— Что взял?
Яна пошатнулась. У нее внезапно закружилась голова и пересохло во рту. Словно через вату и мелькание разноцветных пятен перед глазами она слышала голос Мартина:
— Яна! Яна! Что с тобой?
Она почувствовала, что словно летит куда-то. Полёт наполнил ее диким страхом, и она отчаянно закричала, но не услышала своего голоса — разевала рот, словно рыба, выброшенная на берег.
Неожиданно полёт прервался, она словно ударилась о большую гору и стала скользить вниз, цепляясь за кусты и больно ударяясь об острые камни. Неожиданно снова послышался голос:
— Яна! Да очнись же ты, наконец!
— А гора-то лысая, — почему-то сказала она, с трудом ворочая языком.
— Хорошо, что не «горбатая», — ответил ей смутно знакомый голос.
Она немного пришла в себя. Над ней склонился мужчина — растрёпанные волосы, встревоженные глаза, длинный тонкий нос.
— Олег Адольфович… — выдохнула Яна. — Что случилось?
— Это я! Здравствуй, дорогая! Спасибо Мартину, что позвонил мне, я явился первым же рейсом. Ну же! Всё хорошо. Как ты себя чувствуешь?
Яна отлепила язык от сухого неба.
— А что произошло? Почему… Я что, опять отключилась? Да сколько же можно! Что со мной не так?! Раньше такого не наблюдалось.
— Ты пока приходи в себя, а я расскажу, что думаю по твоему поводу.
— Олег, я так рада, что ты здесь. Скажи мне хоть что-то хорошее, — попросила Цветкова. — Что со мной происходит? У меня маленький ребёнок, я должна все знать.
— Ты о чём? На тот свет тебе точно рано, не переживай. Кое-какие соображения у меня по поводу тебя есть. Медсестра рассказала, что Витольд Леонидович, понимая, что тело Карла ему не отдадут, взял пробы с его тела для подстраховки.
— Это было при мне, — подтвердила Яна.
— Вот! А я-то бывал у него в гостях в Питере, и не один раз. Мы же дружим. И на дачу свою он меня вывозил на шашлыки. И не только на шашлыки. Он хвастался, что у него на даче очень хорошая лаборатория.
Что квартира у него небольшая, некоторые вещества едкие и ядовитые, и, чтобы развернуться по полной, Витольд Леонидович устроил себе лабораторию именно на даче, на свежем воздухе.
— Ты думаешь, он здесь работал с образцами, взятыми с тела Карла? — спросила Яна, заворожённо глядя на своего московского друга, гения патологоанатомии и судебной экспертизы.
— А для чего еще брать образцы материала? Один коллега в больнице, который пожелал остаться инкогнито, сфотографировал тело Карла на телефон. Я смог все рассмотреть с увеличением. И если Витольд мыслил так же, как и я, то он тоже заметил некоторые вещи, на которые следовало обратить внимание. Сосудистый рисунок мелких капилляров, побелевшие ногти и то, что перед смертью Карл был страшно возбуждён. Он вынудил Ивана Демидовича его стукнуть.
— Ты и это знаешь? — удивилась Яна.
— Я говорил с Головко. Меня пропустили к нему по особому распоряжению.
— И что это означает? Такая картина поведения? Не томи!
— Именно так проявляется действие одного из редких и крайне опасных ядов. Перед смертью наблюдается резкое возбуждение центральной нервной системы, которое проявляется неконтролируемыми поступками. Ну а потом ишемия сосудов под ногтями, застой крови в капиллярах, что даёт особый сосудистый рисунок. Я не буду грузить тебя латинскими наименованиями, язык сломаешь. Но очень похоже, что Карла отравили именно этим ядом. Он был обречён. И умер он от действия яда, а не от удара Ивана Демидовича.
— Так это же совсем другое дело! За что тогда Ивана Демиловича удерживают в следственном изоляторе?
— Яна, какая ты шустрая.
— Быстро у меня мозги восстановились? В последнее время у меня не очень хорошо с головой.
— А вот о тебе давай тоже поговорим, — улыбнулся Олег Адольфович. — Твое «быстрое» возвращение длится уже вторые сутки, и оно было очень непростым. Сначала ты рассказывала мне про разноцветных черепашек, какие-то приключения в джунглях и апофеоз твоего приключения — полет в космос.
— Полёт в космос? — Яна наморщила лоб. — Ничего не помню. — Она оглянулась вокруг и увидела, что снова лежит на больничной койке. — Где я? — спросила она и села.
— Лежи, лежи, — попросил Олег Адольфович. — Ты в отдельной палате. Тебе еще рано скакать. Слушай дальше. Первый раз ты потеряла сознание на мотоцикле, что уже странно. Ты у нас дама экстравагантная, но не самоубийца же. Так вот, Мартин сказал, что ты сильно смеялась над Петром Ольшанским, который сидел в мотоциклетной коляске. А потом резко отключилась. То есть ты была очень возбуждена.
