Майк не менее полезен и во время разборок вокруг некорректных вопросов. История с Робертом Редфордом и канализацией — не единственный случай, когда Джим Олива оказывался не прав, и игроки не дают ему забыть об этом. Еще не затянулись раны после нашумевшего инцидента 1997 года «Хэмилтон против Хоровитц». Тогда Джим попросил назвать фамилию Шер, героини Алисии Сильверстоун в фильме «Бестолковые». Дело в том, что в листе проверки посещаемости она значилась как Шер Хоровитц, но в дневнике была указана фамилия ее биологического отца — Мэла Хэмилтона. С истинно озовской непогрешимостью Джим утверждал, что правильным ответом является фамилия Хэмилтон, тогда как команды яростно с ним спорили, и громче всех возмущался Майк Вайза.
«Джим продолжал утверждать, что дневник — это официальный документ. Ну, а я прислал ему в ответ письмо, где в поле „Кому“ значилась фамилия Ерундень. И он это письмо получил», — гордо заявляет Майк.
Вечер истекает быстро, вопрос за вопросом. Я очень удивлен, когда часы показывают 11. Я здесь уже около четырех часов. Но вообще-то во время конкурса вопрос «Который час?» никого не интересует. Мы угодили в дыру во времени, воображаемую сферу Шварцшильда[208], из пределов которой никакой вид излучения не может дойти до наблюдателя. Разница лишь в наличии снующих вокруг детей, ожидающих очередной порции начос. «Ты ощущаешь ход времени, когда заходит солнце, и в начале каждого часа. Только и всего», — говорит Майк.
С каждым следующим вопросом мы с Эрлом все ближе к тому, чтобы утратить статус сторонних наблюдателей, и вскоре сдаемся окончательно. Звучит вопрос про дизайн рисунка на костюме Боде Миллера[209], в котором тот выступал на последних соревнованиях. Спустя несколько секунд я оказываюсь в группе товарищей, листающих Sports Illustrated, в то время как Эрл пытается найти ответ в интернете.
«Он Б-О-Д-Х-И?» — спрашивает кто-то.
«Б-О-Д-Е», — отвечает Эрл, молниеносно вбивая поисковый запрос в ноутбук, который он только что-то у кого-то отобрал.
Я тем временем нахожу в подшивке SI нужную неделю. «По-моему, я нашел картинку в оглавлении. Кажется, костюм темно-синий. Но погодите, я посмотрю в основной статье. Есть! Нашел! Рисунок напоминает паутину».
«Да, я тоже нагуглил несколько фотографий. Точно. Это паутина!» — кричит Эрл.
«Это пока первая песня?»
«Нет, вторая!»
«Звоните быстрее».
Эрл получает редкую привилегию — самостоятельно позвонить на станцию, чтобы сдать ответ.
Ну все, теперь мы почетные Берноуты!
Мы ковыляем обратно в гостиницу. С начала соревнования прошло всего семь часов, а я уже чувствую, что мой мозг переполнен, будто в него запихнули целый ужин, приготовленный на День благодарения. В виде тривии, конечно. При этом я понимаю, что сотни команд будут этим заниматься еще больше 50 часов кряду. Как им это удается? Меня, например, уже клонит в сон.
У себя в номере я щелкаю по телевизионным каналам и вскоре нахожу тот, который освещает ход конкурса. На протяжении двух дней там транслируют одну и ту же статичную картинку того, как люди звонят по телефону и отвечают на вопросы под популярный в 1960-е годы саундтрек к фильму «Большое разочарование». Не могу поверить, что кому-то интересно за этим наблюдать.
Я смотрю до трех часов ночи.
Ранним утром следующего дня Крис Олива, жена Джима, которая почти на десять лет его моложе, везет нас на центральную улицу города посмотреть на участников уличного квеста. «Это же какая-то зависимость», — пытаюсь я невнятно объяснять ей по дороге. Я уверен в своей правоте. Еще Эй Джей Джейкобс рассказывал мне про особенности психической зависимости, которую рождает тривия. Но тут речь идет не об обычном, классическом ее варианте. Мы имеем дело с особой, рафинированной, даже дистиллированной, выведенной в лаборатории тривией. Каждые семь минут пневматическая помпа закачивает в подкорку вашего мозга очередную ее порцию. И как раз на исходе момента, когда эффект от нее почти рассеялся, туда поступает следующая доза. Она похожа на дозу кокаина, которая регулярно требуется наркоману для поддержания нормального состояния и отсутствия ломки.
Крис начала играть в тривию задолго до того, как стала «Миссис Оз». Она была капитаном команды Dyslexics of the World Untie, которая принимает участие в соревновании с 1989 года. Большую часть весны, пока Джим пишет вопросы для конкурса, она с ним почти не разговаривает, опасаясь узнать что-то, что потом может оказаться ответом на вопрос. «Период с января по апрель — всегда самый трудный для наших взаимоотношений, — рассказывает она. — Я привыкла прятаться в ванной комнате и предупреждать Джима и Джона, когда захочу за чем-то выйти».
По ряду личных обстоятельств в этом году «Дислексики» решили сделать перерыв и не участвовать в зачете конкурса, что, возможно, снизит напряженность в семейной жизни четы Олива. Однако, похоже, остальной части команды пауза дается не так просто. «Когда вчера вечером начался турнир, мы орали друг на друга в течение часа», — говорит сокомандница и бывшая соседка Крис по общежитию Лора Уиндж. Я удивлен и немного растроган тем, насколько здесь у всех тонкая кожа и насколько сильны эмоциональные связи между товарищами по команде, между командами, между игроками и организаторами.
