Рания пустилась описывать запутанное иммиграционное дело клиента, которого Министерство внутренних дел пыталось депортировать в Багдад. Ясмин кивала, слушая вполуха.
Кашиф казался потенциальным мужем. Во всяком случае, он принимал как данность, что она станет его женой. В этом и была загвоздка. Они учились на одном курсе, и, когда Ясмин ночевала у него в общежитии, а позже – в его грязной квартире в Эктоне, он ждал, что она будет стелить ему постель, заваривать чай и выкидывать мусор, словно их образ жизни давным-давно предопределен, а им остается только играть доставшиеся роли. Она сказала ему, что ей не разрешают встречаться с парнями, и он целиком одобрял такую заботу о ее девичьей чести – особенно пока спал с ней. Это была не правда и не ложь. Дома этой темы избегали. Оставаясь у Кашифа, Ясмин говорила, что уходит на ночевку, и само собой разумелось, что она ночует у подруги. Секс с Кашифом не приносил удовольствия. Сначала она думала, что со временем и опытом все наладится, потом заподозрила себя во фригидности и, наконец, просто смирилась, потому что Кашиф никогда не жаловался и не интересовался тем, насколько она удовлетворена.
Так продолжалось больше двух лет, но в один прекрасный день она услышала его отрыжку и поняла, что с нее хватит. Причем в этот момент они находились в разных комнатах. Конечно, она и раньше слышала, как он рыгает и выпускает газы, видела, как он ковыряет в носу и достает воск из уха кончиком пальца. Ей доводилось ощущать запах его дыхания, подмышек, мочи и даже фекалий, когда он в очередной раз забывал за собой смыть. «Все мы люди, – говорила она себе, – все мы состоим из выделений, газов, плоти и крови».
Услышав его жабью отрыжку, она взяла свое пальто и тихонько ушла.
Рания дотронулась до ее рукава:
– Я слишком много болтаю?
– Нет, прости, – ответила Ясмин. – Я тебя слушаю.
Может, она и правда фригидна. Секс с Джо приятен, совсем не то, что с Кашифом. Джо такой нежный, внимательный и любящий… но она никогда не могла дать себе волю, и, возможно, поэтому он и сбился с пути. Она плоха в постели. Но он мог бы ее научить. Она могла бы научиться.
– Я за тебя беспокоюсь, – сказала Рания. – Понимаю, советы тебе не нужны, но, может, просто поговоришь со мной? Возможно, это поможет тебе привести мысли в порядок.
– Спасибо, но все уже и так в порядке. – Зря она разоткровенничалась с Ранией. Теперь, сколько бы лет они с Джо ни прожили в браке, Рания всегда будет его осуждать.
– Не в порядке, – возразила Рания. – Поверь. Нельзя преодолеть такое за несколько дней.
– Тебе-то откуда знать?
– Послушай, твой жених тебе изменил. Это серьезно. Я знаю, что тебе больно. Я твоя подруга, и поэтому пришла тебя поддержать.
– Ну, я тебя об этом не просила.
– Все нормально, – сказала Рания, похлопав Ясмин по колену. – Выговорись. Сорви на мне злость.
– Я не злюсь!
– А кажется, что ты в ярости. – Рания улыбнулась.
– Ты всегда права.
– Не всегда, – возразила Рания. – Всего лишь в большинстве случаев.
– О нет, – сказала Ясмин. – Что-то не припомню, чтобы ты когда-нибудь ошибалась. Никогда такого не было. Ни разу.
– Ну, это уже грубость.
– Давай, приведи хоть один пример. Хоть раз ты признавала свою неправоту?
Рания пожала плечами:
– По-моему, важно то, что сейчас я не ошибаюсь.
– Да ну? Ты, как всегда, судья в последней инстанции! Рания, у тебя вообще никогда не было парня. Надо быть чокнутой, чтобы прислушиваться к твоим советам по поводу отношений.
Правила
Ей не за что извиняться. Рания не должна была заявляться без приглашения. Примчалась сюда со своей благотворительной миссией и ждет благодарности. Она не собирается это терпеть, ей не нужна жалость. Праведное пламя ярко горело, пока Ясмин не дошла до развалившейся парковой сторожки. К тому времени, как она добралась до Бичвуд-Драйв, оно потухло.
Ясмин тихо закрыла за собой входную дверь, скинула туфли и на цыпочках поднялась наверх. Если ты тревожишься, ты знаешь, как лучше всего поступить. Ма хранила Коран в спальне, обернув его темно-синим шелком. Он содержал не только арабский оригинал, но и английский перевод, и ему была выделена целая полка. В этой комнате, где патологическое накопительство Ма развернулось в полную силу, каждый дюйм свободого пространства подчеркивал его статус. Ясмин, склонив голову, стояла перед полкой. Она уже немного успокоилась. Сколько же лет прошло?
Пальцы Ясмин замерли над шелковой оберткой. Сегодня у нее начались месячные.
Если ты тревожишься…
По словам Ма, просто посидев и почитав Священный Коран, можно найти ответ на все на свете. Но это всего лишь очередная ее присказка. Ясмин даже не знала, что она здесь делает. Стоит ли выходить за Джо? Можно ли ему доверять? Если бы Ма задавалась более важными вопросами, то, возможно, не обращала бы их к древнему писанию.
Она протянула руку и приподняла уголок ткани; шелк скользнул между пальцев.
Месячные еще толком не пошли. Она всего разок поменяла тампон, да и то, как оказалось, зря. Крови было не больше чайной ложки.