Ничего не напоминает? Тогда тебя успели откачать, потому что яда в твой организм попало намного меньше, чем в Карла. Как же это произошло? Насколько мне известно, Витольд Леонидович попросил твою серьгу и с ее помощью взял биологический материал у отравленного Карла. В суете, в суматохе, ты протёрла серьгу недостаточно хорошо и вставила обратно в ухо. Этого хватило, чтобы пошло отравление, и ты отключилась на мотоцикле. Хочу сказать сразу, противоядия к этому веществу нет. Тебя спасли в прошлый раз просто симптоматической терапией. Как ни странно, но спасла себя ты сама, когда грохнулась с мотоцикла и ударилась затылком. Естественно, тебе делали МРТ головы, ибо предположили, что ты без сознания из-за того, что в черепной коробке скопилась кровь и образовалась гематома. А когда делают магнитно-резонансную томографию, для краткости называемую МРТ, с человека снимают все металлические изделия — серёжки, цепочки и прочие украшения. Действие яда приостановилось, ты пришла в себя, но, конечно, не до конца. А когда ты ушла из больницы, тебе выдали твои вещи и эти злополучные серьги. Как только вредоносные молекулы опять вошли в твою кровь, второй приступ отравления не заставил себя ждать. Это случилось на даче Витольда Леонидовича.
— И с того времени прошло двое суток?! — ужаснулась Яна.
— Я рад, что ты с нами. Яд мог тебя убить, но теперь всё будет отлично, не волнуйся, — успокоил ее Олег Адольфович.
— Как мне повезло с друзьями! — воскликнула Цветкова. — Милые мои! А про тебя я всегда говорила, что ты гений! Сколько же потеряла наука, сколько жизней ты бы спас, если бы не работал патологоанатомом.
— Ох, Яна, ты знаешь мою позицию: я люблю свою работу и никогда ее не брошу. А ты тоже гений, только по части вляпываться в неприятные ситуации. А еще знаешь что? Я думаю, что дачу моего друга Витольда разорили из-за материала для исследований Карла Штольберга. Все улики уничтожены.
— Так вот почему переворошили всю дачу! Теперь всё встало на свои места, — сказала Яна.
Криминалисты нашли в генетическом материале Штольберга следы этого яда. Зачем надо было избивать Витольда Леонидовича и разорять его дачу — непонятно. Но самым неоспоримым источником яда оказалась твоя серёжка. Я исследовал ее, и установил истину. Ты мне дала главный ключ к разгадке.
Слова друга успокоили Яну, но ее терзал еще один вопрос:
— А как доказать чешской стороне, что Карл умер от отравления, а не от побоев?
— Докажем, не сомневайся. Доказательства будут. Если по факту смерти возбуждено уголовное дело, то и другая сторона обязана сотрудничать. Укрывательство доказательств, а в данном случае это тело Карла, будет расцениваться как сокрытие улик. Мы вытащим твоего отца из тюрьмы.
Да, не удивляйся, я уже знаю, что Иван Демидович твой биологический отец. Поздравляю. А по поводу Штольберга — прими мои соболезнования.
— Спасибо. В смерть Карла я до сих пор поверить не могу. Ты говоришь «тело, материал», а перед моими глазами стоит живой человек, плохое о нём сейчас не хочется вспоминать. Я помню только хорошее. — По щекам Яны потекли слёзы.
Олег Адольфович обнял ее.
— Успокойся! Тебе многое пришлось пережить за последнее время. Ты устала и измотана. То, чего изменить уже нельзя, мы не изменим, а то, что можно, мы изменим, и обязательно в лучшую сторону. Помни, что ты не одна. Мне звонил твой бывший муж Ричард, спрашивал, что для тебя сделать. Предложил кровь и почку. Я, конечно, утрирую, но он на всё пойдёт ради тебя. Правда, он просил ничего этого тебе не рассказывать, потому что знает, что ты воспримешь в штыки. А я вот взял и всё выложил. Получается, в чём-то я умный, а где-то просто лошара, — почесал затылок Олег Адольфович.
— Да всё нормально, Олег! Я знаю, что с отцом моего сына мне очень повезло. Недаром я два раза за него замуж выходила. Я знаю, что он меня всегда поддержит. Он прекрасный отец, содержит нашего сына, и меня был готов содержать. Но я чувствовала вину перед ним, поэтому никогда бы на это не согласилась. Да и вообще, я не могу зависеть от мужчины, кем бы он ни был, — сказала Яна.
— Да я уже понял, — усмехнулся Олег Адольфович. — Только учти, что это не всегда хорошо. Женской хитрости в тебе — ноль. Трудно найти спутника жизни, если ты никому не доверяешь. Если ты всё делаешь сама, то и будешь жить одна, а если готова принять помощь, то рядом окажется тот, кто с радостью ее предложит.
— Если у меня всё хорошо, зачем мне помогать? — не понимала Яна.
— Ты уверена, что у тебя так всё лучезарно? Ты снова в больнице, уже в который раз за последние дни, и с того света тебя вытащил патологоанатом.
— Судьба у меня такая, — улыбнулась Яна. — Зато у меня есть друзья: Ася, Виталий, ты, мой коллектив в «Белоснежке»… Самое главное — это мои дети. Мать я, конечно, никакая, но всё равно подарила жизнь двоим людям. Они будут лучше меня и удачливее, я уверена.
— Ты не назвала еще одного человека, который все эти двое суток, пока ты лежала здесь, крутился как электровеник. Во-первых, он вызвал меня, во-вторых, он тебя спас, вовремя доставил в медицинское учреждение. Он общался с твоим врачом, со мной, со следственным комитетом, с адвокатом, которого нанял для твоего отца, он всех организовал и постоянно всё контролирует. Он с ума сходит от беспокойства за тебя.
— Мартин? — улыбнулась Цветкова.
— А то ты не знаешь. Я думаю, что теперь нет ничего, что могло бы препятствовать вам с ним спокойно существовать вместе, — витиевато высказался Олег Адольфович.