Роуз застонала, и я крепче сжал наши сцепленные пальцы.
— Мы не можем допустить, чтобы вы как-то напрягались. Вы должны продолжать принимать сироп даже после того, как покинете нас, вероятно, около месяца. Не наклоняйтесь вперед, потому что мы не хотим, чтобы на ваш череп оказывалось давление. После выписки из больницы вам нужно оставаться в постели еще как минимум две недели и поддерживать голову двумя или более подушками. В это время вы будете приходить к нам на осмотры, и мы поговорим об этих вещах более подробно, когда вы будете готовы к выписке. Пока что не наклоняйте голову вниз и не чихайте.
— Я так понимаю, мне нельзя спать на лице?
— Нет. Боюсь, это будет невозможно в течение некоторого времени. Нескольких месяцев. Если у вас нет других вопросов, увидимся завтра.
Еще один раунд проверки давления и температуры произошел прямо перед появлением ее сотрудников, а теперь и друзей, с булочками с корицей, пирожными и двумя сэндвичами.
Когда Салли подошла, Оуэн остался стоять в стороне, у изножья кровати. Я стоял слева от нее.
— Привет, — прошептала Роуз улыбающейся Салли.
— Привет, — ответила она. — Извини, что не смогли прийти раньше. Мы получили все хорошие новости от Рэймонда. Как дела?
Она покачала рукой в успокаивающем жесте.
— Как все прошло в кофейне?
— Все хорошо. Даже не беспокойся на этот счет.
Ее глаза перешли на Оуэна.
— Спасибо, что согласился работать полный рабочий день, Оуэн. Я не знаю, что бы я делала, если бы ты не согласился.
— Мы бы нашли тебе кого-нибудь другого, — перебил я, но она, казалось, не обратила на меня внимания.
Они пробыли еще десять минут, а затем ушли, пообещав позвонить ей несколько раз на следующий день и сообщить, как идут дела. Через несколько минут принесли ужин.
— Я ничего не хочу, — запротестовала Роза.
— Ты должна есть, чтобы выпить свои таблетки. Ты слышала доктора.
— Тогда совсем чуть-чуть.
— Да, только немного.
Я опустил перила и сел на край кровати после того, как мы отрегулировали ее так, чтобы она могла сидеть достаточно прямо, чтобы съесть несколько кусочков тушеной говядины с рисом. Она едва могла поднять руки, не говоря уже о том, чтобы покормить себя.
— Как ты себя чувствуешь?
— Думаю, все еще немного зациклена и очень-очень уставшая.
— Ты хочешь съесть немного сэндвича, который принесла Салли, или это?
Она сморщила нос.
— Я не думаю, что смогу сейчас справиться с сэндвичем. Лучше что-то мягкое.
Я отрезал небольшой кусочек картофеля и осторожно положил его в ее открытый рот. Она очень медленно прожевала его.
— Я не могу дышать через нос, Джек.
— Доктор Мартин сказал, что это нормально.
Затем я положил ей кусок говядины, а после него немного риса.
Я чувствовал себя настоящим ублюдком, потому что в том, что я ее кормил, было что-то такое, что действовало на меня. Это была близость, которую мы не разделяли раньше.
— Хочешь пить?
— Прости меня, — сказала она, продолжая жевать и впервые отводя от меня взгляд.
— За что?
— Ты делаешь гораздо больше того, о чем мы договаривались.
Я старался не напрягаться и просто продолжал кормить ее маленькими кусочками.
— Я думал, мы закончили притворяться — или ты забыла, что говорила перед операцией?
— Я… — Я впихнул ей в рот еще одну порцию риса и картофеля, прежде чем она успела ответить. — Конечно, я помню, но все равно это…
— Если ты помнишь, тогда перестань говорить глупости и продолжай есть.
На ее губах заиграла улыбка.
— Хорошо.
В конце концов, медсестры сменились, и после последней проверки я выключил свет.
Глаза Роуз проследили за мной, когда я вернулся к ней, ее тело слегка повернулось вправо, голова была обращена вверх.
— Что случилось? — спросил я, натягивая одеяло повыше, чтобы укрыть ее плечи.
— Мой нос немного болит. Он болит, когда я его трогаю.
— Тогда перестань его трогать. Хочешь воды?
— Немного.
Я помог ей подняться, и она выпила из трубочки всего несколько глотков.
— Достаточно?
Она кивнула и улеглась.
Я отвернулся, чтобы поставить бутылку с водой на прикроватную тумбочку.
— Джек?
— Я здесь, Роуз.
— Может быть, нам стоит разговаривать больше.
— О чем?
— Ну, знаешь…
— Как-нибудь в другой раз.
— Ты останешься?
— Что?
— Ты останешься на ночь?
В комнате было не совсем темно, но мне все равно было трудно видеть ее глаза и пытаться понять, что происходит в ее голове. Ее глаза всегда выдавали ее эмоции.
— Ты ничего не взял с собой — ни одежды, ни сумки, поэтому я не была уверена, останешься ли ты на ночь. Завтра у тебя работа, так что если ты не сможешь… ничего страшного.
По ее тону я понял, что она хочет, чтобы я остался с ней. Они не смогли бы выгнать меня, даже если бы попытались.
— Я забыл взять с собой сумку. Я не думал об этом, — пробормотал я.
