а. Так ужасно она страдала. Ни один человек не уделил этой бедной собаке каплю воды. Возможно, они даже не замечали, как она страдает, потому что она лишь жалкое животное. Ниже их достоинства было замечать ее боль. У проститутки не было ведра. Она пришла не чтобы пользоваться колодцем. Но она сняла с себя башмак и привязала к своему головному покрывалу. Так она зачерпнула воду и предложила собаке. И за сострадание была прощена. Все грехи очистились от нее. Так передал сподвижник пророка Мухаммеда Абу Хурайра, да смилуется Аллах над ним и над нами.
Шокирующие подробности
Когда Ясмин наконец поцеловала Ма на ночь и прокралась в спальню Джо, он сидел в постели.
– Поговори со мной, – сказал он. – Что происходит?
– Ничего не происходит. Надеюсь, ты не меня дожидался?
– Мне не спалось.
– Что случилось? – Она скользнула под одеяло, и он обнял ее за плечи.
– Ничего особенного. Просто кажется, что вот-вот настанет конец света. 2016-й – год, когда все пошло настолько кувырком, что мир никогда не оправится.
– Брексит? Тот-кого-нельзя-называть?
Несколько десятилетий назад на мероприятии по сбору средств, устраивавшемся организацией «Демократы за рубежом», Гарриет познакомилась с Хиллари Клинтон. Когда та проиграла мужчине, который отвратительно обращался с женщинами, был объявлен период траура. Гарриет поклялась никогда не произносить имя человека, которого годом позже привели к присяге в качестве главного идиота свободного мира.
– Он вишенка на торте. Брексит, шестьдесят миллионов беженцев, экологическая катастрофа… приглашения, напечатанные отвратным шрифтом. Я думал, тебя вырвет, когда ты их увидела.
– А, да, точно. – Она неловко рассмеялась. – Прости. Это все Ма со своими никахами и истихарами. Никаких нервов не хватает. – Что с ней не так? Как она стала такой бесстыжей? Только что она обвиняла Джо перед Ма, а в следующую минуту уже обвиняет Ма перед Джо.
– Значит, мы все-таки их разошлем? Ты меня не разлюбила?
Она взглянула в его милое мальчишеское лицо. Ямочка на подбородке.
– Конечно нет.
– Конечно не разошлем? Или?..
– Не говори глупостей. Но нужно подождать до конца Рождества. Письма теряются на почте, остаются незамеченными – слишком много конвертов.
– Но заключать никах мы не будем?
– Ни за что.
– А твоя мама не обидится?
– Нет, я с ней поговорила. Кроме того, его предложила твоя мама.
– Извини.
– Вечером мне показалось, что она тебя бесит.
– Правда?
– Ты был с ней довольно груб.
– Ты со своей матерью тоже.
– Знаю. Я извинилась. Слушай, Джо, мне надо тебе кое-что сказать. – Так не может продолжаться. Недосказанность, отсрочки, полуправда. И вранье. – Я… Я… – Ясмин не удавалось произнести больше ни слова. Изо рта вырывалось только странное протяжное бурчание. Таких звуков она вдоволь наслушалась в отделении для больных деменцией.
– Ты поперхнулась? Все в порядке? Хочешь воды?
– Нет, я в норме. Мне нужно облегчить душу. Хочу, чтобы ты знал…
– Ты кого-то убила? – улыбнулся Джо.
Она покачала головой.
– Слушай, – сказал он, – что бы там ни было, я уверен, что, как только ты об этом расскажешь, тебе станет легче.
– Нет. Я сделала кое-что плохое. Кое-что ужасное.
– Ладно, выкладывай, – весело сказал он. – Что-то сомневаюсь, что все настолько ужасно. Ты не способна на плохие поступки. Ты самый разумный, добрый и хороший человек, которого я знаю.
– Я не готовилась к экзамену. Отец страшно рассердится.
– Как это не готовилась? Ты же столько ночей допоздна сидела за учебниками. Тебе не о чем волноваться. Готов поспорить, ты сдашь на отлично.
– Все, что я делала, – это лежала на том бархатном диване в библиотеке твоей мамы и читала романы. Я только притворялась, что занимаюсь! Я врала. Тебе, ему, себе самой. Я вообще не собираюсь идти на экзамен. – Ясмин разрыдалась от бессилия. Самый добрый человек, которого он знает! Разве можно ему признаться!
– Ясмин! – Он прижал ее к себе и поцеловал в макушку. – Ты же в курсе, какая ты потрясающая? Плевать на экзамен. Подумаешь! Сдашь в следующем году. Какая разница!
Она позволила себя успокоить и вытерла глаза.
– Я даже не уверена, что еще хочу быть врачом. И что вообще когда-то хотела. Это отец хотел, чтобы я занялась медициной.
– Ну так брось ее и займись чем-то другим.
– Но чем? Чем еще я могу заняться?
– Чем хочешь. Я буду поддерживать тебя, пока ты переучиваешься.
– Ты правда думаешь, что у меня получится?
– Конечно. Что угодно.
– Спасибо. – Ясмин приподнялась в кровати, чтобы взглянуть ему в глаза. Глаза, которые смотрят ей прямо в душу и видят то, чего никто другой не замечает. Разве не это имеют в виду, когда говорят, что встретили вторую половинку?
– Я тоже хочу кое о чем с тобой поговорить. – Он улыбнулся, но его лицо снова помрачнело. – Слушай, наверное, сейчас не лучшее время, но подходящего момента не существует. Подходящий момент никогда не наступит, так что почему бы не покончить с этим сейчас. – Он стал массировать виски.
