С удовольствием отметив, что управдому так и не удалось заставить жильцов затрапезной хрущевки раскошелиться на кодовый замок и домофон, я без проблем вошла в подъезд, быстро поднялась на третий этаж и в два счета добыла из захоронки ключ, который мне даже не пригодился. Оказалось, что дверь закрыта на один английский замок – с ним я справилась, отжав язычок банковской картой.
В квартире было тихо. Немного постояв на пороге, я бесшумно закрыла за собой дверь и разулась.
Рефлексы – великая вещь! Педантично аккуратный Вадик так настойчиво приучал меня переобуваться, едва перешагнув порог, что я без раздумий сбросила уличную обувь и машинально нагнулась, нашаривая тапки под стеной. Очнулась после того, как вдумчиво ощупала с полметра плинтуса и убедилась, что никаких тапок на полу не имеется.
– Ты еще курточку на вешалку угнезди, а сумку на трюмо, как учил великий Вадик! – съязвил мой здравый смысл. – А потом надень фартук и беги в кухню готовить ужин к приходу своего повелителя, женщина!
Мне стало стыдно, что я, оказывается, такая раба уже неактуальной привычки. Естественно, куртку и сумку я оставила при себе.
Бродить по квартире, ставшей мне чужой, я не собиралась: чай, не в музей наведалась. Интересовал меня исключительно рабочий стол Вадика, а он находился в подобии кабинета, организованного на застекленном и утепленном балконе.
Я прошла туда через кухню, невольно отметив царящий в помещении безукоризненный порядок. Все поверхности радовали глаз чистотой и пустотой. Наверное, оставшись в одиночестве, Вадик вообще ничего не готовит. Не зря вчера так активно покушался на халявную пиццу.
Солидная подборка информационных листов с доски в прихожей хранилась все там же – в нижнем ящике стола. Я быстро отыскала нужный мне лист и переписала адрес Ираиды в загодя припасенный блокнотик. Утаскивать ценную бумагу у Вадика я не собиралась – он бы с ума сошел, обнаружив ее необъяснимую пропажу.
Вернув папку на место, я задвинула ящик, вернулась в прихожую и как раз обувалась, когда у меня над ухом истошно взвыл телефон.
Проклятые рефлексы!
Рука сама выпустила шнурок, привычно потянулась, сняла трубку и услужливо приклеила ее к уху.
К счастью, рефлексивное «алло» я успела задушить.
– Антипов! – рявкнул мне прямо в мозг хорошо знакомый голос Тигровны. – Где ты, черт тебя возьми?! Мобильный заблокирован, домашний не отвечает! Ты вообще помнишь, что у тебя сегодня дедлайн по сливу в печать еженедельника?!
Я молча повесила трубку.
Телефон опять заорал.
Я спрятала руки за спину и закусила губу.
Мучительно захотелось яростно почесать в затылке, но я уже опасалась давать волю шаловливым ручкам.
– Тем более что они не в перчатках, – озабоченно добавил мой здравый смысл.
Ой, это он к чему?
– К тому, идиотка, что дверь закрыта лишь на один замок, а в коридоре нет никаких домашних тапок, даже хозяйских! – страшным шепотом пояснил мой внутренний собеседник. – И что, по-твоему, это означает в совокупности?!
– Что Вадик дома! – тихо охнула я.
– И еще спит, – добавил здравый смысл. – Иначе в плетушке у мойки уже сушились бы чашка и ложка, вымытые сразу после приема утреннего кофе. Так что живо драпай, не оставляя следов, а то с въедливого Вадика станется, обнаружив на полировке отпечатки пальцев, выяснить, чьи они!
– А если он не спит? – как обычно, некстати проснулась моя совесть. – Если его разбил инсульт? Инфаркт? Паралич?! Нынче одинокие мужчины в возрасте за тридцать уже в группе риска!
Тут я подумала, что нагло прогуливать работу Вадику действительно несвойственно. Он даже не опаздывает никогда! А уж если болеет, то первым делом предупреждает отдел кадров и непосредственного руководителя, а уже потом вызывает врача.
Воображение живо закатало рукава и с удовольствием нарисовало картину «Вадик, вдребезги разбитый инсультом».
На полотне красиво синел мой бывший, опутанный простынями, скучную белизну которых разбавляли бирюзово-ультрамариновые кожные покровы, доступные взгляду зрителя там, где их не прикрывала пижама в нежно-розовых слониках.
– Я должна это видеть, – решительно прошептала я и подкралась к двери в спальню.
Вадик всегда вовремя смазывает петли, так что двери у него не скрипят. Эта тоже открылась без звука.
Звук вырвался из меня!
Он представлял собой густое мычание, которое было бы полноценным громким криком, не прояви шаловливые ручки на редкость своевременную инициативу: они крепко зажали мне рот.
Жаль, что не глаза!
Вадик действительно лежал в постели и выглядел вовсе не живым, я даже с пижамой угадала – она была та самая, в слониках.
К сожалению, версия об инсульте, равно как и об инфаркте с параличом, не подтвердилась.
Однозначно выдавая причину смерти, из нагрудного кармана мирной слониковой пижамы зловеще торчала золотая рукоять древнего скифского меча.
Шутки шутками, а в критической ситуации я всегда могу положиться на свой здравый смысл. Он у меня настоящий полковник.
