Жутко хотелось зарычать от злости, но вместо этого я тяжело вздохнула и перевела взгляд на стеллажи с книгами, свитками и какими-то не совсем ценными вещами с вековой историей.
Впрочем, столичный архив впечатлял объёмами и порядком. Кто бы мог подумать, что в таком огромном здании, заваленном кучей старья, можно поддерживать такой педантичный порядок. Вплоть до того, что книги и свитки были разложены не только по эпохе, к которой принадлежали, но ещё и по размеру и ценности. Впечатляет, я вам скажу. Как-то не верится, что со всем этим управляется всего-навсего один человек. Да что там — старичок не лучшего телосложения и физической формы.
— И что именно вам нужно, юная мисс..? — спросил архивариус, не поднимая взгляда от толстенной книги, страницы которой были разграфлены и исписаны мелким почерком. Да так, что издали казалось, словно кто-то на листы бумаги рассыпал горошины чёрного перца.
— …Мисс Торхейм! — терпеливо подсказала я уже шестой раз за те пятнадцать минут, что распиналась о необходимости исследования записей архива. — Всё, что вы смогли бы дать мне прочесть!
И всё же у меня получилось выдавить из себя немного робкую улыбку, а не драконий оскал.
— Даже так?! — задумчиво протянул мистер почтенный архивариус Редлейл Харп. — Что ж. В таком случае, проследуйте за мной, мисс…
Чтоб ты заквакал!
— … Торхейм! Мисс Торхейм, — мило улыбаясь, процедила я сквозь зубы.
— Да-да! Простите мне мою забывчивость. Всё же годы… Доживёте до моих лет и не будете так злиться на такую мелочь, как невоспитанность и горячность юности, — заметил старик и тяжело поднялся с кресла, хлопнув в ладоши.
Старый лис. Всё он помнил, слышал и видел. Но всё равно испытывал моё терпение. Что ж. Ничего страшного. Я потерплю.
— Ну что там опять? — полюбопытствовал раздражённо архивариус и снова хлопнул в ладоши. В этот раз сильнее и громче. — Гарши!
— Я не глухой! — раздалось из дальнего угла помещения, и на свет тусклых магических светильников вышел… непонятно кто!
То есть с одной стороны, я могла бы догадываться, кто именно предстал предо мной.
Маленький, неестественно худой, совершенно лысый, с острым носом и маленькими ушками — это, несомненно, был дух дома. В данном случае — дух архива.
Я слышала о таких духах. Рассказывали в страшилках после пары опрокинутых рюмок в тавернах. Каждый рассказчик — что-то своё, но всегда нечто не очень доброе и хорошее. И во всех рассказах было нечто общее — разозлив такого духа, или непременно заработаешь проклятие, или и вовсе живым из этого дома не выйдешь.
Именно потому мне несколько странно было слышать от почтенного архивариуса настолько пренебрежительный тон, зато становилось понятно, почему в архиве такой идеальный порядок. Нет более дотошных чистюль, чем духи домов.
— Гарши, дамочка изволят покопаться в архиве ксарейских монахов… — начал архивариус, но тут же запнулся, когда дух вытянулся во весь свой небольшой рост, высунул раздвоенный язык, жёлтые глаза его полыхнули, а зрачки вытянулись в вертикальные ниточки.
— Я ждал тебя, — кивнул Гарши. — С-с-следуй за мной, — и уже архивариусу добавил: — Сегодня не пускайте никого в здание. Иначе я не ручаюсь за себя.
— Да что ты себе… — побагровел и запыхтел мистер Редлейл Харп, да так, что я всерьёз забеспокоилась, что он сейчас отправится на суд к богам.
— Мистер Харп, вам лучше не злить духа здания, в котором работаете. Я могу и пожертвовать всеми своими принципами в целях воспитания одного старика, — холодно заметил Гарши. — Мисс, нам лучше не задерживаться.
— Торхейм! — по инерции напомнила я.
— Называйтесь, как вам будет угодно, но, прошу вас, не портите имущества. Я этого жутко не люблю, — попросил дух, сделав костлявыми пальцами знак следовать за ним, и я не заставила себя упрашивать.
— Я не собиралась портить… — возмутилась я, ступая на небольшое возвышение рядом с чудным созданием.
— Вы все так говорите. Даже ваш дед говорил именно так.
— Вы знали моего деда?! — взвизгнула я, чувствуя, как земля качнулась под ногами.
Хотя нет. Это вздрогнула и начала стремительно подниматься вверх круглая платформа. Прямо к потолку. Проклятье, она совершенно не собиралась останавливаться! И я едва не умерла от страха, когда она со всего маху влетела в потолок — и продолжила подъём, не встретив сопротивления. И всё, на что меня хватило — это открыть один глаз, чтобы разглядеть небольшие комнатки-ниши, в которых разместились уже более драгоценные вещи, чем дудки из ивовых веток и гребни из коровьей кости.
— Не следует так визжать. Вещи, которые дышат древностью, не любят шума. И не стоит просить прощения. Просто не повторяйте своих ошибок.
Дух перевёл дыхание и кивнул, неожиданно крепко вцепившись в мой локоть. И очень вовремя, хочу вам сказать. Иначе — от резкой остановки — я бы непременно слетела с этой платформы и расшиблась в лепёшку.
— Благодарю.
