Я нужна ему.
Живой.
Чтобы обезопасить союз, которого он пытается достичь, только если я появлюсь на свадьбе менее чем через два месяца в целости и сохранности.
И все же сердце с трепетом стучит о грудную клетку, когда я захлопываю за собой дверь спальни и смотрю на платье, лежащее на кровати. Я не знаю этого человека. Я не знаю его границ и пределов. Я вообще ничего о нем не знаю… и, если я чему-то и научилась, когда росла в организации, так это тому, что для того, чтобы победить врага, нужно его знать.
Если я не могу рассчитывать на то, что отец все исправит, значит, я должна показать Люциану, что у него есть другой способ получить желаемое без брачного контракта.
Я беру в руки платье, шелковистый материал под кружевом переливается на свету. Полностью черное кружево и шелк, подозреваю, чтобы соответствовать черной душе Люциана. Я откладываю его в сторону и замечаю белую коробку. С опаской разворачиваю упаковку и выпускаю тяжелый вздох.
Маска.
Выполненная в традиционном венецианском стиле, черная маска окружает оба глаза, инкрустирована кружевом и крошечными драгоценными камнями в виде вихревого узора.
Мы идем на маскарад.
Конечно, Люциан не боится, что я привлеку внимание до того, как будет официально объявлено о нашей помолвке. Никто не узнает, кто я такая. Это действительно проверка, смогу ли я вести себя вне его крепости.
Отлично. Сегодня я докажу, что ему нечего бояться. Я стану послушной девочкой, которой, как всегда, надеялся мой отец, я стану. Я буду настолько незаметной, что Люциан вообще забудет о моем присутствии.
Тогда он и не заметит моего появления.
Наспех одевшись, я роюсь в ванной, нахожу дорогую косметику и укладываю волосы в свободную прическу. Надев маску, я притворяюсь, что нахожусь в костюме — прямо как на балетной постановке, — и оцениваю себя в зеркале.
Я спускаюсь по винтовой лестнице, как Красавица, чтобы найти свое Чудовище, которое ждет у подножия.
Люциан теперь в маске. Это простая, но элегантная черная маска, которая вздымается вверх, образуя дьявольские рога. Идеальный костюм для дьявола в «Армани». Хотя он все еще носит свои ботинки Dr. Martens, вызывающе противоречащие готическому ансамблю.
Я все еще в ярости от того, что меня заставили надеть платье. Я застываю в суровом оскале и не реагирую, когда замечаю, как его голубые глаза вспыхивают за маской, когда он рассматривает меня. Однако при виде этого человека у меня катастрофически учащается сердцебиение.
Я сажусь на расстоянии от него, отказываясь встречаться с ним взглядом на протяжении всего пути в фойе. Может быть, по-детски. Но я не могу полностью отдаться ему. Я должна выигрывать свои маленькие битвы, какими бы пустяковыми они ни были.
Он делает несколько шагов ко мне и достает черную бархатную коробочку. Я не могу не заметить его нож, аккуратно прикрепленный к внутреннему карману, рукоятка в форме когтя из кости. Хотя из какой именно я не знаю — человеческой или звериной. Ни то, ни другое меня не удивит.
Я сглатываю, борясь с комом в горле.
— Меня все равно потом накажут? Несмотря ни на что? — Несмотря на то, что он старается это скрыть, его губы подергиваются от удовольствия.
— Я не даю пустых угроз, Кайлин Биг.
С этим угрожающим заявлением меня ведут к блестящему черному спортивному автомобилю «Ауди» и отправляют в неизвестность его мира за пределами его стен.
Глава 8
Рога и крылья
Люциан
Вечер перетекает в ночь с оттенками аметиста и индиго. Чернильные темные кляксы расчерчивают небо впереди, угрожая надвигающейся бурей, когда мы оставляем башни и огни города позади.
Я тянусь к рычагу и переключаю передачу, когда прохожу поворот, двигатель ревет от мощности. Я крепко держу руку на рычаге переключения передач, слишком хорошо осознавая ее близость. Каждый раз, когда я переключаю передачу, мой взгляд устремляется к ее платью, к обнаженной коже над лифом без бретелек. Припухлость ее небольшой груди. Сексуальная впадинка между ключицами.
Я снова переключаю передачу, ускоряясь, чтобы быстрее добраться до места назначения.
В ограниченном пространстве машины слишком тесно. Ее аромат лаванды и еще какой-то неразличимой сладкой ноты проникает в голову, нарушая ход моих мыслей.
Она такая же фиолетовая, как небо.
Темные мысли вторгаются в мой разум так близко к ней. В одиночестве. Срываю с нее кружевное платье, чтобы обнаружить под ним ее тело. Обхватить рукой ее стройное горло и почувствовать, как ее пульс бьется о мою ладонь, а ее большие янтарные глаза наполнены страхом и вожделением.
Я сильно нажимаю на педаль и замечаю, как ее рука тянется к ручке. Я представляю, как учащается ее сердцебиение, как сжимаются бедра… и слава богу, в поле зрения появляется поместье Эрасто.
— Куда мы едем? — Она впервые заговорила с тех пор, как мы уехали.
