднимает нас наверх.
Мое настроение меняется. Всё не так, как в прошлый прилет в Москву. Я провожу ладонью по животу и ловлю себя на том, что смотрю на жилье взглядом будущей мамы. Я чуть ли не выбираю комнату для детской в просторной новой квартире Чертова. Отмечаю большой балкон, который смотрит на приватную набережную. К ней можно будет спускаться с коляской и прогуливаться. Я не могу без воды, я всю жизнь прожила в Волгограде — у меня начинается паника, если я не вижу водный простор больше недели.
— Прости, не Волга, — подшучивает Саша, подходя ко мне со спины.
Он как будто научился читать мои мысли.
— Очень красиво, — я помогаю его ладоням найти правильное положение, кладу их на живот и переплетаю наши пальцы. — Ты совсем другой, Чертов. Я не перестаю удивляться. С виду такой грозный, а если пускаешь в душу…
— То что? — он спрашивает, потому что я всё пытаюсь подобрать слова, он наклоняется и целует меня в шею, причем то целует, то нагло прикусывает.
— Я люблю тебя, вот что, — выдыхаю, накрывая ладонью его короткие волосы. — Ты тогда признался мне, а я промолчала из-за эмоций.
— Да, я заметил.
— Испереживался? — язвлю.
— Немного было, — он усмехается и находит пальцами подбородок, чтобы развернуть мое лицо к себе. — Значит, любишь?
Он смотрит на меня хитрыми глазами. Мне же становится смешно, он сейчас напоминает довольного кота, которого, наконец, почесали за ухом.
— Люблю, милый. Люблю.
Он порывисто подхватывает меня на руки, и я буквально чувствую, как его сердце заходится в радостном темпе. Он выглядит беззаботным мальчишкой в это мгновение, он кружит меня, заставляя зажмуриться, а потом несет в другую комнату. Я забываюсь в его руках и теряю счет времени.
Проходит несколько минут или часов?
Не знаю.
Знаю только, что у Саши сильные руки. Он крепко прижимает меня к обнаженной груди и пытается успокоить дыхание. У меня это выходит еще хуже, я до сих пор сжимаю простынь, а перед глазами поволока. Как эхо сладковатой дымки, в которой находится всё мое тело.
— Щекотно, — капризничаю, когда прихожу в себя, и проскальзываю по подушке, чтобы увернуться от мужских губ. — Ох, слава богу! Тебе звонят!
Я лукавлю. На самом деле трель его сотового не вызывает во мне приятных эмоций. И его сумрачный выдох, который следует через мгновение, только доказывает это.
— Нам скоро ехать, да? — спрашиваю его, когда он возвращается ко мне после короткого разговора. — Я хочу закончить с этим побыстрее.
— Тебе нужно отдохнуть после перелета.
— После перелета на собственном джете? — уточняю. — Я как-то летала дисконтной авиакомпанией, вон там можно было устать. А так я даже поспала в полете. С вытянутыми ногами!
Чертов усмехается из-за моего уточнения. Но через мгновение выдыхает и становится серьезным.
— К Лаврову поехала моя охрана. Они проверят его дом и организуют коридор, чтобы мы могли спокойно проехать через камеры.
Глава 38
Около дома Лаврова происходит безумство.
Я видела подобное в документальном фильме о пропавшей на португальском курорте девочке. Ее родители всеми силами пытались привлечь внимание к своей беде, постоянно давали интервью и были на виду, за каждым их шагом следили камеры всех мировых агентств. Но в какой-то момент, как это очень часто бывает, любовь СМИ обратилась ненавистью. Сначала они возносят на пьедестал, а потом, когда нужны новые громкие заголовки, начинают уничтожать. Родителей девочки обвинили, что кровь дочери на их руках, что нет никакого похитителя, а они всё это время ловко водили общественность за нос.
Дом Лаврова напоминает дом тех родителей. Осажденный камерами и требующий вмешательство полиции. Люди в форме дежурят у больших ворот из черных прутьев и останавливают каждую машину, которая собирается проехать внутрь. Нас тоже останавливают, просят опустить тонированные окна и что-то говорят водителю.