— Это моя работа, мисс.
— Торхейм!
— Давайте без выдуманных имен. Тем более оно вам совершенно не идёт.
И я смутилась, поняв, как легко меня раскусили, но виду не подала.
— Вы так и не ответили на мой вопрос, — напомнила я, ступая на твёрдую землю и попадая в пещеру.
Самую обычную пещеру. Со стенами из красной породы, идеально отшлифованными, и с нишами, в которых находились вещи, принадлежавшие ранее монахам.
И у меня отчего-то пересохло во рту. А сердце забилось часто и неровно, отражая тот благоговейный трепет, которого мне так и не случилось испытать в Храме.
— Думаю, вам стоит начать с того края, — указал дух на свитки, лежащие слева. И… — он достал с полки небольшую шкатулку и протянул её мне. — Это всё же принадлежит вам, мисс. Так хотел ваш дед.
— Это шутка такая? — нервно хихикнула я. — Совершенно не понимаю, о чём речь…
— Даже не сомневаюсь в искренности ваших слов, — невозмутимо заметил Гарши, наморщив свой острый нос. — Но всё же вам лучше забрать шкатулку. А уж после делайте с ней всё, что вам заблагорассудится. Я не люблю обязательств. Особенно таких долгосрочных, как это!
И как бы я ни старалась выглядеть невозмутимо, руки мелко задрожали, стоило протянуть ладонь к небольшой резной шкатулочке из тёмного дерева. Мысленно выругавшись, я сжала пальцы в кулак и скрипнула зубами.
— Не следует стыдиться своих эмоций, переживаний… — неожиданно мягко, напутственно посоветовал дух. — Именно они делают человека человеком. И отчасти я вам поэтому завидую. А отчасти — мне вас искренне жаль, — и, как-то заунывно вздохнув, Гарши отставил шкатулку на грубо сколоченный массивный стол. — Потом посмотрите, юная мисс. А я вас, пожалуй, оставлю наедине с вашими переживаниями, дабы не смущать. К тому же у меня ещё много дел. Если буду нужен — просто зовите.
Я заторможенно кивнула, не сводя взгляда со своего наследства, и выдавила:
— Да, благодарю!
Дух, ни слова не добавив, поклонился и исчез, пройдя сквозь стену. А я так и осталась стоять, вернув всё внимание шкатулке и даже не представляя, что мне вообще об этом думать.
Хотелось возмутиться, заверить, что не имею ни к шкатулке, ни ко всему происходящему никакого отношения, но что толку обманывать себя. Одна только небольшая круглая пластина чернёного серебра на крышке шкатулки, изображавшая двух сплетённых ящеров, уже сводила на «нет» все мои возражения и возмущения. Да и в общем…
Не хотелось признаваться, но здесь я почему-то себя чувствовала… сложно объяснить, как. Это чувство сродни тому… ну словно при посещении пришедшего в упадок отчего дома. Хотелось расплакаться, выпив рюмку коньяка и вспомнив лучшее, что произошло со мной в детстве.
Увы, сколько бы я ни старалась вспомнить хоть что-нибудь, в памяти всплывали только смазанные тени и неясные образы.
Потому я перевела дыхание и, порывисто приблизившись к своему наследству, быстро откинула крышку шкатулки.
Внутри оказалось три вещи: медальон — точно такой же, как пластина на шкатулке, пузырёк с золотистым песком и свиток в тубусе размером с указательный палец. Лучше бы там была пара сотен золотых монет, честное слово. А то вечно: как мне, так что-то совершенно непонятное.
И всё же, пробежав пальцами по драгоценностям, я первым взяла в руки именно свиток, искренне надеясь, что там будут хоть какие-то ответы на все накопившиеся вопросы. Ну, может, не на все, но хоть немного. Неужели дед, оставив мне своих ящериц и вот это, так и не изволил хоть капельку просветить внучку — что с этим всем делать.
Отвинтив крышку, я вытряхнула на ладонь небольшой свёрнутый клочок бумаги, на котором неровным почерком было нацарапано: «Говори и слушай».
И всё!
Всё!
Совершенно всё! Спустя столько лет мне в руки попалось хоть что-то, что могло бы хоть немного объяснить происходящее, и всё, что мне изволили написать — говори и слушай. Три совершенно непонятных, ничего не объясняющих и только добавляющих вопросов слова.
Кого слушать?
Кому говорить? Или с кем говорить?
Что говорить?
Тьма!
Захотелось взвыть, разреветься, запустить и шкатулкой, и свитком в стену… И остановило меня только то, что Гарши точно не оценит такого моего поступка. Духи только кажутся благодушными, но если себя вести не так, как они считают правильным — в лучшем случае окажешься на улице в тот же миг. А в худшем… поговаривали, что пленники духа поместья безумного артефактора до сих пор не могут найти выход из того дома. Как-то я не готова века блуждать по коридорам этого здания. Тем более что их ещё нужно найти.
Потому я молча захлопнула крышку и сунула шкатулку в сумочку, твёрдо решив разобраться со всем этим немного позже.
Собственно, я здесь не за этим.
Вот только с чего начинать…
Поначалу показавшаяся небольшой, ниша на деле оказалась весьма внушительных размеров. И если, не зная, здесь что-то искать, то можно застрять в столичном архиве до конца дней своих и так и не найти то, что и правда нужно.