– Разве ваша мама не собиралась ему рассказать?
– Вот именно!
«Я разберусь с вашим отцом», – пообещала Ма, но и пальцем не пошевелила, разве что стала тайком вязать детскую одежку.
– А как дела у Арифа? Может, мне пойти с ним повидаться вместе с тобой?
– Спасибо, но, наверное, будет лучше, если я пойду вдвоем с Ма. Насядем на него как следует, и пусть расскажет, как планирует взяться за ум.
Она пару раз поболтала с Арифом по телефону, но виделась с ним только Ма. Ясмин в последнее время была занята собственными проблемами.
– Кстати о младенцах… – начал Джо и прервался, чтобы поцеловать ее в лоб. – Я каждый день вижу это на работе. Даже в сложных обстоятельствах они приносят много радости. Так будет и в твоей семье. Тебе не о чем волноваться. Вот увидишь.
– Уверена, что ты прав. – Ясмин вовсе не испытывала такой уверенности.
– Кстати, я звонил папе. Впервые за… даже не знаю за сколько.
– И как все прошло?
– Неплохо. Вообще-то даже лучше, чем неплохо. Рассказал ему, что я помолвлен, и он просил передать тебе привет. – Джо поднял бровь. – Как ни странно, общался он вполне по-отцовски. Ему не терпится с тобой познакомиться.
– Джо, это же замечательно! Значит, этот психотерапевт действительно помогает?
– Ага. Да, пожалуй.
– А ты ему рассказал? Ну, про…
Джо кивнул.
– А он что?
– Сказал, что нет ничего важнее честности. Нужно быть честным с тобой и с самим собой.
– Конечно, – сказала Ясмин, ужасаясь бесстыжим словам, готовым сорваться с ее языка. – Если мы будем честны друг с другом, то справимся с чем угодно.
Посетители
Аниса расставила на кофейном столике чайный сервиз: чашки на блюдцах, чайник, молочник и подставку для пирожных – всё синее в оранжево-желтый цветочек и, для полного счастья, в розовый горошек. Подставка ломилась от разноцветных цукатов и популярных индийских десертов – сырных шариков сандеши, ореховых ладду, а также хрустящих джалеби.
– Нравится? – Она повращала свою чашку на блюдце.
– Они шикарные! – Люси подняла свою чашку и сложила губы бантиком, словно собираясь ее поцеловать.
Ясмин еще не оправилась от шока после того, как застала Люси и Арифа в гостиной вместе с Ма. Первой ее мыслью было: «Что, если нагрянет Баба?» Но разумеется, прием в клинике закончится только через пару часов. Вживую Люси оказалась еще более круглой. С поджатыми вбок под диванную подушку ногами она была похожа не на несколько кругов, а скорее на один сферический объект. При этом она вовсе не казалась грузной и, несмотря на беременность, больше напоминала симпатичный воздушный шар, который в любой момент может взмыть к потолку. Ариф удерживал ее за левую руку.
– Ясмин, тебе нравится? – спросила Ма.
– Да, Ма. Это из фонда сердечников?
– О нет, – ответила Ма, словно изумляясь нелепости вопроса. – Из «Оксфама».
– Я как раз рассказывала, как мы познакомились, – сказала Люси. – Я и Ариф, – добавила она во избежание недопонимания.
– В бильярдной «Каравана», – сказал Ариф. Они с Люси переглянулись, наморщив носы. – Правильное название «Кавано», но…
– Я всегда по ошибке называла ее бильярдной «Каравана»!
Ма прикрыла рот ладонью и рассмеялась, удивляясь и восхищаясь этой романтической подробности.
– Почему ты влюбилась в Арифа? – спросила Ясмин.
– Значит, так. – Люси подалась вперед, и Ариф отпустил ее ладонь в знак того, Люси вольна отвечать что угодно. – Ну, во-первых, он добряк. Он добрый человек. Я это сразу поняла. А еще он здорово умеет слушать. Вы замечали, что многие мужчины даже не притворяются, что слушают? Просто со стеклянными глазами дожидаются, когда можно будет поговорить о себе. Но Ариф не такой.
– Не какой? – переспросил Ариф. – Прости, что ты сказала?
– Не… Ой, ха! – Она повалилась на него. С пробора ее свежеобесцвеченных волос исчезла широкая полоса. – И он смешной! Когда у нас все стало по-серьезному, где-то через пару месяцев, знаете, что еще мне в нем очень понравилось? Он амбициозный. У него столько амбиций насчет своего будущего – теперь нашего общего, – а я всегда двигалась как бы маленькими шажками, и я очень уважаю, что у него большие планы и все такое.
Люси с обожанием уставилась на Арифа, Ма тоже. Ариф, зажатый между ними на диване, сел прямо, чтобы соответствовать их высоким ожиданиям. Обняв обеих за плечи, он взглянул на Ясмин, как бы говоря: «Ну, что ты думаешь обо мне сейчас?»
«Кукусик», – произнесла Ясмин одними губами.
Ариф отсалютовал сестре средним пальцем за головой Ма, но улыбнулся.
– А как насчет тебя? – спросила Ясмин. – Тебе нравится твоя работа? Собираешься вернуться после декрета?
– Мне повезло, потому что мне там правда нравится, хотя я туда устроилась случайно сразу после школы, думала, временно, а вот поди ж ты. Собиралась выучиться на гигиениста, нужен диплом, двухлетний очный курс, и Норман, мой начальник, сказал, что потом обязательно возьмет меня назад гигиенистом. Но потом мама взяла долгосрочный отпуск по болезни, а бабуля вышла на пенсию. Вот! А теперь малышка на подходе… Но я все равно хочу пройти учебу, когда будет возможность. – Люси настолько лучилась воодушевлением, что почти подпрыгивала на месте.
