Лейси посмотрела в окно, туда, куда разгневанно указывала ее мать.
– Я видела коттедж, мама.
– Коттедж? Да это какая-то конура! – заявила Катрина. – У них четыре комнатки внизу, словно это шахматная доска, а наверху ничего, кроме чердака. Чердак, Лейси, для полудюжины маленьких оборванцев, которые – я видела – бегают там. Это отвратительно, некрасиво! Не говоря уж о том, что жить в таких условиях вредно для здоровья!
– Не знаю. Неужели ты думаешь, я могу что-нибудь сделать?
Катрина повернулась к дочери, в ее голосе зазвучали льстиво-просительные нотки:
– Я знаю, это слишком тяжелое бремя для тебя, но ты должна остановить их. Эти наглецы думают, что, если твоего отца нет, они могут вот так заявиться и завладеть нашей собственностью. Ты должна выпроводить их!
У Лейси потемнело в глазах. Напрасно она не послушалась Тэсс и не поела, прежде чем встретиться с разгневанной матерью. Лейси поняла, что не готова обсуждать эту надоевшую тему.
Глубоко вздохнув, Лейси подошла к окну, разглядывая сверху квадратную коробку дома, возвышающегося менее чем в двадцати метрах от сада. Это само по себе служило доказательством отчаянного положения, в которое попал отец. Будь у него выбор, он никогда не продал бы этот участок. Он должен был прекрасно понимать, что, если Катрина увидит чужаков так недалеко от ее любимого уголка, сердце ее может не выдержать.
– Мы уже обсуждали это прежде, мама. Помнишь, я говорила тебе, что они не самозванцы. Отец продал им эту землю, и у них есть полное право строить такой дом, какой им нравится и где им нравится.
– Не говори мне подобных глупостей, детка. Твой отец никогда не продал бы ни клочка «Изумрудных дубов». Он любил каждый дюйм этой земли. И его сердце и душа по-прежнему живут в каждой ее крупице!
– У него не было выбора, мама. Я ведь уже пыталась объяснить тебе, в каком трудном положении оказался отец перед смертью. Уверена, он сам собирался, рассказать тебе…
– Замолчи! – потребовала Катрина, зажав уши тонкими белыми руками. Кружево рукавов домашнего платья пышным облаком легло на волосы цвета красного дерева, теперь подернутые серебром. Серые глаза пылали огнем.
– Слышать не хочу подобную ложь о твоем отце, Лейси. Не могу понять, как ты можешь так о нем думать. Он ведь так тебя любил! – На ее глазах заблестели слезы. Катрина бессильно уронила руки и отвернулась к окну, наблюдая за рабочими, заканчивающими дневную стройку. Глубокие гневные складки легли возле ее плотно сжатых губ. – Он любил всех нас.
Лейси пришла в отчаяние. Как ей заставить мать понять, какое страшное будущее им уготовано? Катрина отказывалась вернуться к реальности из того мира фантазий, в котором она пребывала с того дня, как умер ее муж. При воспоминании о фантазиях, Лейси устало закрыла глаза.
– Я пойду навестить Джорджи, мама, и скоро вернусь.
Девушка выскользнула из комнаты и медленно направилась в детскую. Ее брат, скрестив ноги, сидел на коврике в мерцающем солнечном пятне. Широкий луч, казалось, дрожал от кружащихся в нем пылинок. Ручки мальчика ловили невидимые частички, которые только он мог различить в постепенно угасающем свете дня.
– Привет, Джорджи, – прошептала Лейси, понимая, что он на нее даже не взглянет, а может, и не заметит ее присутствия.
С отсутствующим видом Джорджи продолжал ощупывать воздух. Лейси опустилась рядом с братом на пол и отвела с его лобика рыжеватые кудряшки.
– Как ты поживаешь?
Он не ответит, никогда не отвечал, но она часто разговаривала с ним, и иногда ей казалось, что ее голос успокаивает его. Лейси и сама нуждалась в утешении, поэтому вспомнила свой неожиданный успех в «Реджистер».
– Ты знаешь, Джорджи, со мной произошла удивительная вещь.
Она оперлась на локоть, намереваясь открыть свой секрет единственному человеку, который, как она знала, никогда никому о нем не расскажет.
– Я начала писать заметки для газеты «Мобил Пресс Реджистер». Это маленькие сообщения о светской жизни, но как приятно чувствовать, что делаешь что-то стоящее! И знаешь, Джорджи, меня в дрожь бросает, когда я подумаю, сколько людей прочтут строчки, которые я написала.
Круг солнца скрылся за высоким дубом. Мальчуган отвернулся и поднял с пола маленькие деревянные часы. Он мог до бесконечности разбирать их на части и собирать снова. Сложной формы колесики и звездочки служили Джорджи обычной головоломкой, в которую он играл так часто, что легко справлялся с задачкой в рекордное время. Лейси не переставала удивляться, как свободно выполнял ее брат механические действия и при этом за всю свою жизнь не выговорил, можно сказать, ни единого слова.
