ично, что, кажется, настоящая работа интеллекта происходит где-то совсем в другом месте. Однако история с вопросом про Абеляра и Элоизу показала мне, что тривия зачастую требует комплексного взаимодействия обеих категорий — и текучего ума, и кристаллизованного знания. Я начал с перебора кристаллизованных фактов. Цитата из диалога с Кирстен Данст, поверхностные знания об Александре Поупе, смутные воспоминания о средневековой литературе — все это стало лишь хворостом, который понадобилось бросить в топку текучего g для активизации процесса решения задачи. Кроме того, мне понадобился набор так называемых метазнаний, основанных на правилах и традициях игры. Какие ответы в принципе могут быть в этой теме? Какие кажутся слишком простыми или слишком сложными для заявленного уровня сложности? Какие из слов являются ключевыми и содержат в себе подсказки, а какие лишь отвлекают? Не последнюю роль здесь играет и подсознание — какой ответ из всех имеющихся вариантов интуитивно кажется самым правильным?
Другими словами, не каждый вопрос тривии представляет собой очевидный случай, простой акт выдачи заученной информации, похожий на повторение таблицы умножения.
Интеллектуальная полоса препятствий, которую я преодолел, чтобы добраться до «Абеляра и Элоизы», была в самом деле больше похожа на решение головоломки или вариант IQ-теста. Раскручивая во все стороны вопрос аукциона, я и правда чувствовал знакомую по тестам IQ головную боль. Будто пытаешься поворачивать по отдельности шесть квадратов в своем воображении, чтобы представить, куда будут смотреть нарисованные лица на итоговой картинке, или производишь в голове десятки математических операций, чтобы понять принцип предложенной последовательности чисел и отгадать, какое число будет следующим в ряду.
Это небольшое открытие поражает меня до глубины души. Если разгадывание тривии рождает те же ощущения, что и решение тестов на коэффициент интеллекта (и это происходит в голове у человека, который получает свое извращенное удовольствие от обоих занятий), может ли такое означать, что все это время я ошибался? Может быть, все-таки успехи в тривии соотносятся с общим интеллектом?
Рядовой зритель Jeopardy! вероятно, удивится, что я вообще задаюсь этим вопросом. Конечно, человеку с улицы игроки в Jeopardy! кажутся умными. Умный и Jeopardy! — это практически синонимы. Большинство зрителей, скорее всего, не удивились бы, загляни они в словарь, обнаружить там следующее определение слова «умный»: «Ботаник в свитере, стоящий за светящимся голубым подиумом и жмущий на кнопку». Конец истории.
Даже такое светило, как Томас Эдисон, согласился бы с этим. В первые годы XX столетия, за несколько десятилетий до того как Ask Me Another вызвала первый бум тривии национального масштаба, Эдисон заставлял всех претендентов на работу у него в компании проходить тест из 150 вопросов тривии. Опросник был настолько сложным, что испытание проходили только 10 % соискателей. Обескураженный такими результатами Эдисон на страницах «Нью-Йорк Таймс» назвал выпускников американских университетов «весьма невежественными». Последовала очень бурная реакция общественности. Редакторы газет рвали и метали, объясняя, как опасно и чудовищно ставить на одну доску интеллект и широкую эрудицию. Особенное ликование поднялось после того, как этот тест попросили пройти Альберта Эйнштейна и он его благополучно провалил. Эдисон продолжал сердито настаивать, что его вопросы «чрезвычайно просты» и призваны выявить «живость ума, наблюдательность, интерес к жизни и окружающему миру». Он хотел, чтобы рабочие его фабрики знали, в какой стране, помимо Австралии, водятся кенгуру[156], где родился Наполеон[157] и какая кислота составляет основу уксуса[158]. К сожалению, это примеры самых легких вопросов теста. От соискателей же требовалось знание и таких «чрезвычайно простых» вещей, как вольтаж уличных электромобилей, численность населения Японии, вес воздуха в комнате размером 30 × 20 × 10 метров и местность, где растет больше всего слив.
Великий и ужасный владелец Менло-Парка пошел еще дальше. Он модифицировал тесты для мастеров разных специальностей. Краснодеревщикам задавали вопрос: «Кто был римским императором, когда родился Иисус Христос?»[159] Каменотесов спрашивали: «Кто убил Авраама Линкольна?»[160] Плотники должны были знать, «какие ингредиенты входят в состав коктейля „Мартини“»[161]. Рекомендую вам позадавать эти вопросы, когда будете в очередной раз вызывать сантехника или электрика. Боюсь, что если и добьетесь успеха, то только в случае с «Мартини».
Мысль о том, что успешные в тривии люди обязательно должны быть умны, нашла понимание даже у американского правительства — да-да, того самого правительства, которое в фильме «Чудо на 34-й улице» поручалось за то, что Санта-Клаус существует на самом деле. Это вам не какой-нибудь удостоверяющий штамп Почты США, но сам Госдепартамент. Одна из самых ответственных государственных должностей (не беря в расчет тот факт, что «ответственная государственная должность» — это оксюморон) — работа на дипломатической службе Соединенных Штатов послом, консулом или любым другим штатным сотрудником посольства, внешнего аналитического департамента, в общем, представление национальных интересов в мире. Это тяжкая ноша. И как же, по вашему мнению, правительство заполняет вакансии на эти должности? Представьте себе — с помощью тривия-теста!