Ясмин от души сочувствовала девушке брата. Хорошенькая, сердечная и энергичная, Люси явно без устали трудилась, чтобы содержать семью. Ее карьерный план звучал гораздо разумнее, чем неопределенные честолюбивые замыслы Арифа, представлявшие собой не более чем грезы и мечты.
– Не сомневаюсь, что у тебя все получится, – сказала Ясмин.
– Мне просто очень нравятся зубы, – сказала Люси, показав идеальный ряд зубов.
– Зубы – это очень важно, – сказала Ма. – Как бы мы обошлись без зубов?
– Точно! – подхватила Люси. – Вот и я так считаю!
– Я позабочусь о малышке, когда ты будешь уходить на занятия, – пообещала Ма. – И твои мама и бабушка также позаботятся.
– Спасибо, – сказала Люси. – Нашей малышке уже везет – столько людей готовы за ней присматривать.
– А я на что? – Ариф наклонил черноволосую голову к белокурой голове Люси. – Мне-то дадут посидеть с собственной дочерью?
Все рассмеялись. Комната наполнилась смехом, и Ясмин внезапно переполнила любовь к этой малышке, ее племяннице, этому невинному горемычному созданию. Джо прав: все без исключения младенцы приносят радость.
– Вижу, у нас посетители.
Они не услышали ни звука открывающейся входной двери, ни шлепанья башмаков Бабы в прихожей. В комнате наступила тишина. Ясмин остолбенела. Ma вскочила, чашка и блюдце задребезжали. Люси обхватила живот ладонями, и Ариф прижал ее к себе.
Консультация
– Антацид не повредит младенцу, – сказал Баба. – Держите под рукой пузырек «Гевискона», это поможет от изжоги и рефлюкса.
– Так и поступлю, – отозвалась Люси. Ее лицо, побелевшее при виде Шаоката, снова начинало розоветь. – Знаете, я на всякий случай не хотела принимать никакие лекарства.
– Мудрый подход, – сказал Баба. – Но страдать от несварения необязательно. Испытываете утреннюю тошноту? Обычно на данном сроке беременности она проходит. – Он сидел лицом к Люси на своем стуле с прямой спинкой и продолжал консультацию, к которой приступил прямо с порога, как будто к нему домой неожиданно нагрянула одна из пациенток. Его манера обращения, профессиональная и учтивая, все больше расслабляла Люси.
– Такое только первые пару месяцев было, так что мне повезло, потому что Ла-Ла – это моя бабуля, – так вот, Ла-Ла говорит, что здорово натерпелась с моей мамой. А мама натерпелась со мной, и когда она была на восьмом месяце…
Люси затарахтела как заведенная. Длинная история, начавшаяся с высокого кровяного давления и риска преэклампсии, плавно перетекла к описанию ее отца и его работы мойщиком окон в небоскребах. В ее изложении он представал почти воздушным гимнастом, что, учитывая, как все обернулось, было, пожалуй, преуменьшением.
Ма сидела потупившись. Она хотела заварить еще чаю, но муж взглядом запретил ей мешать допросу. Сегодняшний наряд Анисы был несообразным даже по ее собственным меркам. Под платье в карамельно-розовую полоску она надела мятно-зеленые легинсы, а поверх него – укороченный белый джемпер, оголявший место, где могла бы быть талия. К этому ансамблю она добавила жилет крупной вязки из какой-то грубой пряжи цвета хаки, напоминающей садовый шпагат. Ясмин наблюдала, как мать теребит длинную нить янтарных бус, свисающую до живота. Несмотря на всю серьезность ситуации, у нее невольно возник старый вопрос: «Почему Ма не может одеваться, как нормальный человек?»
Ариф сидел, сжав кулаки на коленях, и невидящим взглядом смотрел перед собой. По его выпяченному подбородку было понятно, что он хочет выглядеть волевым и решительным. Когда он сглатывал, его кадык ходил ходуном. Шея от этого казалась еще более цыплячьей и хрупкой.
Люси все говорила и говорила. Вопросы Шаоката внушили ей чувство безопасности, которое, как было известно Ясмин и, несомненно, Ма и Арифу, являлось ложным. Баба был слишком полон достоинства, слишком хорошо воспитан, чтобы проявить невежливость к беременной молодой женщине, гостье в его доме. Кроме того, он терпеть не мог волнений и суматохи, предпочитая спокойно, без неподобающей поспешности оценить положение, сделать выводы и вынести вердикт.
– У меня есть фотка в кошельке, – сказала Люси и потянулась к сумочке. – Вот он, мой папа. – Она дала фотографию Шаокату.
Ма, беззвучно шевеля губами, перебирала янтарные бусины, словно молитвенные четки. Баба внимательно изучил снимок и снял очки.
– Ужасная трагедия, – сказал он. – Похоже, ваш отец был славным молодым человеком. Между прочим, мытье окон является опаснейшей, если можно так выразиться, профессией в Великобритании. – Он заговорил задумчивым тоном. Следствие подошло к концу, но размышления продолжались. – Один из моих пациентов провел почти год в инвалидном кресле в результате падения со стремянки. Обратившись за выплатой, он волновался из-за будущих страховых взносов, которые и без того были чрезвычайно высоки. Я провел небольшие изыскания, и, согласно статистике страховой индустрии, мойщики окон подвергаются большему риску, чем представители любых других профессий, включая солдат, полицейских и пожарных.