– Ша, все сникли, я рулю! – мгновенно оценив ситуацию по сейсмошкале на пять с плюсом, уверенно приказал он, пока остальные судорожно размышляли.
Совесть думала, не пощупать ли Вадиково запястье в поисках пульса, а авантюризм прикидывал шансы безнаказанно вытянуть и стянуть акинак, раз уж все и так думают, что он у меня.
– Дверь в спальню закрой и марш на кухню, – велел мне здравый смысл, использовав наше общее знание местности.
Дальнейшие действия я совершила на автопилоте.
Мягко прикрыла дверь в спальню, прошла на кухню, точными экономными движениями выдвинула нужный ящик, достала из него одноразовые резиновые перчатки и новую губку для мытья посуды.
Натянула перчатки.
С губкой в правой руке и снабженным распылителем флаконом чистящего средства в левой повторно прошла по маршруту кухня-балкон-прихожая, надежно стирая все следы, которые могла оставить.
Флакон вернула на место.
Губку спрятала в карман.
Перебросила компьютерную сумку, выданную мне во временное пользование Караваевым, на спину, сдернула с вешалки в прихожей свой собственный – давно забытый – широкий шерстяной палантин благородного и неприметного черного цвета и укуталась им а-ля Гюльчатай.
Согнула спину, дополнительно увеличив кривизну, полученную благодаря перемещенной на лопатки сумке, и, предварительно посмотрев в глазок, покинула квартиру в образе горбатой бабушки.
Прощальным жестом провела по ручке двери влажной губкой.
Тихо, быстро, по стеночке спустилась вниз, шмыгнула вон из подъезда и короткими перебежками утекла со двора.
Кварталом дальше сняла маскировочный палантин и затолкала его в сумку, перевесив ее на плечо.
Стянула и спрятала в карман перчатки. В чужом дворе выбросила их и губку в разные мусорные контейнеры.
Расправила плечи, изобразила полуулыбку, которой никак не могло быть на лице женщины, только что обнаружившей своего бывшего в худшей из постельных диспозиций – пришпиленным к матрасу раритетным холодным оружием.
– Вот, кстати, у меня появилась версия, объясняющая тайну улыбки Джоконды! – светски молвил мой здравый смысл. – Похоже, в первоначальной редакции картины она не просто так сидела, покойно сложив руки на коленях. Думаю, в руках у нее была отрезанная мужская голова…
– А это, скажешь, не плагиат? – с готовностью включилось в беседу мое воображение. – Картина «Олоферн и Юдифь»!
– Господи, что же я делаю?! – Я остановилась.
Совесть радостно заблажила про поиски пульса.
– Ни шагу назад! – рявкнул здравый смысл. – Люся, ты безголовая, как тот Олоферн! Какой, к бесам, пульс? Вадика явно прикончили еще ночью. И угадай, кто будет первым кандидатом на роль убийцы, едва станет известно о твоем досрочном возвращении из пресс-тура?
– Почему сразу я?!
– Потому что орудие убийства – скифский меч, в пропаже которого винят тебя! И потому что именно ты перед отъездом в Молдову орала на всю редакцию: «Вадик, я убью тебя!»
– Это была фигура речи!
– Роскошная фигура, такая лет на десять потянуть может!
Я засопела, понимая, что сама виновата.
Не надо было разбрасываться словами! «Подожгу офис, чтобы посмотреть, как вынесут сейф!», «Убью Вадика!» – какие еще опрометчивые обещания я озвучивала? Не помню. Но окружающие при случае все вспомнят, можно не сомневаться.
– Ладно, выключаем самоедство, включаем логику, – пожалел меня здравый смысл. – Кто же, если не ты, убил Антипова?
Я присела на лавочку в уютном скверике со скульптурным слоном и основательно призадумалась.
Зануда Вадик, мягко говоря, не владел искусством привлекать симпатии и покорять сердца, так что близких друзей у него не было, но и таких врагов, чтобы спали и видели, как бы спровадить Вадима Антипова на тот свет, тоже не имелось. Или же я не знала об их существовании, а это странно, потому что в период нашей духовной и физической близости бывший поверял мне все свои тайны.
Может, он обзавелся этим самым лютым врагом уже после того, как мы расстались?
– Давай попытаемся восстановить картину преступления, – предложил здравый смысл.
Воображение стукнуло себя в грудь кулаком и сделало шаг вперед, но я задвинула его подальше, чтобы не отвлекаться на красочные фантазии.
Опираясь на факты, можно было уверенно предположить, что Вадик не оказал убийце никакого сопротивления и был зарезан мирно спящим. Об этом говорили и постель, и пижама, и поза жертвы: мой бывший имел обыкновение дрыхнуть на спине, просторно раскинувшись звездочкой. Кроткая я вечно вынуждена была ютиться на краешке кровати с риском грохнуться на пол!
Кстати, да, за это иногда ночной порой Вадюшу искренне хотелось убить…
Воображение, ужиком обойдя кордоны здравого смысла, живо набросало комикс, в котором условная Кроткая Подруга, задвинутая Вадиком на край кровати, в сотый раз за ночь упала на пол, ушиблась, озверела и с криком: «Так усни же ты вечным сном!» – отправила Антипова к праотцам…