На несколько мгновений мы замолчали.
— Значит, ты остаешься?
Я наклонился и нежно поцеловал ее в губы, когда она закрыла глаза.
— Навсегда, — сказал я, мой голос был хриплым. — Даже когда придет время, когда ты не захочешь, чтобы я был рядом с тобой.
Она слегка улыбнулась.
— Мне нравится, когда ты рядом, поэтому я сомневаюсь, что это произойдет.
Я хотел бы, чтобы это было правдой.
— Хорошо. А теперь замолчи и отдохни.
ГЛАВА 21РОУЗ
Следующие несколько дней, которые я провела в больнице, были тяжелыми. Возобновились анализы и посещения врачей, и мне казалось, что я вот-вот сойду с ума. Я никогда так не ценила природу, как в этой больничной палате.
Единственные хорошие моменты были ночью с Джеком.
Я не была уверена, чувствовала ли я себя особенно уязвимой из-за операции и своей болезни, но то, что я начинала чувствовать к нему, казалось, утраивалось с каждой ночью, которую мы проводили вместе в этой просторной больничной палате, которую я не могла позволить себе самостоятельно.
Это была вторая или третья ночь, мне было трудно заснуть из-за дыхания ртом, которое я должна была делать, и я просто не могла смириться с тем, что не могу дышать носом.
Когда он заговорил, в комнате было темно, и мир за пределами моей палаты был тихим, если не считать шагов медсестер, которые время от времени проходили мимо, чтобы проверить пациентов.
— Ты не спишь, — тихо сказал Джек. Это был не вопрос.
Я лежала спиной к нему, потому что хотела, чтобы он выспался и не беспокоился обо мне. Он беспокоился обо мне довольно часто, и осознание этого факта сделало меня чрезвычайно счастливой. Я медленно перевернулась, убедившись, что не лежу полностью на боку, и наклонила голову к потолку.
В комнате было не совсем темно из-за городских огней и света, проникающего под дверь из коридора, но и не светло, как днем. Он лежал на диване, скрестив ноги в лодыжках. На нем были брюки и тонкий темно-синий свитер — его повседневная одежда. Я не знала, почему он не надел что-то более удобное.
— Нет, — ответила я. — Но я пытаюсь.
— Тебе что-нибудь нужно?
— Нет. Спасибо. Ты там в порядке?
— Я в порядке. Постарайся заснуть.
Мы долго молчали. Я смотрела в потолок, когда он снова заговорил.
— Начался снег.
Я повернула голову и посмотрела в окно. Конечно, можно было разглядеть белые хлопья, летящие вокруг. Это выглядело красиво, и если так будет продолжаться, то весь город будет покрыт белым снегом. Зима в Нью-Йорке была моим любимым временем года, и скоро должно было наступить Рождество — не то чтобы я буду на ногах, но все же… Рождество приближалось.
— Первый снег… это прекрасно. Жаль, что мы не можем выйти на улицу и почувствовать его. Я люблю снег.
— Все впереди.
— Джек? Могу я спросить кое-что?
— Конечно.
Прежде чем я успела сказать, чего хочу, он встал и оказался рядом со мной. Я посмотрела на него в темноте. Я не могла четко разглядеть его черты, но была уверена, что он выглядит потрясающе. Он всегда так выглядел. Он всегда был так собран, и более того, было что-то в том, как он держал себя, такой уверенный и отстраненный. Это притягивало и удерживало тебя. Тот факт, что он выглядел как кинозвезда — очень ворчливая — был лишь дополнительным бонусом.
— Тебе нужна вода?
Он провел пальцами по моим волосам и подождал, пока я отвечу. В последние несколько дней он часто так делал, поэтому я не думала, что он откажет мне в следующей просьбе.
— Ты можешь полежать рядом со мной? — Его пальцы замерли в моих волосах. — Я знаю, что это будет не очень удобно, но только ненадолго.
— Тебе холодно?
— Нет.
Прежде чем он успел отказаться, я отодвинулась назад, чтобы дать ему немного пространства. Благодаря отдельной палате, кровать была не такой маленькой, как обычные больничные койки. Не говоря ни слова, он лег рядом со мной.
Я повернулась на бок.
— Ты должна лежать на спине, а не на боку.
— Спасибо, что напомнили мне, доктор, но у меня покалывает затылок, и я едва чувствую голову. Я просто останусь так на несколько минут, вот и все.
Он наконец повернул голову, чтобы посмотреть на меня.
— Как ты себя чувствуешь?
— Лучше. У меня почти ничего не болит, что удивительно. Головная боль тоже не такая сильная. Думаю, я могу пойти домой.
Я заметила, как его губы приподнялись на дюйм.
— Не так быстро. Мы здесь еще на несколько дней.
Значит, это не сработало.
— Ты не ходил на работу.
— И что?
— Ты можешь вот так взять столько выходных?
— Я могу делать все, что захочу.
— Но разве у тебя нет клиентов и других дел, к которым тебе нужно вернуться?
— Ты пытаешься избавиться от меня, Роуз?
Я придвинулась ближе к нему и провела рукой по щеке.
— Нет.
Я вовсе не хотела от него избавляться. Я потянула за покрывало, на котором он лежал, и как только он отодвинулся в сторону, я накинула его на него, наклонившись и убедившись, что он прикрыт.