— Но вполне жизнеспособная, — кивнул мистер Коллинс, попытался встать, но снова рухнул на диван, сжав голову руками.
И мне скорее почудилось, как повеяло холодом. Даже вскочила и оглянулась на окно — закрыто ли? Но никаких сквозняков быть не могло.
Проклятье!
— Роберт! — вскрикнула я, подскочив и совершенно не понимая, что теперь делать. — Чем..? О боги! Что мне делать?! Как тебе помочь?
На это Роберт простонал что-то нечленораздельное и снова попытался встать.
— Лежи! — велела я и с неожиданной для себя силой толкнула его на диван. — Я сейчас позову кого-нибудь… Тьма! Кого звать-то?!
— Ни-кого! — простонал следователь, откинув голову на подлокотник. — Ни-к-то не дол-жен знать! Я… сам.
И на этой жизнерадостной ноте мистер старший следователь столичного следственного участка лишился чувств. Я упала на колени и прижалась ухом к его груди. Сердце билось вполне нормально. Насколько я могу судить.
О мать Окаш! Ну за что мне это?
Проклятье! Проклятье! ПРОКЛЯТЬЕ!!!
Что делать?! Что мне делать?
Я вскочила на ноги направилась уже к выходу, дабы всё же найти хоть какую-нибудь помощь, но словно налетела на невидимую стену.
«Маги не болеют. По крайней мере, не как обычные люди».
А что, если и правда: позвав сейчас совершенно чужого человека, я только сделаю хуже. Он сделает хуже.
«Я сам!»
Ох, Роберт Коллинс, только попробуй помереть на моём диване. Потрачу все свои деньги на некромантов, чтобы тебе покоя не было. С того света достану…
Один взгляд на бледного старшего следователя с испариной на лбу и поверхностным дыханием — и я порывисто отвернулась и направилась на кухню.
Налила в миску тёплой воды и достала из шкафчика мягкую салфетку.
Попробую помочь… хоть чем-то.
Вернувшись в гостиную, стянула с бессознательного начальства сапоги и подсунула под голову подушку, укрыла тонким пледом… помнится, кто-то говорил, что нельзя греть того, у кого жар…
Фуф! После пристроила на лбу Роберта влажную салфетку, предварительно отерев его пот.
Бес! Как же это сложно. Как тяжело совершенно не понимать, что можно сделать.
Мелькнула паническая мысль — бежать за помощью, несмотря на все его слова. Но тут же потухла. Не настолько мистер Коллинс глуп и горд, чтобы рисковать жизнью без причины…
Что ж, мне остаётся только сидеть и ждать результата.
Чем я и собиралась заняться. Но взгляд случайно наткнулся на клочок измятой бумаги. Похоже, выпавший из кармана Коллинса.
Как всё же хорошо, что я практически никогда не мучаюсь сомнениями по таким пустякам, как подслушивание, подглядывание и копание в чужих вещах.
Потому я быстро подняла и развернула бумажку. И, охнув, выронила.
На ней резкими штрихами карандашом был изображен Пёс… тот самый Пес, который теперь навеки поселится в моих кошмарах… тот самый, при воспоминании о котором у меня до сих пор начинают шевелиться волосы на голове, а рисунки на руках — невыносимо чесаться.
Всё же стоит мистера Коллинса тоже порасспросить о том, что ему известно о «мужчине в тумане»… Кажется мне, что знает он довольно много… Вот только что захочет рассказать?!
Бывает, время останавливается.
Или, скорее, не так. Кажется, что прошло несколько часов, а на деле — едва ли пара минут. Когда такое чувство, что на циферблат часов кто-то пролил мёд и секундная стрелка невыносимо тяжело, вздрагивая, перепрыгивает к следующей цифре.
Эта ночь для меня и стала таким замершим временем. Неимоверно долгая ночь, которой, казалось, не было конца.
Мистер старший следователь метался в лихорадке и бреду. И как бы мне ни хотелось ему помочь, сделать хоть что-нибудь, всё, что могла — бессильно сжимать кулаки, кусать губы и вытирать его взмокший лоб влажным полотенцем. Бегать от кухни до дивана в гостиной, не в силах усидеть на одном месте и… молиться.
Проклятье, я так давно молилась! Настолько давно, что не уверена, что правильно повторяла слова молитвы. Остаётся надеяться, что богиня-мать и так знает, что я ей хотела сказать, и святые отцы не врут, когда говорят, что «Окаш читает нужды ваши в ваших сердцах». Но то, что выздоровление мистера следователя было моей первейшей нуждой — совершенно точно и неоспоримо.
Вот и вся моя помощь, по сути. Одни только нервы. Благо я ещё имела стальную волю, и в истерики обычно впадаю уже после того, как выяснится, что всё хорошо…
А! Ещё один раз всё же я оказала помощь больному. Когда Роб пришёл в себя, поднесла ему кружку с водой к губам. И по-моему, ему после этого стало немного лучше. По крайней мере, он перестал стонать и вздрагивать. Правда, в воду я домешала настойку сиверии — ту самую панацею от всех болезней, которую нам давала тётя Роза. На свой страх и риск. Ибо бес его поймёт, как на этих магов действуют обычные лекарства. Но о негативных последствиях я старалась не думать и мечтала только о том, чтобы эта демонская ночь скорее закончилась.
И тем не менее, когда мистер Коллинс задышал ровнее и спокойней, я и сама смогла перевести дыхание.
