Очевидно, создатели Jeopardy! во время летнего перерыва думали о том, что им предпринять, и с возобновлением съемочного процесса в августе в ежедневное расписание безо всяких объяснений были внесены коррективы. Теперь игрокам начали предоставлять гораздо больше времени на разминку и на то, чтобы освоиться с кнопками. Во время тренировок за пультом управления системой теперь сидел тот же оператор, что и во время реальной игры. Особенно примечательной стала замена за кнопочным пультом главного редактора Jeopardy! Билли Виззе, к чьей манере зажигания лампочки после вопроса я привык (его заменили другим редактором — Райаном Хаасом). Из личных ли предпочтений, неопытности или изменений схемы работы устройства, но теперь время активации кнопок после зачтения текста вопроса изменилось, более того, оно стало варьироваться от вопроса к вопросу.
Теоретически я одобряю такие попытки уравнять игровое поле, даже несмотря на то что на практике они ведут к искусственному уплотнению результатов — теперь в большем числе игр победитель стал определяться только в финальном раунде. В конце концов, мы знаем, что НБА пошла на увеличение расстояния от точки пробивания штрафных до корзины из-за Джорджа Майкена и Уилта Чемберлена[237].
А Главная Лига бейсбола уменьшила зону страйка, чтобы помешать таким питчерам, как Боб Гибсон[238]. Во всяком случае, я в хорошей компании.
Кроме того, я не особенно переживаю из-за возможного поражения. В конце концов, я собирался проиграть в своей самой первой игре. Каждая моя победа начиная с 24 февраля — это лишь розочка на торте. В кремовых розочках как таковых нет ничего плохого, но если кондитер переборщит с ними, то вкус крема забьет вкус основного блюда.
В мой самый первый день на Jeopardy! мне пришла в голову блестящая, как мне тогда показалось, идея — каждую следующую игру писать свое имя на табло подиума в новом стиле. После того как мне пришлось изобразить одни и те же три буквы 70 раз, я глубоко раскаиваюсь в той минутной прихоти. Я сижу в фойе и репетирую — рассеянно пытаюсь вычертить на салфетке имя Кен каким-нибудь новым способом. Готическая скоропись? Азбука Морзе? Староанглийское начертание? В это время одна из моих потенциальных соперниц в ярко-красной блузе плюхается на стул слева от меня и решает представиться. Когда она улыбается, ее изогнутые брови исчезают под ровным, как будто по линейке срезанным шлемом черной челки, делая ее похожей на невероятно приветливого вулканца[239].
«Привет, Кен! Я Нэнси Зерг».
Возможно, само ее имя, как будто взятое из научной-фантастической космической серии, должно было отозваться тревожным звоночком в моем мозгу. Зерги — раса высокоразвитых инопланетных существ, стремящихся сожрать любого, встретившегося на их пути, в популярной компьютерной стратегии Space Craft. Можно вспомнить еще и Зурга, заклятого врага популярного детского киногероя[240]. Но никакой опасности я не почувствовал в большой мере из-за ее теплой, открытой манеры общения и хорошего чувства юмора. Во время разговора с ней я обмолвился, что мы с Минди хотели бы потратить часть выигрыша на поездку в Европу, и она тут же засыпала меня советами о том, где найти самые живописные виды в Тоскане и лучшее желе в Риме. Вскоре мы уже непринужденно беседовали.
Первую игру дня я выигрываю, но выигрыш дается мне непросто — как будто у меня кончается завод. Свежеобретенная слава утомляет, съедает кучу времени и быстро теряет свою привлекательность. В этот раз я впервые прилетел в Лос-Анджелес не из дома, а с одной деловой встречи в Торонто. На съемки прибыл прямо с дороги. Еще и Минди не приехала, зато из Юты специально, чтобы посидеть зрителями на съемках, добрались ее дядя и тетя. Я с ними знаком слабо, но, по их собственным словам в пересказе Минди, их родственные чувства ко мне крепли с каждой моей новой победой. Мои родители и родители Минди тоже приехали в студию поболеть за меня.
Участие в медийном освещении своих выступлений в Jeopardy! тоже становится для меня привычной рутиной. Независимо от того, выиграю я или проиграю, зависнуть в Калифорнии придется до конца недели. За это время мне предстоит дать несколько интервью спутниковым каналам, транслирующим Jeopardy! по всей Америке, а также поучаствовать в ток-шоу Эллен Дедженерес[241]. Короче, дел по горло, и думать о том, что вдобавок ко всему неплохо было бы выиграть еще десять игр, уже некогда.
Наступает время второй игры дня, и Нэнси занимает центральный подиум. Для меня это семьдесят пятая игра подряд. Недавно я выяснил, что рекордная серия Тома Макки из 43 игр в телешоу Tic Tac Dough — это рекорд только для Америки. На международном уровне, похоже, планку установил некий тип из Британии по имени Ян Лиго, которому в 1998 году удалось победить 75 раз подряд в викторине «100 %», после чего организаторы резко выкинули его из игры, представив дело так, будто чемпион решил уйти непобежденным. Победив в этой игре, я могу повторить его рекорд.
