Это неправда. Вечером Ясмин его спросит. Надо спросить, даже если вопрос его обидит. Возможно, Ниам и впрямь оказала ей услугу, потому что теперь Ясмин было плевать на имама Сиддика с его клоунской курта-паджамой (широкой рубахой до колен и свободными штанами на шнурке) и большими желтыми зубами. Просто не верилось, что еще недавно она беспокоилась о таких пустяках. Даже предстоящее отцовство Арифа – сущий пустяк. Ну, то есть не пустяк, конечно. Но на свадьбу не повлияет. Испортить свадьбу может разве что смерть. Смерть или измена.
– …Ростом местный решала был всего четыре фута восемь дюймов и вдобавок страдал от витилиго, – говорила Белинда. – Бедняга как две капли воды походил на фризского теленка, но, ей-богу, свое дело знал…
Ясмин сунула в рот хлебную палочку и покивала Белинде, надеясь, что скоро подадут еду. Этим вечером Гарриет получит награду. Награды вручали за достижения во всевозможных видах искусства: театр, кино, книги, радио, бог знает что еще. Ясмин ни разу не видела программу об искусстве, которая спонсировала церемонию. Джо заверил ее, что эту передачу никто не смотрит. Почему тогда здесь собрались все эти люди, некоторых из которых она видела по телевизору?
К счастью, из кухни хлынули официанты и принялись порхать вокруг столов. Ясмин проголодалась.
– Ясмин? Напомните, сколько дней продолжается праздник поклонения богине Дурге Дурга-пуджа?
– Эм-м, – замялась Ясмин. – Кажется…
Ее спас голос, грянувший со вспыхнувшей огнями сцены в передней части зала.
– Не волнуйтесь, – сказал мужчина с эстрады, – мы позволим вам спокойно поужинать. Просто съемочная группа в последний момент решила кое-что проверить. Что ж, микрофон, похоже, в порядке. – Ведущий был пожилым, но моложавым: завитые в кок темные волосы, румяные щеки. Голос слегка гнусавый, йоркширские нотки в произношении сочетаются с легким намеком на аристократический выговор. Он по-хозяйски улыбнулся покоренной публике, продемонстрировав виниры. На сцене были две передвижные телекамеры, и двое операторов уже вовсю снимали зрителей.
– Марвин, мы любим тебя! – крикнул кто-то из зала.
– Боюсь, что победители уже определены, – отозвался Марвин. – Однако, прошу вас, не стесняйтесь, продолжайте подлизываться.
Закуска представляла собой нечто вроде пенной башни, обернутой копченым лососем и стоящей на основании из кудрявых листьев латука. Белинда переключила внимание на гостя по другую сторону от себя, и Ясмин, радуясь передышке, съела ложку мусса из морепродуктов и тонну копченого лосося. В смокинге и с набриолиненными, зачесанными назад волосами Джо выглядел настоящим красавцем. Вылитый герой черно-белого кино. Пожилая женщина слева от Джо явно наслаждалась его безраздельным вниманием.
Ясмин проткнула упругий кусочек латука, едва не спрыгнувший с вилки. Куплю новое нижнее белье, решила она. Выброшу все эти трусы с давно истекшим сроком годности. И перестану спать в старых футболках, оставаясь у него на ночь. Надо взяться за себя. Стать более сексуальной.
Хороша ли она в постели? А вдруг нет? Она недостаточно страстная. У нее не получается дать себе волю. Кашиф от нее ничего такого не ожидал. Но с Джо все иначе, и над этим нужно как следует поразмыслить.
Ясмин наколола на вилку курчавый лист. Когда она подносила ее ко рту, на зубцах что-то шевельнулось: маленькая ярко-зеленая гусеница, свернувшаяся в плотный испуганный калачик. Ясмин внимательно смотрела, как она снова распрямляется. Бока покрытой крошечными белыми щетинками гусеницы испещряли желтые кружочки с черными точками, похожие на глазки-бусинки, расположенные в два ряда. Тельце было зазубренным с обоих концов, словно его вырезали из ткани фестонными ножницами.
– Ясмин?
Она отложила вилку. Из гусениц в бабочку. Это казалось невозможным.
– Ясмин, – повторила Гарриет, – пересядь ко мне. Давненько мы с тобой не болтали.
Антропология
Платье Гарриет было настолько идеально подогнано по фигуре и так блестело от пайеток, что могло бы жить в собственном пентхаусе и разъезжать на лимузине с водителем. Любую другую хозяйку оно затмило бы, однако Гарриет выглядела так, словно ей принадлежит не только платье, но и, возможно, само ателье. При каждом взгляде на тщательно ухоженные брови Гарриет брови Ясмин начинали чесаться. Она снова забыла их выщипать.
– Ну, как впечатление? – спросила Гарриет, царственным жестом обводя зал. – Столько золотой молодежи и старых пердунов – и все мы обожаем самих себя.
– Мне тут нравится, – ответила Ясмин. – Очень, – неубедительно добавила она.
– Правда? Что ж, во всяком случае, с твоей стороны весьма мило так говорить. Подобные рауты по сбору средств требуют героической выносливости! Надо сказать, твоя мать – замечательная женщина. Совершенно замечательная.
– Спасибо.
– О, не благодари меня. Знакомство с ней… позволь признаться, для меня это честь. Она такая крепкая и освежающая.
– Прямо как чашка чая, – со смехом ввернула Ясмин и тут же понадеялась, что ее голос не выдал раздражения. Гарриет присвоила себе Анису, превратила в очередной экспонат одной из множества своих коллекций.