Проклятье! Так недолго и самой слечь…
Дожидаясь рассвета в кресле у постели больного, я пыталась отвлечься. Представить, как там Раш распугивает служителей городского кладбища для бедняков, или попытаться проанализировать расследование убийств, ну или… просто закрыть глаза и воскресить в памяти то жуткое чудовище, которому я, кажется, перешла дорогу.
Интересно, до того, как оно меня поймало под стенами следственного комитета или же раньше.
Почему-то предчувствие вопило, что влипла я в это гораздо раньше, чем даже могу себе представить. Может, в тот самый день, когда вошла в здание следственного комитета? Или когда украла манускрипт из поместья Мейрингов?! Но что-то подсказывало, что намного раньше. Может, в тот самый день, когда родилась.
Я мало помню о деде, но мелькали в памяти короткие, как вспышки, фразы. Мутные картины из прошлого… почему-то не о матери, отце или брате, а о нём. И вот в тот момент мне вспомнились его слова: «Все мы пишем свою историю жизни, но только на том полотне, что расстелили нам боги, и только теми знаками, что они нам позволили выучить». Никогда не понимала, что это значит. Да и теперь не уверена, что знаю наверняка. Но кажется мне, что есть вещи, на которые мы не можем повлиять и просто вынуждены принять уже потому, что родились.
Я задрала рукав и всмотрелась в рисунок. То ли от неясного света, то ли от усталости и недосыпания, но мне показалось, что один из ящеров повернул голову и впился в меня внимательным, почти пронизывающим взглядом.
Бр-р-р-р!
От такого не только мурашки по коже, а и как-то… жутко это. Понимать, что в тебе живёт ещё одно, а в моём случае — может, и два разумных существа. Жутко и страшно.
Потому я одёрнула рукав, закрывшись от этого испытующего взгляда.
Почти рассвет!
Сейчас булочница в доме напротив прикрикнет на заспавшегося подмастерья. Загромыхает по булыжникам мостовой старой тележкой молочник, спешащий доставить свой товар в небольшой магазинчик сыров на углу… Из квартиры этажом ниже в окно выскользнет молодой щёголь, потому как в дверь войдёт уже не очень молодой муж…
В общем, начнётся самый обычный день.
Я перевела дыхание, откинула голову на спинку кресла и прикрыла глаза, прислушиваясь к размеренному глубокому дыханию совершенно безмятежно спящего мистера следователя.
И поймала себя на мысли, что я рада. Та самая интуиция подсказывала, что мистер маг уже пошёл на поправку и самое тяжёлое время уже миновало. И от этого осознания даже дышать становилось легче. Хотелось улыбаться.
Хотя это меня саму немного настораживало. Казалось бы, какое мне дело до того, что там у Роберта Коллинса… Он совершенно чужой мне человек. Можно сказать — враг…
Тьма, а вот это, наоборот — расстраивало.
Но вряд ли мне удастся когда-либо это изменить.
Наши судьбы писаны на выделенном нам полотне. И что-то мне подсказывает, что невозможно выйти за его край.
И вообще, всё это недосыпание, усталость… переживания.
И с рассветом всё останется позади. И эта ночь, и эти непонятные, немного щемящие чувства сожаления и досады, мешающие вдохнуть полной грудью.
Я склонила голову набок и уставилась на его безмятежное лицо — спокойное, немного осунувшееся, бледное до синевы, но всё равно хотелось смотреть и смотреть на него. Как странно. И совершенно неправильно.
Лив, ты глупа, как корковая пробка, если позволяешь неуместным, губительным чувствам брать над тобой верх.
Да и нужно как-то держаться подальше от следователя. Выполнить заказ на мистера Стоуна…
Ох-х-х!
Если бы всё было так просто. Захотела и сделала.
Я снова прикрыла глаза, понимая, что даже от серых сумерек за окном у меня режет глаза.
Как приятна темнота. Настолько, что я позволила себе ей отдаться на несколько мгновений.
Всего на несколько мгновений. Казалось. И тут же резко распахнула глаза и даже вскочила.
Правда, с дивана, на котором не так давно лежал мистер Коллинс.
Самого его не было, а в том самом кресле, в котором мгновение тому сидела я, находился Раш — грязный, усталый и демонически злой.
— И как, тьма тебя побери, всё это понимать?! — сквозь зубы прорычал он.
Самой бы кто объяснил!
ГЛАВА 18
— Как ты?.. — сонно моргнув, полюбопытствовала я у Раша. — И где?.. Что?.. Проклятье!
— Не то слово, дорогая моя сестрица! — поморщился Хайраш и протянул мне чашку горячего ароматного кофе. — Проклятье — это просто самое точное слово, отображающее весь абсурд сложившейся ситуации и злого рока, что нас с тобой теперь преследует, — нравоучительно задрав вверх палец и закинув ногу на ногу, разглагольствовал мой друг.
Я сделала глоток кофе, обожгла нёбо, но, кажется, начала хоть немного соображать.
— Ты издеваешься сейчас?! — прочистив горло, решила всё же я уточнить и отставила чашку на подлокотник дивана.
— Это ты издеваешься! — всё же не выдержал Раш, вскочил с места и заметался по комнате. — Как?! Объясни мне, как ты додумалась притащить следака в логово?! Оставить его на ночь… и это при том, что я, твой брат, умирал в кладбищенском склепе!