Наконец, когда Малик заканчивает с ужином, он поднимает на меня глаза.
- Ты доела?
Я вздыхаю. Нет, и он понимает, что есть я не буду.
- Да.
Отодвигаю полную тарелку и смотрю на него. С мольбой. Сама это чувствую, и это унизительно, разумеется, но иногда унижение — меньшее из зол. Плевать. Лишь бы остаться тут…
- Ты собрала вещи?
Блядь.
Душа холодеет, а я не знаю, что ответить. Подбородок начинает трястись, и в моей истерике каждое слово теряет смысл и разделается на части.
Пожалуйста, Господи! Пожалуйста! Оставь ты меня здесь…
Малик хмыкает и встает.
- Понятно. Значит, ты получишь их доставкой, нам нужно ехать. Завтра у меня важная встреча.
- Малик, - беру себя в руки и откашливаюсь, - Давай я останусь тут? Это…
- Я сказал — НЕТ! - повышает голос, жестко отметая все мое блеяние.
Я аж вздрагиваю. Надия застывает и смотрит на него во все глаза. Малик касается ее взглядом коротко, на мгновение прикрывает глаза, выдыхает и снова смотрит на меня.
- Мы выезжаем через десять минут, Лили. Жду тебя в машине. Не выйдешь сама? Я тебе помогу.
Он разворачивается на пятках и чеканит шаг на выход.
Вот так я снова оказываюсь в Москве.
Когда мы садимся, я прижимаю ребенка к груди и выхожу на улицу. Морозно. Снежинки крупными хлопьями падают с неба, и мне надо шаг сделать. Спуститься с лестницы, подойти к тонированному джипу, сесть в него и вернуться в дом на холме, с которым ни одна из моих шуток больше не выглядит уместной.
А я не могу.
Вернуться обратно — это все равно, что добровольно надеть себе на шею цепь. Ту самую, которых у него явно много в его казематах. Может быть, однажды это место и станет моим концом? Если понимать не буду с первого раза…
- Спускайся, Лили, - шепчет мне на ухо, - И аккуратно. Дай ребенка.
- Нет.
Отвечаю слишком резко, Надию к себе сильнее жму. Малик тихо цыкает и одаривает меня усталым взглядом.
- Лестница скользкая, а она уже тяжелая.
Звучит разумно, но как? Как я ему ее отдам? Мне страшно...
- Лили, - цедит, - Отдай. Ребенка.
Оставлять свое солнышко с его родителями было нестрашно, но с ним? Это другое дело. Его руки — это руки убийцы, и он — это убийца с черной душой, от которой я так хотела оградить свою девочку. Но не справилась. Я не справилась, и сейчас у меня снова нет выхода…
Передаю Надию, а потом припускаю по ступенькам. В спину мне летит предостережение:
- Аккуратней!
Но я его игнорирую и через мгновение уже стою у трапа. Малик делает шаг на землю, и я сразу выхватываю у него дочку. Он закатывает глаза.
- Господи…скачешь, как горная коза. Шею сломаешь.
- И что? Будто ты будешь жалеть, - огрызаюсь.
В спину опять летит предостережение в виде тяжелого выдоха сквозь плотно сжатые зубы. Мол, рот закрой для своего же блага. Ага-ага. Обязательно.
Нет, я не самоубийца, поэтому действительно собираюсь закрыть рот; никакого сарказма.
Эти и занимаюсь.
Всю дорогу до дома я обнимаю дочь и смотрю в окно на неменяющийся, скучный пейзаж. Одни деревья и на этом все. Бесконечная дорога в ад, выстланная моими благородными намерениями…
За что только? Будто в прошлой жизни я была врагом человечества и сама спускала курок людям в голову, раз в этой заслужила…все это! А может быть, так оно и было…
Говорят, нам не даются испытания, которые мы не можем выдержать. Так вот. Тот, кто решил, что я могу выдержать это испытания, явно точил на меня зуб, а так как ничего плохого в этой жизни я так сделать и не успела, то вывод сам напрашивается. И судя по размеру зуба, все совсем печально, конечно же…
Наконец-то мы останавливаемся возле его особняка. Своим я его раньше называла с трудом, теперь не называю вовсе. Это не мой дом, и никогда моим домом не был. И захожу я в него не как хозяйка, а как гостья. Которая, правда, совсем не хочет быть здесь, но да ладно.
Мариам появляется из-за поворота почти сразу; она улыбается открыто и счастливо. Точно рада меня видеть…ну, хоть кто-то, полагаю?
Я передаю ей дочку, она шепчет мне:
- Так хорошо, что вы вернулись…совсем тихо было без вас.
Ага, конечно.
Конечно, это я отношу к первой части фразы, брошенной в качестве насмешки, видимо. Во второй не сомневаюсь. Малик, наверно, не был дома. Тусил по квартирам в Москве, где, наверно…
- Ооо…какие люди, - мои мысли перебивает хорошо знакомый голос.
Я застываю, а потом медленно оборачиваюсь. В прихожую прямо из кухни и прямо в шелковой пижаме выходит она. Гребаная сука Элен. Она облизывает ложку, и это нихрена несовпадение. Поверьте. Думаю, она специально ждала моего приезда, чтобы «порадовать» свой проклятой мордой.
- Ангел спустился с небес? Как долетели?
Я молчу. Настолько шокирована, что не могу сказать ни слова! Это шутка такая?!
