И все же Карен понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет.
— Не знаю, — наконец пробормотала она.
— Тогда решай скорее, — холодно велел Джон. — Чем ближе мы подъезжаем к отелю, тем труднее будет пойти на попятный.
Карен изо всех сил старалась сохранить хладнокровие и не поддаться искусительным образам, которые рисовало ей распаленное воображение.
— Дело в том, Джон, — сказала она, стараясь, чтобы голос ее звучал решительно и твердо, — дело в том, что я не могу лечь в постель с мужчиной, который считает меня шлюхой. Или обращается со мной, как со шлюхой. Потому что я не такая! Я не только разборчива в своих связях, но и требую от своих партнеров уважения.
— Я тебя уважаю.
— Нет, не уважаешь! Почему-то ты презираешь меня. Честно говоря, мне невдомек почему. Если дело в том, что я время от времени встречалась с мужчинами, которых не любила, то с таким же успехом ты мог бы презирать себя самого. Твоя мать говорила мне, что, с тех пор как мы порвали отношения, ты ни разу не влюблялся — то есть до того, как появилась Лори, но я сомневаюсь, чтобы все эти годы ты исповедовал воздержание.
Джон бросил на нее искренне изумленный взгляд.
— Черт возьми, из тебя получился бы превосходный адвокат! Ты определенно умеешь выдвигать аргументы. И ты права, даже если моей матери не стоило бы болтать о моей личной жизни с женщиной, которую она считает посторонней. Тем не менее я сдаюсь и признаю свою вину: я был к тебе несправедлив. Я даже готов извиниться за некоторые мои поспешные суждения о тебе. Ну а теперь ты согласишься провести со мной ночь? — И он, повернувшись, одарил Карен неотразимой улыбкой искусителя.
Карен заколебалась.
— Мне не стоило бы соглашаться, — пробормотала она. — Утром ты наверняка пожалеешь о том, что сделал.
Джон рассмеялся.
— Если ты беспокоишься, что я могу снова в тебя влюбиться, — не стоит. Я уже не тот влюбчивый мальчишка. И отлично знаю разницу между сексом и любовью.
Карен вздрогнула, как от удара.
— Я хотела сказать, что утром ты, быть может, взглянешь на все иначе. Сейчас тобой движет гнев…
— Не совсем, — сухо возразил Джон. — Я захотел переспать с тобой в ту самую минуту, когда увидел, как ты стоишь, прислонившись к колонне. Я сочетался браком с Лори — и думал о том, что хочу переспать с тобой. Я клялся любить ее до гроба — а сам размышлял, как бы мне привязать тебя к этой колонне, раздеть донага и оставить в своей власти до конца наших дней.
— Не смей так говорить! — выдохнула Карен. Ее лицо пылало — желание пожирало Карен изнутри словно незримый огонь.
— Но это правда. Именно такие чувства ты пробуждаешь во мне, и так было всегда. Ты и представить не можешь, как сильно я хотел тебя, даже когда мы просто лежали бок о бок, истощив и свои силы, и воображение…
— Замолчи! — почти беззвучно простонала Карен.
— Да, ты права. Лучше мне замолчать, не то я просто не доеду до отеля и наброшусь на тебя прямо здесь, в машине. А я не хочу торопиться. Я хочу, чтобы мы с тобой лежали на атласных простынях, чтобы ты была нагая, чтобы нам было некуда спешить — по крайней мере, до утра… Ах, Кэрри, Кэрри, сколько лет меня терзали и мучили воспоминания о тебе! Что ж, по крайней мере, сегодня я не буду мучиться.
Карен смотрела на красивый профиль Джона, и слова его эхом отдавались в ее душе — властные, завораживающие, беспутные…
Он же просто не в себе, услышала она голос здравого смысла.
И сама себе ответила: наплевать. Я хочу его так же сильно, как он хочет меня. По крайней мере, сегодня ночью со мной будет Джон, а не его жалкое подобие. И утром, когда взойдет солнце, я увижу рядом с собой Джона.
Карен снова украдкой взглянула на него — и наткнулась на его испытующий, жадный взгляд.
— Далеко… далеко еще до отеля? — вполголоса сдавленно спросила она.
Джон с легким самодовольством усмехнулся. Да, сейчас они, как говорится, настроены на одну волну. Они хотят одного и того же, стремятся к одной цели.
— Четверть часа, если повезет.
— Долго.
— Потерпишь, ведьмочка.
— Может, и потерплю. Немного.
— Какая будет ночь!.. — пробормотал он.
— Да, — согласилась Карен и отвела глаза, стыдясь своего нетерпения.
Четверть часа промелькнули в жарком мареве желания, подобного которому Карен еще не знала. Кровь бурлила в ее жилах, голова кружилась, а сердце то замирало, то билось чаще от сладостного предвкушения. Сторонний наблюдатель, быть может, счел бы Карен спокойной она сидела прямо, безмолвно глядя на пролетающие мимо ночные улицы и ничем не выдавая чувств, бушевавших в ней. Почему она согласилась на предложение Джона? Как могла пойти на такое?
И Карен с беспощадной откровенностью отвечала себе: да потому что я этого хочу!