Но. Существуют правила.
Она села на кровать. Некоторые отрывки она до сих пор знала наизусть и, если хотела таким образом помедитировать, могла мысленно повторить по памяти. Главная польза в том, чтобы прочистить голову. Ма считает это чудом, не сознавая, что ответы исходят от нее самой, а не из книги.
Ясмин встала и снова потянулась к полке. Да что может случиться? Какая кара постигнет ее, если она подержит в руках бумажный кирпич? Почему ей запрещено трогать эти страницы?
Она уронила руку. Не станет она прикасаться к Корану, пока месячные не закончатся. Нельзя нарушать правила только потому, что они тебя не устраивают.
Джо нарушил правила. Тупые, дурацкие правила. Всего лишь печенье не с той тележки. Всего лишь фотка младенца, отправленная благодарной пациенткой. Всего лишь секс.
Стоит один раз нарушить правила, и уже не сможешь остановиться. Когда думаешь только о себе, когда ведешь себя эгоистично, то начинаешь верить, что важны лишь твои желания, твои мнения и твои чувства, и тут-то все идет наперекосяк, и люди страдают, ужасно страдают по твоей вине.
– Ах вот ты где. Рис будет готов, десять минут еще. Я испытываю свой новый прибор. – Ма выставила перед собой картонную коробку с надписью «Автоматическая рисоварка Lloytron» над фотографией кремово-черного котелка из нержавейки.
– Ты с ней познакомилась. Познакомилась с Люси. Почему ты мне не сказала?
Ма пристроила пустую коробку на запасной абажур в так и не снятой целлофановой упаковке. Потом стала кружить по комнате и переставлять вещи с места на место, как будто прибираясь.
– Ты познакомилась тоже, – ответила она. – Ариф мне звонил. Вы очень хорошо поговорили.
– А о том, что Баба вчера вышвырнул его из дома, он тебе сказал? Об этом он упомянул?
– Не беспокойся, – сказала Ма, – я с этим разберусь. – Она покачала головой, подразумевая, что уже взяла ситуацию в свои руки. – Я разберусь с твоим отцом, слышишь?
– У него мозги набекрень, – сказала Ясмин. – Ариф разрушил свою жизнь.
Ма цокнула языком.
– Нет. Не беспокойся. Все хорошо. Все в порядке.
– Раз все так хорошо, почему бы мне просто не подняться наверх и не рассказать Бабе прямо сейчас?
– Я разберусь с твоим отцом, – с обиженным видом повторила Ма.
Порывшись в ящике комода, она достала сверток из коричневой бумаги, перевязанный потертым шнурком.
– Подойди. Сядь. – Она расчистила немного места на ящике для пледов в изножье кровати. – Мои свадебные украшения. Я тебе когда-нибудь показывала?
– Нет, – сказала Ясмин.
Вот и ее ответ! Она любит Джо, а он любит ее. Любовь превыше всего. Никто не знает этого лучше, чем Ма, и она дарит Ясмин свадебные украшения.
– Все золотое, – сказала Ма, – и очень тяжелое. Ты увидишь. – Она развязала сверток и начала разворачивать коричневую бумагу. Внутри лежал красный бархатный мешочек.
– Уверена, что они очень красивые, – сказала Ясмин.
– Не красивые, – возразила Ма, потянув за веревочку. – Уродливые, но дорогие. Хочу продать это уродливое ожерелье и вещи ради денег для Арифа и малышки. Поможешь? Если пойду я, меня попытаются надуть, но когда они увидят тебя, умного врача, то не посмеют тебя обманывать.
– Если тебе так хочется, – ответила Ясмин. Почему украшения должны достаться Арифу? С какой стати он получает выгоду от собственной безответственности? Почему Ма поддерживает только его?
– Смотри, – сказала Ма, – потрогай, какие тяжелые.
Ясмин встала и направилась к двери в спальню:
– Пойду прилягу.
– Но обед готов, – сказала Ма, по-прежнему взвешивая ожерелье в руке. – Я приготовила твое любимое. Чингри малай карри.
– Это любимое блюдо Арифа, а не мое! Это он любит креветки! – воскликнула Ясмин. – И вообще, я не голодна. Оставь меня в покое.
Она вбежала в свою комнату и хлопнула дверью.
Анализ
В лаборатории никогда не берут трубку. Телефон просто трезвонит и трезвонит. Кто-нибудь вечно торопит результаты анализов, так что Ясмин их не винила. Но все равно не могла не раздражаться. Быстрее сходить туда самой.
Уже в дверях она увидела, что ей навстречу по коридору идет Джо.
– Можем поговорить?
Они сошлись у третьего окна, на полпути. Окна с дымчатыми стеклами в коридоре были затянуты проволочной сеткой и заламинированы желтоватой пленкой, чтобы пропускать как можно меньше света.
– Мне нужно сбегать в подвал, – сказала Ясмин. – Лаборатория никогда не отвечает на звонки.
– Ты в последнее время тоже, – улыбнулся он.
– Я отвечаю, – ответила она. – То есть отвечала.
Они разговаривали пару дней назад, но в течение почти недели, прошедшей с момемнта церемонии награждения Гарриет, он звонил и оставил множество голосовых сообщений. Прислал миллион эсэмэсок с извинениями. Ясмин ответила на парочку, напряженно раздумывая над каждым словом и стараясь найти верный тон – с холодком, но не враждебный.