Глупые ассоциации, в курсе, но и рыба необычная. В свое оправдание.
Во-первых, она просто гигантская! Серьезно. Может достигать четырнадцать метров в длину, и это только зафиксированные особи. Между прочим! Во-вторых, у нее очень необычная морда. Здоровые глазюки и губки-поцелуйчики. В-третьих…нет, стоп. Я еще раз должна сказать про ее размеры, потому что она просто огроменная! И знаете, что напугало меня больше всего? Мы и половины не знаем о мире, в котором живем, ведь это только ЗАФИКСИРОВАННЫЕ особи, а вдруг мы вообще живем под еще одним миром, полным других существ?
Ой, что-то меня не в ту степь занесло. Знаю. Простите. Хотя с другой стороны, почему не в ту? Как и с миром, душа может быть настолько же покрыта тайной и мраком. Тебе кажется, что ты все знаешь и человека уже наизусть изучил. Куда больше? А потом — бам! И он стреляет в голову избитому незнакомцу, а тебе с этим жить.
Ежусь, прикрываю глаза, чтобы прогнать страшные картинки из подвала, потом поднимаю фотокамеру и навожу фокус на огромное дерево на вершине горы.
Щелк! И я его поймала.
Ничего особенного, просто расслабление мозга, если честно. Я не придаю значения фотографиям, которые делаю здесь. Ну, кроме фотографий Надии и родителей Малика. В них, конечно, очень много души, а эти моменты стоят того, чтобы их поймать.
Я живу здесь уже месяц. У его родителей огромный, шикарный особняк в пригороде Сочи. Территория. Баня. Домик для гостей, в котором мы с Надией и поселились. Ну, как «мы»? В основном я. Внучку они от себя почти не отпускают, но я не против. Правда. Во-первых, они ее очень любят. Во-вторых, она их тоже. В-третьих, мне нужно было время прийти в себя.
Спойлер: я не пришла.
Первые две недели, когда я просыпалась, сначала не верила, что мне удалось вырваться, а потом усиленно благодарила Бога, что мне все-таки удалось. О том, чтобы сбежать, я больше не думаю. Страшно. Но хотя бы так.
Он звонит.
Но я с ним не разговариваю. В основном эту роль перехватывает его мама, реже отец, чаще Али. Последний все пытается сунуть мне трубку, видимо, получив «приказ», но я всегда нахожу способы избежать разговора, а дочь нередко мне в этом помогает. То опрокинет на себя миску с фруктовым пюре, то упадет, то уронит что-нибудь. И господи! Я так рада тому, что могу проделывать такие фокусы почти постоянно. К сожалению, «почти» здесь горит красным, потому что пару раз мне все-таки пришлось услышать его голос слишком близко.
Мурашки, руки тряслись, глаза начинали слезиться. Мне больно. Обидно. И мне очень страшно, поэтому да. Я рада. Не сбежала, но вырвалась, даже если это обыкновенный мираж, ведь он может приехать в любой момент. Но не приезжает.
И хорошо.
Я не хочу его видеть. Я все еще не готова. Ведь я все еще его люблю…
Такая тупость, согласитесь. Но чувства не делятся на черное и белое, они не бывают простыми, а мои чувства — это что-то безумное. Настолько запутанное, что иногда я сама не понимаю свою душу, но…да. Она бьется по нему, и я хочу увидеть Малика, но когда представляю, что действительно его вижу — меня начинает колотить.
Это похоже на гребаные американские горки.
Гребаные горки…
Говорят, самое ужасное в них не скорость, даже не виражи. Это состояние, когда ты себя не контролируешь, и мир вокруг себя тоже. Что-то извне решает, когда подкинуть вверх, когда рухнуть в пропасть. Не ты. Тебя никто не спрашивает.
И это то, что я ощущаю по отношению к нему. Меня бросает из одной крайности в другую. Я злюсь, хочу плакать, иногда мечтаю вернуться в прошлое и сбежать из того зала, а не строить из себя Мать Терезу. Да, бывает, что я дохожу даже до таких крайностей. Когда особенно сильно болит внутри, или когда я по-настоящему скучаю…
Ненавижу американские горки.
Господи, неужели это всегда так сложно? Любить? У моих подруг все иначе. Почему тогда так в моем случае? Вопрос интересный, и их становится все больше…
Например, вчера. Кое-что случилось, когда мы играли с Надией, и я не могу перестать об этом думать…
Моя свекровь уехала на рынок за продуктами, а свекор ушел вниз по холму в деревню, чтобы помочь что-то починить своему приятелю. Мы с Надией остались одни, засели в гостиной. Я сделала пару фотографий, пока она бродила под моим контролем вокруг и разводила беспорядок. Да, Надя это любит. Ей, как любому ребенку ее возраста, все нужно исследовать и потрогать. Дело дошло даже до книг! А с ними она расправляется с особой жестокостью всегда. Как-то раз даже порвала одно из самых первых изданий Гете. Коллекционное. Я думала, что Малик нас убьет, но он отнесся спокойно. Даже посмеялся.