Второй капитан «Дислексиков» Диана Кнауст почувствовала такую тягу к игре, что на автомате схватила телефон и стала звонить на радио, чтобы дать ответ на первый вопрос про Роберта Редфорда.
«Пол Ньюман», — выпалила она, задыхаясь, к вящему удивлению членов ее команды.
Неожиданно Эрл подпрыгивает на переднем сиденье. «Вы это слышали? Они только что спросили, как звали кота, который не мог слезть с дерева в начале фильма „Суперсемейка“. Его звали Пискля. Я точно помню — Пискля! „Полиция, мамочка, Пискля“, — говорит вначале мистер Исключительный. Нужно позвонить Берноутам. Какой у них телефон?»
Если я в своей мании нахожусь еще на ранней стадии и в любую минуту могу соскочить (как мне, во всяком случае, кажется), то Эрл завяз куда глубже.
Мы встречаемся с Джимом на парковке местного сетевого супермаркета Shopko, где команды собираются вместе, чтобы начать свою «охоту за сокровищами».
«Поспи хоть немного», — просит Джим жену, которая всю ночь следила за ходом соревнования.
«А ты тогда перестань задавать вопросы!»
Мы с Эрлом решаем посетить за день как можно большее количество команд и для этого изучаем их общий регистрационный список из 435 наименований. «Может, будем выбирать команды с самыми забавными названиями? — предлагает Эрл. — Я, например, хотел бы навестить K — Y Jelly Doughnuts & Drain Bamage».
«Некоторые из этих названий звучат довольно скабрезно, — замечаю я. — Давай поедем к тем командам, в названии которых есть намек на оральный секс».
«Боюсь, у нас не хватит на это времени».
Многие команды, с которыми нам удается встретиться, напоминают наших друзей Берноутов. В них представлены несколько поколений людей, объединенных общим столом, родственными связями и весельем. А одна из комнат дома обязательно под завязку набита всевозможными справочниками и старыми подшивками журнала People. Dad’s Computers играют в полуподвальном помещении школы, где когда-то был оборудован компьютерный класс для обучения детей языку BASIC. Теперь 30 древних компьютеров оккупированы 30 молодыми игроками в тривию. The Choirboys, более всего напоминающие служителей правопорядка, играют в отбуксированном на открытую поляну гараже. На столах, как в кафетерии, разложены горы свиных сарделек и квашеной тушеной капусты, а вокруг резвятся на солнце светловолосые ребятишки. Картина больше напоминает церковный пикник, чем тривия-баталию не на жизнь, а на смерть.
С посещением каждой новой подобной команды мое сердце наполняется все большей радостью. Люди, которые получают такой кайф от игры в тривию, не могут не вызывать моей симпатии.
Многие команды представляют собой вариации на тему Берноутов. Но еще большее число скорее похожи на Team Diesel. Последние играют в оглушительно шумной тесной квартире, расположенной над местным пабом, в которой умудряются уживаться несколько студентов местного университета. Игра здесь больше напоминает традиционный студенческий литрбол, с той лишь разницей, что несколько человек все же изредка пытаются расслышать вопросы в общем гуле.
«Ты точно правильно понял вопрос?» — кричит кто-то у меня над ухом.
«Какой вопрос?»
К чести Team Diesel надо отметить, что в итоге они заняли достойное 162-е место в турнирной таблице. Похоже, кому-то там все же удавалось звонить на станцию и сдавать ответы.
В воскресенье утром Крис и второй капитан «Дислексиков» Диана снова встречаются с нами. Внимание «Дислексиков» к турниру кажется неоправданно пристальным для команды, которая не играет в этом году. Диана беспокоится из-за того, что ее дочь Элисон, всегда игравшая за команду, пропустила большую часть утренних вопросов. «Она все еще в церкви? С каких это пор Иисус стал важнее тривии?»
«Дислексики» и я всматриваемся в обновленную в начале часа турнирную таблицу, в особенности в ее верхушку. Берноуты по-прежнему где-то на подступах к десятке, но они на несколько тысяч очков отстают от Дарта Вейдера[210] соревнования, монстра тривии под названием Network. Результаты команды Network не поддаются объяснению. В начале 1990-х они выиграли семь раз подряд, а за последние четыре года — еще трижды. И это в конкурсе, в котором соревнуются сотни команд, а цена одного вопроса может достигать 500 очков, где у каждой команды есть потенциальный доступ к терабайтам поп-культурного мусора, разбросанного на бескрайних просторах интернета! И все же Network продолжает побеждать — 16 трофеев за последние 30 лет.
Излишним было бы упоминать, что означенные достижения не делают членов команды самыми любимыми ботаниками в Стивенс-Пойнте. «Пускай Network выигрывает, зато у нас у всех был секс!» — так начинается раздел «Цитаты» в ежегодном издании «Медиогид», который выпускает сильно пьющая команда, называющая себя Cakers. Но громче всех Network ненавидят их вечные соперники — команда под названием Occupation: Foole. Противостояние уходит корнями еще в старшую школу, где Foole были несколько старше и считались более крутыми (по-прежнему в контексте соревнований по тривии, должен оговориться я. Для Стивенс-Пойнта эта крутизна эквивалентна лидерству в музыкальной группе или на театральных подмостках в других местах). Наибольшей остроты схватка достигла в конце 1970-х.