— Я видела этот дом на снимках. Лавров создавал видимость, что я живу здесь с ним.
— Он хотел тебя сюда привезти, но побоялся, — отзывается Саша.
— Чего?
— Ты ему понравилась. Он бы наломал дров, если бы постоянно был с тобой под одной крышей.
Я сжимаю его ладонь, чтобы он не думал о плохом. Наклоняюсь к стеклу, которое вновь поднимаю до упора, и смотрю, как огромный особняк становится ближе и ближе.
— Представляю, как замучились твои парни. Нужно много времени, чтобы проверить тут каждую комнату.
— Не передумала? — спрашивает Чертов с надеждой.
Наш автомобиль останавливается у крыльца с двумя каменными лестницами, между которыми устроен фонтан с подсветкой.
Я качаю головой и снова сдавливаю ладонь Саши, собираясь с силами. Один разговор и, дай бог, всё будет кончено. Он нашел общий язык с Самсоновым, значит и с Лавровым есть шанс.
Чертов обходит машину и открывает мою дверцу. Он придерживает меня за руку, быстро оглядывается по сторонам и с удовлетворением отмечает, как на верхней ступеньке появляется человек из его охраны. Он ведет меня вперед широким шагом, словно оставил все сомнения позади. Я чувствую его уверенность и успокаиваюсь, рядом с сильным мужчиной не о чем переживать.
Даже если предстоит увидеть подонка.
— Я провожу, — хрипит охранник, кивая боссу. — Он в бильярдной.
Бильярдная оказывается в правом крыле, мы проходим через большие комнаты, которые выглядят точь-в-точь как костюмы Лаврова. Слишком роскошные и кричаще дорогие.
— Капо! — Лавров почти что вскрикивает, когда мы входим через двойные резные двери. — Неужели, мы наконец встретились?!
Он расплывается в хитрой улыбке, поверх которой горит ни разу не доброжелательный взгляд.
— Сядешь? — Саша не обращает внимания на его театральное приветствие, он поворачивается ко мне, а потом подвигает стул с высокой мягкой спинкой.
Я опускаюсь на стул и смотрю на Лаврова, который тоже переводит внимание в мою сторону. Но меня не трогает его острый взгляд, я ощущаю тепло, которое исходит от Саши. Он остановился рядом, положив ладонь на спинку, и явно изучает в этот момент состояние соперника. Он не торопится, а вот Лавров начинает заводиться.
— Что она тебе сказала? — неожиданно бросает он в повисшую тишину, которую больше не может терпеть. — Я ее пальцем не тронул. Ладно, может тронул разок, но ничего переходящего границы…
— Лавров, лучше замолчи, — я прерываю его.
Он сверкает глазами, в которых бежит красная строка — о, голосок прорезался. Он прекрасно видит, как я веду себя теперь. Я больше не та запуганная послушная девчонка, которая попыталась оттолкнуть, но замерла в страхе, стоило ему показать свою власть. Я больше не боюсь его.
— Зачем ты вернулся в страну? — спрашивает Чертов, шагая в центр комнаты.
— Ты кинул меня, — вспыхивает Лавров. — Ты перестал отвечать на звонки, я остался без защиты в чужой стране.
— У тебя до сих пор две руки и две ноги, у тебя была защита. Мои люди оставались в Никосии, я никогда не нарушаю сделки. Даже если от них тошнит.
— Почему тогда со мной никто не выходил на связь?!
— А этого я не обещал. Никакой психологической помощи в уговоре не было, — Чертов усмехается. — И заканчивай повышать голос.
Он подходит к нему ближе. Надвигается.
— Ты сам разорвал нашу сделку.
— Значит пора заключать новую, — огрызается Лавров. — Я не какая-то шестерка, я крутился в твоих делах и знаю все твои грязные делишки, Капо. Ты легализовал всё, что смог, но есть грехи, которые невозможно подчистить.
— Ты угрожаешь мне?
— Нет, я смотрю на Татьяну, — и он бросает взгляд на меня. — Она ждет ребенка от тебя, я так понимаю. Решил так усмирить Самсонова? Заделать ему внука? Черт, а я не додумался!