Я останавливаюсь перед огромными латунными воротами и опускаю стекло. Одним взглядом в камеру я показываю булавку на смокинге: золотого ворона, и ворота начинают открываться. Я проезжаю через них на пышную подъездную дорожку. Фонтан сияет белизной среди роскошного ландшафтного дизайна.
Поставив машину на нейтралку, я берусь за ручку двери и говорю:
— Что бы ты ни увидела здесь сегодня, не показывай страха. — Затем я смотрю на нее. — Они питаются страхом.
Ее руки сжимают ремень безопасности, как будто она не уверена, бежать ей или оставаться пристегнутой. Я почти улыбаюсь, открывая дверь и передавая брелок парковщику.
Дверь с ее стороны открывается, и я делаю шаг навстречу второму парковщику, чтобы протянуть ей руку. Надо отдать ей должное, она не дрожит, когда вкладывает свою руку в мою.
У парадных дверей роскошного кирпичного особняка меня встречает солдат мафии. Он отмечает булавку на моем лацкане и одобрительно кивает, после чего распахивает двери. Я беру ее за руку и веду нас в какофонию музыки и голосов.
В тускло освещенном коридоре горят черные свечи. Стены занавешены черным — сенсорная депривация, призванная окутать гостей тайной неизвестности и направить их к главному бальному залу.
Как только мы входим в бальный зал, вокруг нас открывается пространство с высокими сводчатыми потолками и чрезмерной роскошью. Все пространство украшено бело-золотыми и черными цветами. Главной особенностью являются бочки — бочки с вином, расставленные по всему периметру. В центре — фонтан, из которого льется вино Amontillado, а стены украшают старинные венецианские маски и картины с изображением Карнавала.
Справа от нас стоит стол для гостей, на котором разложены матовые черные конверты с названием мероприятия: Cask Masquerade.
— Люциан, пожалуйста, скажи, где мы находимся. — Она впервые произносит мое имя, и это что-то делает со мной. Ее мягкий голос обезоруживает.
Я выбираю конверт с моим именем, остро ощущая ее внимание к гравировке.
— Мероприятие называется «Маскарад в бочке», — отвечаю я на ее вопрос, засовывая конверт в карман брюк. — Ежегодно проводится венецианской мафией для лучших преступников Пустоши. Как бал офицеров, только для злодеев.
Взяв с сервировочного столика два бокала красного вина, я вручаю ей один и направляю к менее людной части балкона. Я здесь не для того, чтобы общаться. Конверт из Руины — это то, ради чего я сюда пришел.
Руины действуют, связывая различные преступные организации в Пустоши. Каждый год хозяйка этого мероприятия играет роль в одной из таких связей. Одолжениями торгуют, как акциями среди магнатов.
Преступные боссы предпочитают думать об этом как о кумовстве в кругу семьи, а не как о простой договоренности.
В любом случае, это дает аутсайдерам шанс подняться, а боссам — возможность влезть в большие долги.
Кровь, на которой процветают вампиры этого города.
Не успеваю я дойти до места назначения, как на моем пути появляется хозяйка.
— Люциан Кросс, — говорит она, широко улыбаясь под золотой маской. — Я вижу, ты сегодня сам дьявол. Как кстати. — Ее остекленевшие глаза скользят по мне. — Я рада, что ты смог присоединиться к нам.
Я не отвечаю на ее улыбку, хотя и киваю с укоризной.
— Конечно, Элеанор. Всегда рад приглашению на ваше мероприятие.
Ее смех — грубый и издевательский, хотя оскорбление адресовано не мне. Элеанор Эрасто — вдова покойного босса Венеты. Это мероприятие, по сути, принадлежало ему, а Элеанор продолжала проводить его в его честь, несмотря на свои сомнения.
Ее сын Доминик взял на себя управление семейным бизнесом год назад, когда достиг совершеннолетия. В течение нескольких лет нью-йоркскую венецианскую мафию возглавляла сама Элеанор, крестная мать или любовница мафиози. Сказать, что многие недооценивали ее из-за ее пола, — значит преуменьшить. А то, что она позволяла им и дальше недооценивать ее, — еще большее преуменьшение.
Используя сына в качестве прикрытия, Элеанор, как мне кажется, до сих пор управляет своей империей жестоким и безжалостным, наманикюренным кулаком.
Мне ли не знать, ведь именно мне она поручила убить своего мужа.
Ее белокурая голова наклоняется.
— Пожалуйста, Люциан. Тебе лучше знать. Зови меня Элли. — Ее внимание привлечено, она смотрит через мое плечо и машет рукой. — О, а вот и Доминик. Он так преуспел в этом году, Люциан. Вам двоим стоит как-нибудь поговорить. — Я поворачиваюсь посмотреть, как Доминик отвечает на жест матери небрежной улыбкой, а затем наклоняет голову в знак признательности ко мне. Ростом более шести футов, с противоположными темными чертами лица, он выглядит взрослее своих восемнадцати лет.
— Я постараюсь сделать это в ближайшее время, — говорю я Эленор.
Вернув внимание к нам, она, словно стервятник, выискивающий добычу, нацеливается на девушку у моей руки.
— И кто же эта прекрасная чаровница? — Я вздрагиваю. Мне лучше знать, как преуменьшить значение девушки. Элеанор видит меня насквозь. Но я также не могу пока посвящать венецианскую мафию в свои планы.