Ладно!
Везение — это всегда только пятая часть любого предприятия. Я зарыскала взглядом по сторонам и едва сдержалась, чтобы не выругаться вслух. Глухо. Точно глухо, потому как наличие спасительной двери или окна я на уровне инстинкта определить могу.
Хорошо!
Ждём. Они же не будут стоять и молчать? Как-то это не по-разбойничьи. Шайка всегда набегает — грабит или что она там планирует со мной делать, и исчезает. А учитывая, что мы сейчас не на отшибе и даже не в квартале торговцев и ремесленников, который не так хорошо патрулируют, как центр столицы, то меня будут убивать и грабить очень быстро.
Я приготовилась действовать, выпустив из рукава короткий ножик-финку. Таким я не убью — уметь нужно, но пырнуть и дезориентировать сумею. Если повезёт. Больно дядька в конце улицы огромный. Может, и не повезёт…
Как обидно, оказывается, подыхать в подворотне. Но ожидаемо, с моим-то ремеслом.
И тут они, как по команде, ринулись ко мне с двух сторон, пытаясь зажать меня и не позволить выскользнуть.
Я выдохнула и, развернувшись к дядьке побольше — рванула со всех ног ему навстречу. Пусть огромный, но один. Тех двое, и мне точно не удастся мимо них проскочить.
Тьма, как же мне мешало моё мокрое и тяжёлое от налипшего на подол снега платье! Кажется, оно жило своей жизнью и делало всё возможное, чтобы свалить меня с ног. А мне нельзя. Никак нельзя. Заспотыкаюсь — и всё.
— Осторожно там! Она нужна живой! — выкрикнул один из дядек позади меня.
Взволновано так крикнул. Значит, я живой нужна. И если что случится с моей персоной, то у них же головы и полетят. И меня осенила практически сумасшедшая и совершенно идиотская идея.
Я резко остановилась. Притом так резко, что, кажется, душа моя полетела дальше. Прижалась к стене, дабы дяденьки меня не сшибли по инерции и приставила свой же ножик себе к горлу.
— Живой не получите! — довольно спокойно, пусть и тяжело дыша из-за бега, выкрикнула я. И дяденьки от неожиданности встали как вкопанные.
Несколько секунд царило такое молчание, что даже ветер и флюгеры притаились, замолчали.
— Замочим и забудем! — прохрипел другой, очень простуженный голос. — Мистер нас простит и поймёт.
— Он нас освежует сначала, потом скормит своим тварям. А потом простит и поймёт, — процедил сквозь зубы первый голос.
Дядька-гора промолчал, но так многозначительно хмыкнул, что мне показалось — и ему не чуждо чувство страха и инстинкт самосохранения.
— Она сама… — снова заговорил второй, без былого кровожадного энтузиазма.
— Ты думаешь, он будет разбираться?
Проклятье! Что мне делать?! Вечно же так стоять не будешь, а стоит чихнуть или моргнуть…
И почему спят Хранители? Или они реагируют, только когда схватка с таким же Хранителем, как и они? Бездна! Ну что мне делать? Не орать же во всё горло: «Помогите!» Хотя если всё и дальше будет так плохо, придётся орать.
В этот момент дядьки перешли на общение знаками. У нас с Рашем тоже был такой язык, когда хочешь что-то сказать, но не можешь. Увы, у каждого воровского клана он свой, и даже если бы было посветлее и я могла хорошо видеть все знаки, то не факт, что правильно бы их растолковала. Но одно могла сказать точно — если клан, то точно не случайно решившие подзаработать пьянчуги, которые понятия не имеют о кодексе. Значит, не просто разбойники… Кто тогда? Наёмники? Скорее всего.
Эти не выпустят.
Эй, ящерицы! Не пора ли меня спасать?
Но рисунки вели себя так смирно и тихо, словно были просто обычными картинками на руках. Зла на них не хватает.
Мужики, кажется, до чего-то договорились и медленно отступили. Двое — гора и тот, который мне желал горло резать. То есть чтобы я сама себе того… и всё. А один остался стоять на месте. Мне, похоже, полагалось расслабиться…
Ну уж нет. Со мной не пройдёт.
И в этот миг по белому снегу потянулись чёрные щупальца тумана, сбив с толку и меня, и моих душегубов. Неестественный такой туман. Противный этому миру. Но, кажется, мне знакома была его природа.
Бездна. Как же меня пугает эта магия. Кажется, что сейчас из-под этого тумана начнут подниматься мертвяки и скелеты. Да и вообще, от магии смерти меня тошнило и кружилась голова.
И кажется, не только у меня.
Даже бывалые мужики струхнули. Один из наёмников, тот, который желал от меня избавиться и забыть, вздрогнул и начал пятиться. Вспышка ядовито-зелёного света — и вокруг него образовался мягко светящийся всё тем же выедающим глаза светом купол, по которому пробегали мелкие беспокойные искры. Мужик замер. Второй, который более ответственно относился к приказам, выругался так, что у меня уши покраснели. А третий, сбитый с толку, просто застыл, ожидая дальнейших указаний от своих подельников.
— Не дёргайся! — скомандовал самый благоразумный член шайки не то мне, не то своему огромному другу.
Если мне — то не стоит беспокоиться, я всё равно слушать никого не собиралась. И, сложив ножик, попыталась быстренько скрыться в переулках, пока и мне не досталось за компанию. Но, кажется, меня тоже не собирались отпускать, потому как снова полыхнуло — и меня тоже накрыло таким же куполом, как и первого разбойника, сообразившего, что тут пахнет палёным.
