— Давайте проверим, — ко мне подходит новая девушка. — Мне кажется, должен подойти.
Она протягивает мне бирюзовый пиджак.
— Низ видно не будет, можно не переживать, — добавляет она деловым тоном. — А ваша блузка красивая, можно оставить.
Она помогает мне нырнуть в пиджак.
— Ой, бирка! — спохватывается она, когда та становится колом над воротником. — Минутку.
Она ловко справляется с ней голыми руками. Потом делает шаг назад, пятясь, и окидывает меня оценивающим взглядом.
— Цвет ваш, идеально, — она рассуждает вслух. — Но чуть великоват.
— Да, если немного.
— У меня есть зажим, — девушка проводит ладонью по запаху собственного пиджака, и там у нее оказывается целая сокровищница.
Я замечаю и булавки, и зажимы, которые похожи на парикмахерские, и разноцветные ленты. Множество мелочей, которые прикреплены к внутренней подкладке ее пиджака.
— Соберем немного на спине. Позволите?
Она приподнимает ладонь с пластиковой прищепкой.
— Хорошо, — я пожимаю плечами.
Мне, если честно, все равно. Я пока что вижу только видимость выбора. У меня постоянно что-то спрашивают, уточняют, а по итогу все равно всё будет так, как решил Чертов. Он первым приехал по мою душу и уже сказал, что желающих перехватить меня много. Я верю ему, потому что ко мне уже приезжал юрист и по его спешке можно сделать выводы. Но я не хочу представлять, как выглядят другие претенденты. Чертов хотя бы разговаривает на человеческом языке, а не на блатной фене, и при определенной сноровке в нем можно разглядеть респектабельного бизнесмена.
Хотя я заметила, как топорщится его пиджак. Он накинул его в соседней комнате и прошел через конференц-зал, оставив меня с Артемом. Он явно ходит с оружием в наплечной кобуре. Даже в обычной жизни, даже в отеле, куда уже приехала его гвардия бодигардов. Правда, он зашел в мой номер в одной рубашке и без огнестрельных аксессуаров, что немного сбивает с толку.
Не захотел пугать девушку?
В этом брутальном самце из полукриминального мира действительно есть что-то от джентльмена?
— Отлично, — девушка довольно кивает, обходя меня по кругу. — Пойдемте за стол, проверим последние мелочи.
— Листок с текстом можно взять?
— Конечно, — отзывается Артем. — Можете даже читать с него, это тоже будет смотреться естественно. У вас же горе, мысли могут путаться… Делайте, как вам удобно.
Он смотрит на наручные часы.
— Я начну запускать прессу, съемка через пятнадцать минут. Лучше не тянуть, а то вы перегорите.
— А ваш босс подойдет? Господин Чертов?
— Да, он будет говорить после вас. Насчет официальной части, похороны и следствие. Его компания берет это под свой контроль.
— Прям как меня, — добавляю мысленно.
Я иду за девушкой-стилистом, которая указывает мне на стул по центру.
— Нужно еще запудрить! — восклицает она, подзывая визажиста. — Вы раскраснелись.
— Я все же нервничаю, — признаюсь.
— Глупости, тут нет ничего сложного.
— И опасного, — я усмехаюсь и нервным жестом подвигаю листок поближе.
Сейчас и правда не стоит нервничать. При большом скоплении народа, да и в центре города, не случится ничего плохого. Ведь это фасад. А вот что будет потом… Мне бы только не оказаться в подвале, где творятся грязные дела.
Рядом садится Артем. Он поправляет визитку с моим именем, а потом кивает кому-то из прессы. Я же одергиваю рукава пиджака и только сейчас понимаю, что мне следовало бы надеть черный костюм, а не бирюзовый. Боже! Пока что из меня получается ужасная вдова, прокол за проколом! Я бросаю красноречивый взгляд на девушку, которая занималась моей одеждой.
— Что-то не так? — она тут же подскакивает ко мне с вопросом.
— Я же в трауре, — шепчу ей. — Я должна быть в черном.
— Он достаточно темный.
— Бирюзовый?
— Аспидно-серый, если говорить точно, — она проводит пальцами по моему рукаву, приглаживая ткань. — И потом босс сказал, никакого черного.
Я не успеваю задать следующий вопрос. Артем прогоняет ее взмахом ладони и тут же берет слово. Он заводит официальную речь со скорбным видом, чтобы сообщить известные на данный момент факты и подвести к моему выступлению.
— …пока что неизвестно, что послужило причиной катастрофы, — голос Артема звучит обстоятельно и авторитетно. — Мы, как и все остальные, ждем заявлений от следствия. Мы открыты для сотрудничества с представителями власти, но остальных просим уважать частную жизнь. Мы требуем тишины. Случилась ужасная трагедия, и семья Лавровых не будет устраивать из нее спектакль на всю страну. Никаких интервью и публичных выступлений. Татьяна согласилась выступить перед камерами только сегодня.
Он поворачивается ко мне и заботливо подвигает микрофон. Я замечаю, как меняются жесты Артема. Вот кто здесь прирожденный актер! Он так смотрит на меня, что я сама верю, что я в глубоком трауре и держусь из последних сил.
— Да, спасибо, — я на секунду останавливаюсь, приводя мысли в порядок, и Артем тут же подает мне стакан воды.