Они называют это проверкой «рабочей компетентности». Впервые я услышал об этом тесте от отца Минди, дипломата с огромным стажем, который в бытность свою служащим торгового департамента даже администрировал этот самый тест в рамках своих трудовых обязанностей. «О! Это самый настоящий тривия-тест, — говорит он, глядя на меня по обыкновению слегка рассеянным взглядом как-то вечером после ужина. — На все 100 % готовый материал для Jeopardy! Тебе надо обязательно пройти его. Ты наверняка отлично справишься!»
Я заказываю учебное пособие. Действительно, основная масса теста оказывается серией вопросов на общую эрудицию в области истории, географии и культуры, как американской, так и международной. Поскольку дипломатам приходится и представлять Америку во всем мире, и составлять доклады о международных делах для внутренних нужд, то, полагаю, разумно ожидать от них подкованности в обеих сферах. И все же мне кажется несколько странным ставить кадровый состав нашего иностранного ведомства в прямую зависимость от того, кто из любителей тривии в нужный момент знал, как называются пастбища в Аргентине[162] или какой джазовый саксофонист положил начало стилю бибоп в то время, когда играл в ансамбле Диззи Гиллеспи[163].
Одним из образцов успешно выходящего по сей день издания, ловко использующего разницу между понятиями «умный» и «находчивый в тривии», является журнал menthal_floss. Нестандартно сделанный, он содержит россыпи небольших фактоидов с 2000 года, когда младшекурсники Университета Дюка Уилл Персон и Мангеш Хаттикудур вместе с еще несколькими приятелями начали издавать тонкую студенческую газету с этим же названием. Своей главной миссией как тогда, так и сейчас они считают задачу сделать обучение веселым. Вместо выжимки из сухих фактов журнал приправляет тривию изрядной долей юмора или оригинальными историями, для того чтобы аудитория с большей охотой и удовольствием ее проглатывала.
У них не было опыта запуска журнала — Уилл специализировался в истории, Мангеш изучал антропологию, — но их информационный бюллетень оказался достаточно успешным, чтобы занять собственную нишу. Они совмещали учебу с работой и пахали летом, для того чтобы скопить денег на издание нескольких первых выпусков. Похоже на сюжет одного из мюзиклов звездного дуэта Микки Руни и Джуди Гарленд. («Дети, мы можем поставить наш журнал прямо здесь!») Мангеш работал официантом в ресторане. Уилл — нянькой. Сколотив на двоих $20 тысяч и позаимствовав название у труппы актеров-импровизаторов из Онтарио, они запустили в 2001 году menthal_floss, первый же выпуск которого разошелся тиражом в 6500 экземпляров.
Крупный издательский дом, такой как Conde Nast, никогда не позволит себе запустить журнал, у которого нет потенциальной аудитории в сотни тысяч читателей, и потеряет миллионы на изданиях с дешевой подпиской, которые сформируют свою читательскую базу и привлекут рекламодателей. Шансы на успех у любого нового журнала ниже, чем у нового ресторана. Добрых 80 % журналов не доживает до своего четвертого дня рождения. И тем не менее спустя четыре года после запуска menthal_floss жив и здоров, выходит раз в два месяца, имеет 35 тысяч подписчиков и тираж в 90 тысяч экземпляров.
Взрыв популярности menthal_floss пришелся на 2003 год, когда один из номеров засветился на кофейном столике персонажей в эпизоде сериала «Друзья». (Фанат журнала Дэвид Аркетт дал почитать экземпляр свой жене Кортни Кокс.) Но настоящий успех надо отнести на счет трех «тайных оружий» журнала. Первое — это формат. Создатели menthal_floss пессимистично, но точно оценили, насколько рассеянно внимание современного американского читателя. «Мы попадаем в руки занятому профессионалу, у которого может быть всего 10–15 минут свободного времени в день», — говорит мне Уилл. История, которой может быть посвящена утомительная десятистраничная статья в официальном журнале Смитсоновского института, становится единичным фактоидом или короткой позицией в списке. Факт! В горах Гватемалы расположены 33 вулкана! Факт! Летучие мыши вампиры делятся друг с другом кровью посредством «поцелуя» рот в рот. В без того коротких аннотациях к материалам суть дополнительно выделяется желтым цветом для самых нетерпеливых. Высокоразвитые и примитивные культуры иногда неотличимы друг от друга. Готов биться об заклад, вы не знаете, что в одном из малоизвестных диалектов майя есть буква N, над которой рисуется умляут. Такая, как в названии пародийной метал-группы Spınal Tap. Спорим, вы ничего не слышали про подвиг Граучо Маркса, который выучил отрывки из поэмы «Бесплодная земля», чтобы, пригласив на ужин Т. С. Элиота, цитировать их наизусть? В результате получился журнал, на который невероятно легко и приятно потратить 90 секунд, сидя в туалете или в очереди к зубному врачу. Он напоминает нам, что тривия может являть собой то же, что и фильм в известном изречении Хичкока: «Жизнь, с которой вывели пятна скуки».