Гарриет была безутешна. Ошарашена. Разъярена. Напугана. Но главным образом ушла в отрицание. Сначала она отказывалась признавать, что в том, что ее подход к воспитанию сына был немного нездоровым и уж тем более деструктивным, есть хоть крупица правды.
Сейчас она уже это пережила, – писал Джо. – Это был длинный и темный туннель, но, как я и ожидал, она из него выбралась. (Иногда, хоть и не часто, я в этом сомневался.) Ей потребовалось время, чтобы понять, что я не обвиняю ее, а возлагаю на нее ответственность. Это не одно и то же. Как только до нее это дошло, она начала слышать меня как следует. Мы стали разговаривать по-настоящему. И, что самое замечательное, она осознала кое-что невероятно важное о собственном детстве.
Ясмин отхлебнула из кружки. Без молока кофе был таким горьким, что она вернулась в кухню, чтобы добавить ложечку сахара.
Ясмин стояла за стойкой, помешивая ложкой в кружке. Клац-клац, звяк-звяк. Пузырьки на поверхности, разводы вокруг ободка. Она была в стольком не права, так мало понимала. Ошибалась насчет Арифа и Люси. Не понимала Бабу. Делала всевозможные неверные суждения и допущения. Недооценивала Ма, видела в ней только Ма, а не живого человека. Уж точно не выдающуюся женщину, которой она оказалась. Кроме того, неверно оценивала отношения Ма с Гарриет, воображала, будто Гарриет могла заинтересоваться ей только в качестве временного экспоната или домашней питомицы, которую можно приласкать и бросить. Недооценивала их обеих – и Ма, и Гарриет. Навешивала ложные ярлыки на Пеппердайна, который всегда был с ней откровенен. Он был добр и доступен. Она – ни то ни другое. И однако, она умудрилась обвинить его в том, что не дал ей волшебную пилюлю от целого клубка проблем. Она ошибалась даже насчет Рании, своей лучшей подруги, которую осуждала за то, что та вечно права и неуязвима.
И Джо.
«Это я постоянно была уверена в своей правоте, – думала Ясмин, наблюдая за описывающей круги ложкой. – И по большей части ошибалась».
Но в одном она была права, хоть в свое время и твердила себе, что это глупость. В отношениях Гарриет и Джо было что-то не так. Она не понимала этого, считала себя необоснованно ревнивой. Или неуверенной в себе. Или закомплексованной. Успокаивала себя, когда Гарриет заходила поговорить с Джо, пока он был в душе.
Я не понимала этого, но чувствовала. Нужно ли написать это – что-нибудь вроде этого – в письме? Что он почувствует, если она напишет? А если не напишет?
Ясмин сделала глоток кофе – слишком сладкий, – и вылила остальное в мойку.
Гарриет вернулась к написанию мемуаров о детстве. Она сообщила об этом, когда приходила поужинать на Бичвуд-Драйв.
Джо объяснил, почему это произошло. Гарриет наконец нащупала свой сюжет – скрытые инцестуозные отношения между ней и ее отцом. Без всяких просьб со стороны Джо она пообещала, что опишет только собственное детство и ни словом не упомянет про него. Она училась уважать его границы и стремилась это доказать. Это прогресс, – написал Джо. – Могу смело утверждать, что мы оба делаем успехи.
Гарриет и Ма по-прежнему дружат. На прошлой неделе Ма позвонила и сказала включить радио, потому что Гарриет давала интервью про сексуальные домогательства на рабочем месте и активизацию совершенно новой волны феминизма. Интервьюер представил ее как «Гарриет Сэнгстер, феминистку, активистку и обозревательницу», на что та сказала: «Я активистка, писательница и интеллектуалка, дорогуша. Прошу вас, постарайтесь быть точным».
Джо спрашивал, не приедет ли Ясмин в Эдинбург на выходные. Она могла бы остановиться у него в квартире, или, если предпочитает, он мог бы забронировать ей где-нибудь номер. Они договорились остаться друзьями, но, может быть, теперь, узнав о нем правду, она этого не захочет. Если так, он поймет.
Может, после времени порознь твое мнение поменяется. Любовь снова вырастет.
Ясмин не верила в любовь. Она напомнила себе об этом. У нее взмокли ладони и ускорился пульс.
Джо хотел, чтобы она приехала в Эдинбург, и всякий раз, как она об этом думала, что случалось частенько, в ее теле происходила химическая реакция. Как именно он выразился? Письмо лежало на ее кровати. Ясмин каждый день перечитывала его сразу по пробуждении.
Она плюхнулась на одеяло, схватила письмо и поискала нужную страницу. Вот. В этой части. Прямо тут.
Наверное, я слишком на многое надеюсь, но было бы здорово, если бы ты приехала на выходные. Я был бы очень рад тебя видеть. Остановись здесь, или я забронирую тебе номер. Неподалеку есть гостиница. Я не стану тебя винить, если ты никогда больше не захочешь общаться. Но мне будет невероятно грустно, потому что я по тебе скучаю. Жаль, что все не сложилось по-другому. Жаль, что я не вел себя иначе. Надо было рассказать тебе все в самом начале. Я не могу исправить прошлое и предсказать будущее, за исключением одного: я никогда больше не повторю прежних ошибок. Скорее всего, мне предстоит совершить новые. Не стану оправдывать себя. Мне кажется, у меня нет такого права, я и без того уже обнаглел, за что могу только извиниться. Не отвечай сразу. Или вообще не отвечай, если не хочешь.