– На салоне все пришли от нее в восторг, – сказала Гарриет. Несколько дней назад Ма посетила салон Гарриет, где рассказывала ее гостям об исламе, особенно о церемонии никаха, чтобы те знали, что их ждет в день свадьбы. Аниса, наряженная в серое полупальто поверх зеленого с золотом шелкового сари, носки и шлепанцы, добиралась до Примроуз-Хилл на нескольких автобусах. Ночные принадлежности она сложила в явно поддельную сумку Louis Vuitton, купленную в благотворительном магазине «Оксфам».
– А когда она рассказала мне о том, как вышла замуж за твоего отца, – продолжала Гарриет, – я даже прослезилась!
– Да уж, история впечатляющая. Но я знаю ее с детства, так что… – улыбнулась Ясмин. И эта улыбка подразумевала, что рассказ о замужестве ее матери давно уже выглядит так же обыкновенно, как чечевица с рисом на обед. Но она всегда знала, что история любви ее родителей была особенной.
Гарриет проницательно взглянула на нее.
– Тебе стоит попросить мать, чтобы она рассказала ее тебе снова. А вот и десерт. Давай есть – и возблагодарим судьбу за дарованные нам милости.
На сладкое подали «Павлову» с маракуйей, и Ясмин стало казаться, что вечер будет длиться до скончания веков. Церемония награждения еще и не началась. Когда же она наконец сможет поговорить с Джо? Он наверняка возмутится. Рассмеется. Или разозлится. А может, и то и другое. Потом они вместе посмеются и отправятся в кровать.
– Натан! – Гарриет встала поприветствовать стройного молодого человека, протягивая ему руки. Тот взял ее за руки и неуверенно застыл, не зная, что делать с этими великолепными дарами.
– Натан – подающий надежды романист, – объявила Гарриет, подводя его к освободившемуся стулу Малкольма, который, по его выражению, пошел брать интервью «у какой-то долбаной старлетки». – Натан Кларк – запомните это имя, вы его еще услышите!
Натан пожал руку Ясмин. Он держался пугливо и настороженно и жаждал внимания. Вихры на висках торчали, словно его слегка ударило током.
– Если меня когда-нибудь напечатают. Вчера получил очередной отказ.
– Анджела познакомила тебя сегодня с кем-нибудь полезным? Анджела – это его агент, – пояснила Гарриет Ясмин и снова повернулась к Натану: – Не переживай из-за отказов. Благодаря им ты станешь лучше писать.
Натан, похоже, хотел что-то возразить, но поостерегся и кашлянул в кулак.
– О чем ваша книга? – спросила Ясмин.
Он оживился:
– Это разворачивающийся в недалеком будущем экотриллер про партизан, которые врываются в бункер в Новой Зеландии, построенный миллиардером на случай какого-нибудь всемирного апокалипсиса.
– Звучит захватывающе, – сказала Ясмин.
– А вы в последнее время читали что-нибудь стоящее?
– Да, – насмешливо подхватила Гарриет, – мне тоже любопытно.
Журналы. Урывками по несколько минут на работе. Полчаса в поезде. Двадцать минут в ванне. Учебники. Медицинские издания.
– У меня скоро экзамены, – ответила она. – Так что сейчас не до чтения.
Школьницей она зачитывалась всевозможными романами: серьезной классикой из школьной библиотеки, толстыми карманными книжками с золотыми названиями на обложках, которыми девочки обменивались во дворе. Объемистой стопкой заплесневелых томов в твердых переплетах, принесенных Анисой из магазина фонда сердечников, чтобы поставить на полки в гостиной, и оказавшихся зараженными чешуйницей и кожеедом. Когда Ясмин была на середине «Холодного дома», Шаокат развел из них костер. Даже во время учебы в медицинском университете она зачитывалась художественной литературой, неизменно укоряя себя за то, что даром тратит время.
– Натан, – сказала Гарриет, – позволишь дать тебе небольшой совет по поводу твоей карьеры?
– Конечно. Буду очень благодарен.
– Ты талантлив. Так утверждает Анджела, а она в таких вопросах никогда не ошибается. Однако твой талант достоин лучшего применения. Я имею в виду, что ты пишешь не в том жанре. Вот почему Анджеле сложно добиться, чтобы тебя напечатали.
Натан положил руки на стол и сложил длинные пальцы домиком.
– Триллеры продаются, разве нет? – Его взгляд заметался между Гарриет, Ясмин, цветами в вазах с райскими птицами и кончиками собственных пальцев.
– Ты должен писать о чем тебе угодно, – сказала Гарриет. – Нет ничего важнее творческой свободы. Но если хочешь публиковаться – а это вполне достойная цель, – то, возможно, тебе стоит занять другую нишу. На твоем месте я выбрала бы другой сюжет, что-нибудь поближе к корням.
– Поближе к корням, – повторил Натан и умолк.
«Потому что он черный, – подумала Ясмин. – Но он не станет спорить с Гарриет из вежливости, а мне не хватит смелости».
Стол почти опустел. Натана увлекла прочь Анджела, а Гарриет отправилась фланировать по залу. Потом Ясмин пошла в туалет, а когда вернулась, Джо уже не было. Гости лавировали между столами и официантами, чтобы попасть в уборную, поздороваться друг с другом или просто размять ноги, пока со столов убирали перед долгожданным началом церемонии. До конца затянувшегося вечера бы