Боже, он тогда так натурально смеялся…
Стоп, не думай и не вспоминай. Забыла? У тебя на все ваши моменты эмбарго тверже, чем любое существующее. Я запрещаю себе воскрешать искренность, которой никогда и не было. Она режет сильнее ножа.А теперь вернемся к странностям. Лучше думать об этом. Да, лучше об этом…
Надя встала у книжного стеллажа, глядя вверх, а потом начала требовать книгу. Большую, с красным, красивым переплетом. Я подумала: ну точно, дорогая безумно! Значит, без вариантов. Пыталась увлечь малышку картинками в своем ноутбуке, но тоже пустое. Она встала в позу, начала топать ногами и всхлипывать. Еще чуть-чуть и точно разрыдается! Подумала я и решила, что если покажу ей книгу под контролем, ничего страшного не произойдет.
Ничего страшного действительно не случилось, но случилось кое-что другое. Это оказалась не книга, а фотоальбом. Его я раньше никогда не видела, и да, не скрою, что во мне взыграло любопытство. А еще противный червячок, подброшенный шлюхой-Элен.
«Ты ничего не знаешь, ты просто тупая кукла» и бла-бла-бла.
Мы сели с Надей в кресло, и под предлогом ее интереса, я утоляла собственное любопытство. А может быть, пыталась найти причины или события, которые сделали его таким. Будто эти причины будут вклеены в семейный фотоальбом…
Отец рассказывал мне когда-то, что в детстве у него был кот Васька. Здоровый, рыжий и очень наглый. Его в семье все любили и почти никогда не наказывали (разве что лишали привилегии стащить что-то со стола «незаметно»), но однажды отец его «побил». Разумеется, несильно. Ну так. Наподдал. И все из-за того, что наглый Васька прыгнул прямо на стол, когда делали кадр на одно из семейных мероприятий. Может быть, это был Новый год. Вполне вероятно, что Васька сиганул прямо с верхушки елки, так как дело это очень любил.
Крику было…мама дорогая. Нет, вы не подумайте, что мой дедушка был жестоким человеком. На самом деле, один из самых добрых людей, которых я когда-либо видела в своей жизни. Просто время было совершенно другое. Это сейчас у нас кадров с котиками больше, чем с собственной персоной, а тогда…тогда фотоснимок — это была роскошь. Коты эту роскошь портили, так считалось.
У папы сохранилось много фотоснимков, кстати. Ну как? Теперь я понимаю, что много, потому что у этой семьи их совсем мало. Всего пара фотографий Сюзанны и Арслана в юности. Одна карточка со свадьбы. Очень плохого качества…и один снимок с выписки, судя по белому кульку в руках Сюзанны и довольной улыбки Арслана.
Это Малик, я точно знаю. Тогда он еще не был монстром. Ему всего пара дней отроду, а значит, нет ни цинизма, ни черного сердца, ни тупорылых убеждений законченного эгоиста. Это просто ребенок, и у меня мурашки по коже от осознания…сколько всего перед ним открывалось в тот момент. В смысле...дверей, путей и возможностей, так почему он выбрал именно эту?
Вопросы все множились.
Я перелистывала страницы дальше, Надя тыкала пальчиком и что-то бубнила на своем детском. Я не прислушивалась, как хорошая мама, а только рассеянно кивала. Узнавала лица…Багир, Гаяр, Лейла…Малик. Они росли, картинок больше не становилось. Значит…когда-то давно…они были бедными? Очень бедными, судя и по этому, и потому что я видела на карточках, когда могла разобрать «декорации». Бедное убранство столов, одежда, мало игрушек. Нашла снимок Багира, где он в руках держит простенький трактор из дерева. И да, я знаю, что раньше не только с котами иная ситуация была, но и с игрушками. Разнообразия почти не было, а что было, сложно достать. Но! Все совсем печально выглядело…а значит, они еле сводили концы с концами, и это внезапное озарение сродни удару по темечку.
Значит, состояние…откуда все эти блага и деньги? Я никогда раньше не задавалась такими вопросами. Стыдно признаваться, но если честно, мне всегда казалось, что деньги у него были всегда. В смысле…из-за национальности и все такое, но…нет, это не так.
Пролистнув три страницы, я затормозила резко. Нахмурилась и вернулась обратно, снова перелестнула.
Что-то было не так.
Такое ощущение, что какой-то период из семейной истории вырвали с корнем, ведь снимки слишком резко сменились другими. И качество лучше, и содержание…больше. В материальном смысле. Важно отметить этот факт, ведь на ранних снимках, несмотря на бедность финансовую, они источали буквально осязаемое счастье. На более свежих, души стало меньше. Улыбки превратились в натянутые, а в глазах, которые можно было разглядеть без проблем, меньше огня…
Малик вырос.
Это тоже важно отметить. Последняя фотография из «наполненного» периода была сделана на Новый год. Там ему на вид лет четырнадцать. Ну, максимум шестнадцать! А потом сразу бах! И лет девятнадцать…
Что произошло в тот период?
Вопрос засел слишком глубоко, и я не заметила, как Сюзанна вернулась домой.
- Ой, а что это вы тут делаете?
Я резко подняла глаза и нахмурилась. Появилось неприятное, липкое ощущение, что я — это вор, который влез в чужую душу и командует тут…
- Мы нашли ваш альбом, - сказала я тихо.
А сама пристально смотрела свекрови в глаза. Что она почувствует? Как отреагирует? И нет, я не злости искала, если честно, а страха. Ведь в моих руках будто была разгадка на все вопросы, которые так сильно меня волновали…
Она не отреагировала никак. Мягко улыбнулась и кивнула только.