Между тем «крайслер» за считанные минуты одолел все четырнадцать с лишним миль бульвара Уилшир. Казалось, сама судьба вступила в сговор со случаем, чтобы без помех доставить Карен на встречу с ее участью, чтобы она, Боже упаси, не успела передумать. Или же сам дьявол позаботился о том, чтобы не угас нечестивый огонь желания, сжигавший плоть Карен, чтобы этой ночью она вопреки всему оказалась в объятиях Джона…
Больше всего Карен боялась, что в этих объятиях рухнут все защитные укрепления, которые она возводила вокруг своего израненного сердца. Что, если наутро она поймет, что снова любит Джона?
Но ведь его сердце тоже изранено, слишком изранено, чтобы он мог ответить на ее любовь. Да и захочет ли он? Сейчас ему нужна не Карен, а любая женщина, им движет похоть, а не любовь. Он жаждет не нежности, а мести.
Добром это не кончится, подумала Карен.
Да, но до чего же восхитителен этот безумный полет по ночным улицам!
Голова у Карен шла кругом, и, когда «крайслер» со скрежетом затормозил у отеля «Беверли-Хиллс», Карен покорно позволила Джону выдернуть ее из машины и бесцеремонно втолкнуть в холл отеля.
Номер для новобрачных, снятый Джоном, располагался на самом верхнем этаже, и из каждого окна роскошных с золотисто-голубой отделкой комнат открывался великолепный вид на ночной океан.
Удивительно, но с той минуты, как Джон запер дверь номера и Карен оказалась целиком в его власти, его жаркое нетерпение, казалось, угасло. Зачем-то он принялся неспешно расхаживать по комнатам, подробно изучая каждый предмет обстановки. Здесь было все, о чем только могут мечтать счастливые новобрачные: изысканная гостиная, где гостей ждал стол с шампанским и закусками, просторная лоджия, роскошная спальня, королевских размеров ванная комната с мраморным полом и с гигантской, отделанной позолотой ванной.
Карен словно тень бродила среди этой роскоши вслед за Джоном и, лишь когда они снова вернулись в гостиную, набралась смелости спросить:
— Что ты делаешь?
Джон обернулся к ней, и губы его тронула странная усмешка.
— Пытаюсь успокоиться.
— А-а… — протянула Карен.
Ее-то ничто не могло успокоить. Сердце ее колотилось так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди.
— Возьмем это в спальню? — спросил Джон, указав на бутылку шампанского, которая стояла в серебряном ведерке со льдом. Рядом красовалось блюдо с фруктами и два хрустальных бокала.
— Как хочешь, — пробормотала Карен. Сама она хотела только одного, и это было вовсе не шампанское. При взгляде на Джона ее охватывал нестерпимый жар. Выражаясь словами Лори, в своем изысканном черном смокинге Джон был просто шикарен. Карен не могла дождаться минуты, когда увидит его без смокинга.
— Возьми бокалы, — распорядился Джон и, прихватив бутылку, первым направился в спальню.
Карен бросила на стол сумочку, сняла жакет и, взяв бокалы, послушно последовала за ним.
Джон откупорил шампанское, наполнил бокалы и поставил их на столик у кровати, на котором уже горел позолоченный ночник.
— Погаси верхний свет, — тем же повелительным тоном бросил он.
Карен повиновалась, и в спальне воцарился мягкий романтический полумрак.
— А теперь иди сюда, — позвал Джон, стоявший у изножья кровати.
Сердце Карен затрепетало. Наконец-то он исполнит свою сладостную угрозу!.. Она шла медленно, ощущая себя нагой под тяжелым взглядом Джона, холодея от томительного предвкушения.
— Повернись, — велел он, когда Карен подошла на расстояние вытянутой руки.
Она подчинилась.
Она готова была повиноваться любому его приказу.
Руки Джона легли на ее обнаженные плечи, и Карен едва не вскрикнула от нахлынувшей страсти. Медленно, нарочито медленно Джон расстегнул жемчужное ожерелье, украшавшее шею Карен, вынул из ее ушей сережки и одним ловким движением распустил искусно спрятанную «молнию» на спине белого платья.
С легким шорохом белый шифон волнами соскользнул на пол, и Карен затрепетала, оставшись почти нагой: теперь на ней были только белье, тончайшие чулки и туфли на высоких каблуках.
Джон отступил на шаг и окинул ее долгим взглядом — словно любовался делом рук своих.
— А теперь, — велел он, — сними с себя все. И снова надень туфли.
Гордость Карен на миг взбунтовалась. Как он смеет приказывать ей, превращать ее в безвольную игрушку своих распутных фантазий?!
А впрочем, тут же подумала она, так даже безопаснее. Если я целиком и полностью предам свое тело власти желаний Джона, то, быть может, сохраню свободным сердце. И не влюблюсь в него с новой силой — безоглядно, как девчонка…
Карен подчинилась, остро ощущая, как Джон пожирает ее взглядом, жадно ловит каждое движение. Оставшись в одних туфлях, она шагнула было к Джону, но он жестом остановил ее и хрипло прошептал:
— Стой, где стоишь. Я хочу смотреть на тебя, пока буду раздеваться сам.
И Карен покорно замерла, глядя, как он раздевается, не сводя с нее блестящих глаз. Она и сама не знала, что возбуждало ее больше — то, как Джон нарочито медленно снимает одну деталь одежды за другой, или собственная бесстыдно выставленная напоказ нагота.
У нее перехватило дух, когда наконец она увидела Джона обнаженным, во всем великолепии мужской силы и красоты.