Я тоже не сдержалась и высказала свое отношение к ситуации не менее ёмким и ещё более витиеватым словесным оборотом, нежели неожиданный товарищ по несчастью. Правда, совсем тихо. В случае чего — благовоспитанной мисс таких слов знать не положено.
Хотя… Боги! Да кого я обманываю? Мне конец. Совершенно точно конец.
И, похоже, в этот раз мне уже выбраться так просто не удастся.
— Ну, ящерицы дохлые, вы меня спасать думаете? — прошептала я.
Ящерицы меня проигнорировали, тем самым лишив меня малейшей надежды выйти из боя с малыми потерями.
Ветер стих. И вообще, стало так тихо, что я слышала, как бьётся моё сердце. Или оно и правда так оглушительно стучало?
— Мисс Торхейм, мне как-то не очень понятно — вы сбежали из тёплого уютного кафетерия, из, хочется верить, не менее тёплой дружеской компании на встречу с этими личностями с сомнительной репутацией? — совершенно спокойно полюбопытствовал мистер старший следователь. — Прошу прощения, но мне сложно вас понять.
Я затравленно покосилась на обрисованную зелёным светом приближающуюся фигуру Роберта Коллинса и попыталась проглотить ком страха, застрявший в горле и не позволяющий достоверно изобразить проклятый акцент. Пока ещё мисс Торхейм. Издевается? А что если и правда не узнал? Или не стоит и надеяться? О мать Окаш, помоги! Нет, выложить сходу все карты на стол… Ну уж нет.
— Я заблудилась! — пропищала я, едва справившись с голосом.
— Да что вы говорите?! Какая жалость! — притворно посочувствовал Роберт, приблизившись ко мне вплотную, и купол, не позволивший мне сбежать, исчез. Правда, свободней от этого я себя не чувствовала. Роберт стоял ко мне настолько близко, что я ощущала его запах — немного резкий и чуточку горьковатый.
Я поджала губы. Вот и всё, Оливия, твоей игре конец. Как, впрочем, и расследованию, работе в участке и собственно твоей жизни. И что-то мне подсказывало, что сбежать, как у Хайраша, у меня не получится.
Тем временем Роберт вытащил из кармана какой-то амулет в виде небольшой бляхи.
— Пришлите патруль в Эргейский проулок. Задержаны… — он на миг замялся, глядя мне прямо в глаза, — трое. Закройте их в допросной до моего прихода, — отдавал он чёткие короткие приказы, не сводя с меня взгляда. И только сунув бляху назад в карман, мистер Коллинс обратился снова ко мне: — С вами, похоже, нам лучше поговорить прямо сейчас.
Кому это лучше? Лучше нам вообще сейчас разойтись в разные стороны и забыть друг друга. Так оно спокойней. Но говорить этого я, конечно же, не стала.
— Как скажете, мистер Коллинс, — кивнула я, с облегчением заметив, что могу двигаться и мгновенно воспользовалась долгожданной свободой. — И вообще, я теперь обязана вам жизнью, — вцепившись в рукав некроманта, горячо затараторила я. — Когда будете в нашем городе, то в моём доме вас будут встречать, как самого дорогого гостя.
Роберт окинул меня долгим внимательным взглядом, от которого мне стало не по себе. Тьма.
— Я вас провожу, мисс, — холодно обронил мистер Коллинс, да так, что мне тут же перехотелось отказываться и отнекиваться. Меня не спрашивали, а ставили перед фактом. — Мало ли кто вас ещё поджидает на улицах столицы.
Мне и самой было бы интересно узнать, кому я понадобилась. Живой. Но если останусь нераскрытой, то смогу напроситься на допрос. Хоть в сторонке постоять.
Бездна! О чём я вообще мечтаю ещё?
Меня провожать будут сейчас. И, похоже, в соседнюю допросную.
— Буду благодарна! — изображая необъятное счастье, выдавила я, цепляясь за рукав своего спасителя и мечтая не упасть, подстраиваясь под его шаг. — Все эти улочки, переулки, снегопад… ох, мистер Коллинс, мне вас сами боги послали. Если бы не вы… — тут я истерично всхлипнула. — Я… Я просто не могу… Это так ужасно! Так страшно! В своём городе я совершенно ничего не боюсь. У нас…
— Прекрати сию минуту! — не выдержал Роберт, резко остановившись и с силой сжав мои плечи. — Какого демона ты ломаешь эту комедию? Для кого, Оливия?! Или кто ты на самом деле?!
Переиграла. Надо было молчать.
Что тебе на это ответить, старший следователь столичного следственного комитета мистер Роберт Коллинс?
Соврать?
Так, наверное, было бы лучше всего. Прикинуться дурочкой, мол, переоделась, чтобы не портить свою репутацию ночными прогулками в одиночестве.
А что? Очень даже правдоподобно получилось бы!
На компаньонку-то денег нет. Да и захочет ли какая дама солидного возраста в такую погоду сопровождать меня куда-нибудь даже за деньги? А мне ещё замуж сходить не помешает. Хотя бы к двадцати годам. Если ещё кому-нибудь такой перестарок будет нужен. И сидела бы я дома. А так… захотелось прогуляться на ночь глядя и выпить знаменитого столичного горячего шоколаду… ну и коньяка немного. Что уж тут скрывать? Вот и разоделась.