«Удачи!» — с улыбкой обращается Нэнси ко мне и игроку за третьим подиумом Дэвиду Хэнкинсу. И это не испуганная вымученная ухмылка, которую с трудом надевали на себя многие мои прежние соперники. Она выглядит бодрой, озорно-веселой и готовой к великим свершениям, как героини Ширли Темпл[242].
«Я хотел бы поприветствовать наших новичков Нэнси и Дэвида, — говорит Алекс в начале шоу. — Вы знаете, что вам предстоит состязаться с Кеном и нашими вопросами. Честно говоря, уже не знаю, что сложнее».
С самого начала игры, несмотря на авансы от Алекса, я чувствую себя не особенно круто. Я постоянно проигрываю кнопку и сам толком не могу понять, то ли я слишком медлителен и расслаблен, то ли, наоборот, жму слишком быстро и попадаю в фальстарт. Так или иначе, она раз за разом обыгрывает меня на вопросах, которые как будто бы писались специально для меня. «За пост губернатора какого штата боролись в один год Ларри Флинт и Питер Уэберрот?»[243] «Кто произнес в 1951 году, обращаясь к Конгрессу: „Сегодня я заканчиваю свою военную карьеру?“»[244] Лишь простой аукцион с вопросом про единственный штат США, поддержавший Уолтера Мондейла на президентских выборах 1984 года[245], позволил мне поправить дела. Первый раунд заканчивается моим уверенным перевесом в счете — $10 600 против $4800 у Нэнси. Есть возможность перевести дух.
Второй раунд складывается для меня куда лучше первого. За все его время Нэнси отвечает всего на четыре вопроса, но игра Анни Бойд научила меня, что, пока у соперника в финальном раунде есть хотя бы теоретические шансы, расслабляться нельзя. Памятуя об этом, я пытаюсь сделать все, чтобы финальный раунд стал лишь формальностью и настырная любительница желе отправилась восвояси. Для этого на обоих аукционах раунда я делаю большие ставки — около $5000 каждая. Теоретически я все делаю правильно, и эта стратегия неоднократно приносила мне успех. Одна проблема. На оба аукционных вопроса я отвечаю неверно.
«В декабре 1944 года войска под командованием генерала Паттона сняли осаду этого городка в бельгийских Арденнах; в начале января немцы вынуждены были отступить»[246].
Я помню, как в фильме «Паттон» главному герою в исполнении Джорджа Скотта рассказывают о каком-то генерале, который на предложение о сдаче города ответил: «Спятили!» Но название этого города у меня где-то глубоко в пассиве.
«Верден», — выдавливаю я из себя, в конце концов тут же понимая, что перепутал не только город, но и войну!
Затем через два вопроса я снова оптимистично ставлю $4800 на вопрос из области моды в теме «Смешные шляпы».
«Свое название эта женская шляпка без полей получила от французского слова, означающего „колокол“. По форме и впрямь похоже»[247].
Я такого названия никогда раньше не слышал. Возьми я хотя бы один из этих двух аукционов, я бы гарантировал себе досрочную победу. Но после обоих вопросов, разбивших меня в пух и прах, перед финальным раундом у меня осталось преимущество лишь в $4400.
«Финальный вопрос прозвучит для двух наших игроков, — объявляет Алекс, направляясь к игровому табло, — у Дэвида Хэнкинса отрицательная сумма на счету, и мы вынуждены с ним проститься. Тема финального раунда — „Бизнес и промышленность“!»
Я уже попадал в похожую ситуацию, но на этот раз все кажется каким-то сюрреалистичным и неправильным, как будто во сне, где я голый выхожу на уроке отвечать к доске. Подобный небольшой разрыв был у меня с Джулией Лазарус в самой первой игре, но, в отличие от того раза, финальный вопрос будет бить в мое самое слабое место. Я не являюсь читателем Wall Street Journal или Fortune. И я не смогу выиграть игру, не ответив правильно на заключительный вопрос. Положение хуже губернаторского.
«Большинство из 70 тысяч работающих на эту фирму белых воротничков выполняет свою сезонную работу лишь четыре месяца в году, — читает Алекс. — У вас тридцать секунд. Удачи!»
В голове нет ни единой мысли, и я вперяюсь взглядом в текст вопроса и концентрируюсь на слове «сезонная». Речь здесь может идти о каких-то праздниках или летних каникулах. Какие еще бывают сезонные работы?
Едва начинает звучать музыка, озолотившая Мерва Гриффина, я слышу самый страшный звук, который только может услышать человек в моем положении, — поскрипывание светового пера, которым Нэнси записывает свой ответ. Она знает! У нее с первой секунды был правильный ответ, а у меня нет никакого. Где-то далеко герой британских викторин, рекордсмен Ян Лиго, может с облегчением выдохнуть.