В каком же циничном и фальшивом мире мы живем. Он только что сказал, что мы не будем устраивать из трагедии спектакль, а между тем мы все играем свои роли. Мне на лицо даже грим успели наложить.
— Я пока что не осознала и могу говорить сумбурно, — я произношу первый абзац текста, который успела выучить. — Я только хочу сказать, что я благодарна за помощь и участие. За все слова поддержки, цветы… Так случилось, что я сейчас в Волгограде, но мне передают все послания, которые приходят в наш дом в Москве. Особенно я хочу поблагодарить Александра Чертова. Он оказался рядом в трудную минуту и взял на себе все официальные вопросы.
Я отпиваю из предложенного бокала.
— Я никогда не была медийной личностью, и так и останется. В нашей семье перед камерами выступал Алексей. Мой муж был очень известен и уважаем, и я очень надеюсь, что погоня за рейтингами не испортит память о нем.
Артем до боли сжимает мою ладонь. Я непроизвольно останавливаюсь и выходит так, словно я беру передышку из-за нахлынувших эмоций.
— Татьяне сложно говорить, — отзывается Артем и кладет ладонь на мое плечо. — Мы можем отменить вопросы из зала, если вам трудно.
Говорит он мне, но довольно отчетливо, чтобы его слова уловили микрофоны.
— Да, конечно, — он кивает, хотя я не успеваю ничего сказать. — Я тогда предлагаю перенаправить оставшиеся вопросы господину Чертову. Минутку.
Он приподнимается из-за стола и утягивает меня за плечи следом. Он почти что обнимает меня, как будто я едва держусь на ногах и не сделаю и шага без его помощи. Вот от этого становится тошно. Мне казалось, что ужасно быть фиктивной женой, но быть фиктивной вдовой — еще хуже.
— А как же погибшая девушка? — раздается из зала. — Татьяна, вы знали ее? Есть предположения, кто мог находиться рядом с вашим мужем?
— Это по плану, не реагируйте, — бросает мне на ухо Артем, наклоняясь. — Эти вопросы висят в воздухе. Будет странно, если они не прозвучат.
Он не останавливается и спешно выводит меня в другую комнату. Мелькает табличка “служебное помещение” и я успеваю услышать низкий голос Чертова из конференц-зала прежде, чем дверь захлопывается.
— Вы молодец, — хвалит меня Артем, переводя дух. — Выглядели потерянно. Стоило добавить слез в голос, вообще бы было отлично.
— О чем будет говорить Чертов?
— Без понятия, — он усмехается. — Ему текстов никто не пишет. И да, кстати, вам нужно подписать некоторые бумаги.
— О чем речь?
— Вы сейчас сказали на камеру, что Чертов занимается всеми делами. Нужно всего лишь это документально закрепить. Мой босс станет вашим официальным представителем.
— Опекуном? — я усмехаюсь, чувствуя, как захлопывается ловушка.
— Ну нет, — Артем тянет с улыбкой. — Для этого с вами должно случиться что-то страшное. Инвалидность или умственная несостоятельность. Тогда да, он будет распоряжаться вашей судьбой как опекун.
Глава 6
Я отбрасываю ручку прочь. Она катится по столу и вскоре падает на пол. Артем кидает на меня непонимающий взгляд, словно его довод насчет “инвалидности и умственной несостоятельности” должен был убедить меня, а не испугать.
— Как знаете, — произносит он, пожимая плечами. — Время есть, все равно подпишите.
Он забирает листки и засовывает их обратно в кожаную папку. Смотрит на меня с легким разочарованием, но молчит.
— Машину уже подогнали, — добавляет он после нашей зрительной перестрелки. — Можем поехать сейчас, а можете покапризничать и дождаться босса. Поедете с ним.
— Варианты остаться здесь или вернуться домой не рассматриваются?
— Мне о таких вариантах ничего не говорили. Да и что вам делать дома? На вашей улице уже больше журналистов, чем в Останкино. Все слетелись на горяченькое…
В дверь стучат, не давая помощнику договорить. Он отзывается, и в комнату заглядывает мужчина боксерской внешности.
— Охрану всю поменяли, — сообщает он Артему. — В отеле остались только наши люди.
— Отлично, я передам боссу.
— А насчет того, — мужчина задумывается на мгновений. — Родий. Мы его в подсобке закрыли, ждем дальнейших указаний.
— Хорошо. Пока свободен.
Мужчина уходит, а Артем что-то помечает в своем сотовом.
— Зачем его закрыли в подсобке?
— Что? — Артем поднимает на меня рассеянный взгляд.
— Родий, — подсказываю ему. — У меня отличный слух, и я услышала имя, которое до этого назвала Чертову.
— А, вот в чем дело. Вы пожаловались на него?
— Вроде того.
— Я слышал, ему выбили плечо, когда задерживали. Он буйный и горластый. А в подсобке под рестораном толстые стены, отличная шумоизоляция.
Он говорит о насилии тем же спокойным голосом, которым только что общался с прессой. И выглядит он скучающим, как будто ничего примечательного не описывает. Обычный рутинный день. Подумаешь, выбили плечо какому-то мужику и заперли его в подвале.
— Что с ним будет дальше, я не знаю, — подытоживает Артем. — Можно вопрос?