Ясмин свернулась клубком, прижала колени к груди и закрыла глаза с такой широкой улыбкой, что казалось, улыбается все ее тело.
Окситоцин. Дофамин. Норадреналин. Выброс гормонов. Вот что происходит. Только и всего. Физиология. Простая физиология.
Жизнь штука не простая. Ты не знаешь, что будет дальше у вас с Джо.
Ясмин лежала, нежась в своих чувствах и наслаждаясь теплотой внезапно упавшего на нее солнечного луча. Веки приятно покалывало от солнца, Ясмин ощущала густые медовые оттенки света, залившего кровать, комнату, квартиру, весь город. Какое прекрасное чувство.
Она открыла глаза. Солнца не было. День был неизменно синим, серым и белым. Жизнь штука не простая.
И все же Ясмин чувствовала себя счастливой. Ее переполняли иррациональные надежды и безрассудная радость. Хотелось закричать, запеть, пуститься в пляс. Вследствие временного химического дисбаланса. Без всякой причины.
Она вскочила с кровати и открыла дверцу гардероба, чтобы посмотреться в зеркало в полный рост. Волосы слегка растрепались. Глаза широко распахнуты, щеки разрумянились, губы выглядят полными. Физиология. Обыкновенная физиология. Ясмин обняла себя так же, как тот прохожий полуголый тусовщик на отходняках.
Вопрос в том, причины это или симптомы.
Вот о чем стоит себя спросить. Что появляется раньше? Курица и яйцо. Яйцо и курица. Любовь и гормоны. Гормоны. Любовь. Яйцо. Курица. Яйцо. Голова у Ясмин шла кругом. Это симптом. Или причина?
Мне жаль, что я не вел себя иначе. Значит, нас таких двое!
Рывком открыв подъемное окно, она высунулась на просыпающуюся улицу. Женщина, идущая мимо, держа в руках громадную буханку греческого хлеба, посыпанного семенами черного тмина и кунжута. Одетый по-сибирски тепло старик, шедший внушительным шагом. Двое мальчишек, пинающих футбольный мяч через улицу от одного тротуара к другому. Серебристая «ауди», притормозившая, а затем умчавшаяся прочь. Семья в прекрасных белых одеяниях, совершающая ежевоскресный путь в Эритрейскую православную церковь.
– Доброе утро! – крикнула Ясмин всем и никому.
Мужчина в белых одеяниях посмотрел вверх.
– Доброе утро. – Он похлопал обоих своих детей по плечам, и те тоже посмотрели вверх и с улыбкой повторили приветствие.
– Жизнь штука не простая, – сказала Ясмин.
Мужчина серьезно посмотрел на нее и кивнул, словно отлично понял, о чем она. Словно кричать об этом из окна – замечательная идея. Словно слова Ма достойны повторения. Словно они чего-то стоят в этом мире.
Благодарности
При сборе информации и написании романа я опиралась на множество печатных источников. Здесь мне хотелось бы перечислить основные из них и выразить благодарность их авторам. В мире врачей и пациентов: «Старение. Иной взгляд на последнюю треть жизни» Луизы Аронсон; «Тоже люди: внутренний мир врачей» Кэролайн Элтон; «До слез. Истории из отделения неотложной помощи» доктора Ника Эдвардса; «Рука на пульсе. Случаи из практики молодого врача, о которых хочется поскорее забыть» Рейчел Кларк; «Язык милосердия. Воспоминания медсестры» Кристи Уотсон; и «Доктор сейчас вас примет» Макса Пембертона. Что же до области психотерапии, то я в огромном долгу перед Габором Матэ за его труды, особенно за «В царстве голодных призраков. Лицом к лицу с зависимостями»; перед Кеннетом М. Адамсом, автором «Безмолвно соблазненных»; перед Ричардом Шварцем и Мартой Суизи, авторами «Системной семейной терапии субличностей»; перед Сьюзан Чивер за «Влечение. Когда секс становится зависимостью». Кроме того, меня вдохновили следующие тексты: «Рассказы из Корана и хадисов» Раны Сафви; «Дело не в бурке» под редакцией Мариам Хан; «Любовь, иншаллах: тайная любовная жизнь американских мусульманок» Аиши Матту и Нуры Мацнави; и «Сказала бы я вам: британские мусульманки пишут» под редакцией Сабрины Махфуз.
Спасибо Нилу Мукерджи за то, что сказал: «Пусть будет здесь». Я неимоверно благодарна.
Также хочу поблагодарить Гранта и Венди Бардсли, Мишель Байфорд, Санти Патак, Джона Маллана и Брана Никола за то, что прочитали рукопись и дали такие полезные замечания; Адама Кэя за то, что включил главу «Миссис Антонова» в сборник «Дорогая Национальная служба здравоохранения: 100 рассказов в благодарность»; Беатриче Монти делла Корте Реццори и Фонд святой Магдалины за то, что позволили мне впервые побывать в писательском доме отдыха, за шесть недель необычайного гостеприимства, за великолепный вид из «башни Брюса Чатвина» и самый роскошный подарок для любого писателя – время; Айлу Ахмед за первоклассные издательские советы; Сару Сэвитт – за то, что ты такой блестящий редактор и издатель; Нико Тейлор за прекрасную обложку; Хейли Кэмис, Зоуи Худ, Селесту Уорд-Бэст, Нитию Рэй и всю команду Virago