Пока Малик скрежещет своими зубьями и прожигает пассию взглядом, я оцениваю ее прикид. Домашние, меховые тапочки, пижамка, никакого белья. Еще укладка, макияж и запах! Проклятый запах сладкого парфюма. Ну, точно. Ждала! Меня! Чтобы щелкнуть по носу одним простым фактом: она здесь, блядь, живет!
Медленно перевожу взгляд на Малика, а он цедит.
- Ты не спишь? Думал, у тебя было много работы.
- Захотелось мороженого, - улыбается она.
Нагло. С вызовом. Потом смотрит на меня.
- Здравствуй, Лили.
Коробит. Меня так называют только люди, которым я разрешаю. А ей я ни за что не разрешу! Скорее позволю привязать себя к столбу и забить камнями.
- Иди в комнату, - Малик выходит из себя и начинает рычать.
Ей? Хоть бы хны. Она его совсем не боится и только подтверждает это тихим «хм…». Уходит. Но снова! Она слушается только показательно, а сама, как змея, оборачивается и говорит.
- Лили, у тебя проблемы с манерами. Подучилась бы, а то кем воспитаешь свою дочь?
- Рот закрой!
- Прости, Малик. Прости…кто я, чтобы давать советы?
Виляя огромной задницей, она поднимается на второй этаж, а меня, как по темечку стукнули.
Какого…хера…господи! Какого хера?!
Мариам бросает на меня полный извинения взгляд, но я не успеваю никак отреагировать. Малик командует.
- Отнеси ребенка наверх, переодень ее и уложи.
Мариам спорить не смеет. Конечно. У нее же нет привилегий в виде глубокого захвата. Да и красной помады тоже, наверно, нет…
Женщина поднимается на второй этаж следом, а Малик заходит мне за спину и снимает с меня шубу. Я в ней так и стояла, видимо, в надежде, что смогу сбежать. Ну куда там? Какой побег? Если дочь наверху, а на дороге вырос этот медведь…
Иррационально.
- Она…- говорит глухо, но я обрубаю.
- Закрой рот. Слышать ничего не желаю.
Мне должно быть страшно и стыдно за то, как я разговариваю со своим супругом? Ха! Трижды ха-ха-ха! Когда найдете его, тогда, возможно, я почувствую и страх, и стыд. Ну, или когда отступит жгучая, женская обида.
Я поднимаюсь на второй этаж быстро, потому что слышу за спиной его тяжелые шаги. Он нагоняет, ну, ничего. Мне плевать. Я сейчас скроюсь в детской и…
Моим планам не суждено сбыться. Здесь нет никаких «и», «может быть», «пожалуйста». Я успеваю только коснуться ручки, как он хватает меня выше локтя и тянет за собой в спальню.
Не хочу туда.
Не хочу! А что если они…здесь…
Ежусь. От вида прошлой жизни, где я ничего не знала, в том числе проблем и боли, сводит внутренности.
А ничего как будто бы не изменилось…все та же кровать, тот же столик, комод, телевизор. Гардеробная…дверь в ванную комнату…господи! Все то же самое! В материальном плане редко что-то меняется. Тебе душу в лоскуты? Они по ветру? Плевать! В плане вещей все всегда стабильно, и этому можно даже позавидовать. Наверно.
Проблема вещей кроется в другом. Когда они неодушевленные, то все просто, но если это не так? Если их собственностью сделали? Но они дышат и чувствуют? Тут, конечно, сложнее…
Малик резко разворачивает меня на себя и смотрит гневно. Конечно! Позволила себе нахамить.
А я смотрю устало. Потому что, черт возьми, зачем ты сюда меня притащил?! Что это за изощренное наказание?! Будто это я тебе изменяла и врала…
- Что? - дергаю плечами, - Снова в подвал потащишь?!
Он громко сглатывает, потом облизывает губы и усмехается пару раз. Невесело. Зло.
- А есть такая необходимость?
- А тебе не насрать на мое мнение?
- Прекрати, - он делает шаг и тычет мне в лицо указательным пальцем, - Блядь, я серьезно. Тормози.
- Или что? Ты меня ударишь?
- Такое хоть раз было?!
Он не выдерживает и повышает голос.
А у меня внутри апатия и обвал по всем фронтам…
Хмыкаю и отвожу глаза в сторону.
- Я больше не опираюсь на то, что было раньше.
- Интересно.
- Не особо, - снова возвращаюсь к его лицу и хмурюсь, - Глупо опираться на одну сплошную ложь. Хороший был урок. Я его усвоила.
- Если ты разговариваешь со мной так, то, видимо, не усвоила.
Снова наступает, но я не пячусь. Не жмусь. Мне просто…господи, мне абсолютно насрать в этом моменте.
Смотрю на него прямо, с огромным безразличием, и мне действительно просто даются следующие слова.
- Прости. Видимо, погорячилась.
Малик прищуривается, а потом берет меня за нижнюю челюсть и заставляет опрокинуть голову назад. Его нос почти задевает мой, а голос низкий, хриплый. Но без рычания.
Не злится, значит? Какая честь.
- Она здесь по необходимости.
- Мне плевать.
- Нет, не плевать. И я понимаю…
- Ты нихрена не понимаешь. Ты на это просто неспособен. Ты не можешь чувствовать и не можешь…
- Откуда тебе знать, что я чувствую? - шепчет в ответ.
Его взгляд проникновенный. Он такой объемный и настоящий, что мне кажется, если я продолжу этот разговор, то смогу больше понять? Сердце на мгновение замирает. Я чувствую искренность…но это лишь мгновение. Нет! Я больше не позволю вешать себе на уши лапшу.