– Голова болит?
– Да. То есть нет.
– По-моему, ты заболеваешь. Дай пощупать твои лимфоузлы.
– Я хочу, чтобы мы всегда были честны друг с другом, – сказал он хрипло. – И мне кажется… Мой психотерапевт говорит…
– Что говорит твой психотерапевт?
– Забудь про психотерапевта. Он говорит, что мне нужно отложить этот разговор, но мне необходимо поговорить с тобой сейчас.
– Ладно, – сказала она. – Давай.
Но он молча закрыл глаза. В тусклом свете ночника его голый торс на фоне белых подушек казался золотым. Ясмин села по-турецки на одеяле лицом к нему. Джо шевелил ртом и сглатывал, словно сдерживая тошноту.
– Прости, – сказал он и открыл глаза. – Я не был с тобой полностью откровенен о своей личной жизни до нашего знакомства. Но мне важно, чтобы до свадьбы ты узнала обо мне всё. Я спал со многими женщинами.
– О боже! Прекрати! Это я уже знаю. – Ясмин не желала ничего слышать. Ни сейчас, ни потом.
– Ты не… Ты знаешь не всё. Ну, про мою сексуальную историю… Я не горжусь ей и кое о чем тебе не рассказывал. Когда я говорил, что я…
– Пожалуйста! – Она закрыла ему рот ладонью. – Избавь меня от шокирующих подробностей.
Когда она убрала руку, он сказал:
– Я хочу начать с чистого листа, потому что…
Она снова зажала ему рот.
– Не хочу ничего знать. Ясно?
Этот психотерапевт – идиот. С чего бы ей захотелось узнать больше того, что Джо уже рассказал? Может, этого терапевта заводят интимные подробности. Может, он какой-то извращенец.
Джо кивнул.
– Не рассказывай мне. Обещаешь?
Он снова кивнул.
– Я неважно себя чувствую, – сказал он, когда она убрала руку от его рта.
– Бедненький. Дай потрогать. – Ясмин потрогала его лоб. – Господи, Джо, у тебя жар. Ты весь горишь!
Гарриет
Из машины она видела, как к входной двери один за другим подходят два курьера и как женщина – вероятно, жена – расписывается за посылки. Минут двадцать назад женщина вышла из дома, смеясь и разговаривая по прижатому к уху телефону. Гарриет ненавидит эту женщину, беззаботно занимающуюся повседневными делами.
Ровно в десять перед черным входом появляются клиенты и, переминаясь с ноги на ногу, смотрят на часы, прежде чем точно ко времени нажать на звонок. Не дай бог Джозефу сегодня назначено. Если он заметит ее машину…
Что она здесь забыла?
Гарриет навела справки об этом венгре, оказавшемся американцем, и выяснилось, что он не только семейный психотерапевт, каковым его отрекомендовал Джозеф, но вдобавок еще и специалист по аддикциям. Разумеется, она спросила, обусловило ли это его выбор терапевта, но в последнее время Джозеф плохо идет на контакт. Как бы ей хотелось, чтобы он поговорил с ней начистоту, как раньше, вместо того чтобы мямлить и увиливать. Что бы ни творилось в кабинете за облупленной задней дверью, это вбивает между ними клин. Неудивительно, ведь психотерапевты вечно точат зуб на матерей.
Десяти минут хватит. Между клиентами. Десять секунд – больше не потребуется.
Гарриет знает, что ее сын не аддикт. Он почти не пьет. Не страдает от компульсивного переедания, не принимает наркотики. Она здесь не поэтому. Как бы там ни было, она задаст свой вопрос этому Бартоку. Он ничего не ответит, но, если есть что-то, что ей необходимо знать, она прочтет это по его глазам.
Тридцать секунд лицом к лицу с этим американцем – и ее главная цель не выяснение информации. Гарриет не настолько глупа. Ей нужно лишь, чтобы он ее увидел. Пусть увидит ее и поймет, что она человек из плоти и крови.
Из открывшейся задней двери выскальзывает юноша и, оглянувшись по сторонам, спешит прочь по садовой дорожке.
Ладонь Гарриет начинает тянуть за дверную ручку машины. Сейчас или никогда. Гарриет переводит дыхание, смотрит в зеркало заднего вида. Глупая женщина, говорит она. Какая глупость! Она поворачивает ключ зажигания и уезжает.
Дин
– «Добродетельную сестру, которая не разговаривает с другими мужчинами. Сестру, которая не показывает голых рук и ног, а только лицо и ладони». – Рания по-турецки сидела на кушетке в своей гостиной, листая анкеты на сайте знакомств. – Что еще? Ах да, вот этот мне особенно понравился: «Ненавижу штукатурку на лице. Ваша штукатурка – это не красота». В мире халяльных свиданий полно очаровашек. – Она рассмеялась, но вид у нее был приунывший.
– Неотразимый кавалер, – отозвалась Ясмин. – Когда ты с ним встречаешься?
– Никогда. Иншаллах. – Рания тяжело вздохнула. Ее вьющиеся каштановые волосы ниспадали на плечи. Она выглядела дерзкой и сногсшибательно красивой.
– Давай я попробую, – предложила Ясмин. – Я кого-нибудь найду.
Рания отдала ей ноутбук и взяла свой телефон.
– Я начала писать про это в Твиттере. Правда, эти