Вскоре Джорджи потерял интерес, к часам и принялся раскачиваться взад-вперед. Он издавал похожие на жужжание звуки, но его губки не способны были произнести ничего членораздельного.
– Тяжелая была неделя, да? – спросила Лейси, поднимая маленькую музыкальную шкатулку из кедра, которой она развлекала брата, когда он был совсем маленьким.
Девушка повернула заводной ключик, и нежное треньканье колокольчиков надолго заполнило царившую в комнате тишину. Джорджи не перестал раскачиваться, хотя и замедлил движение. Лейси без труда определяла, когда брат приходил в возбужденное состояние, и знала, что музыка обычно успокаивает его.
– Я видела коттедж и знаю, что матушка раздражена из-за этого. Мне хотелось бы, чтобы она поняла, что я ничего не могу сделать. Когда папа продавал землю, он должен был знать, что покупатели собираются на ней что-то строить. Я встречалась с этой семьей, Джорджи. Они милые люди. Но это неважно. До тех пор пока матушка находится в таком состоянии, жить с ними по соседству в мире и покое будет невозможно. В этом я не сомневаюсь.
Поднявшись, мальчуган подошел к окну и принялся ковырять ногтем большого пальца давнюю месяцеобразную щербинку в высоком подоконнике. Кусочки краски отскакивали от дерева и падали прямо на пол. Лейси приблизилась к окну и молча оторвала брата от бесцельного занятия. Она вложила ему в руки часики, и Джорджи сразу же принялся разбирать их.
Бесконечная усталость навалилась на Лейси. Она поцеловала брата в лоб и оставила его наедине с вымышленным миром, в котором он жил. Она не могла достучаться до него. Он даже не знал, что она пытается это сделать. Горечь, которую она ощущала, становилась порой просто невыносимой.
Лейси вошла в свою комнату, умылась и переоделась. Распустив волосы, она расчесывала их серебряной щеткой до тех пор, пока не смолкли удары молоточков в висках. Укладывая пряди в пучок, Лейси поймала в зеркале свое отражение. Она поднесла пальцы к губам и в сотый раз вспомнила, как их целовал Гаррет. Ей необходимо было его присутствие. Она хотела увидеть его хотя бы на минутку. Лейси закрыла глаза, и ей показалось, что она вновь чувствует запах его мыла для бритья и лосьона для волос.
Девушка ясно представила себе минуты их уединения в тени высокого дуба. Никогда прежде не чувствовала она такого волнения. Именно тогда весь мир для нее переменился, и Лейси боялась, что он уже никогда не станет прежним. Гаррет был мужчиной, созданным для нее. Тот, кого она всегда будет любить.
Но не за него она выйдет замуж. С этим Лейси вынуждена была смириться. «Чем скорее, тем лучше», – решила девушка с болью в сердце. Как она ни стремилась забыть о своих переживаниях, спазм в горле напомнил ей о них.
Ей было необходимо отвлечься от иссушающих душу воспоминаний о Гаррете и постоянного страха перед угрозами Стоуна, поэтому Лейси отправилась в вестибюль, чтобы забрать свою сумочку. Она уже неоднократно перечитывала задание, которое дал ей Рапьер, и каждый раз это приносило ей некоторое облегчение, пусть и ненадолго.
Лейси спустилась по ступенькам, по выложенным в шахматном порядке мраморным плитам переднего зала подошла к столику из вишневого дерева. Маятник часов глухо отсчитывал секунду за секундой. Лейси расстегнула пряжку сумки, вынула конверт и внимательно перечитала записку, написанную Рапьером, хотя могла повторить ее содержание слово в слово.
«Организовал для вас членство в Общественном клубе Пиксли. Третье ежегодное собрание и выборы состоятся в четверг вечером. Предполагается, что выезд членов клуба будет сопровождать серенадами струнный оркестр Драго. Развлекайтесь!»
Лейси страстно желала, чтобы все было так просто.
Глава 11
«ПАРА ПУСТЯКОВ» ДЛЯ ДАМ ГОРОДА МОБИЛА
Похоже, что прохладный воздух осени дышит обещаниями любви. Несколько юных леди нашего города постоянно появляются повсюду в сопровождении одних и тех же молодых людей, что позволяет вашему корреспонденту предположить, что в следующем июне у нашего преподобного отца забот будет больше, чем обычно. Парой, вызывающей наибольшее удивление, безусловно являются всем известный Себастьян Эйвери и недавно появившаяся в свете Лейси Вебстер…
С залива Мобил дул холодный ветер. День Благодарения Лейси провела в «Изумрудных дубах», но затем вернулась в город, полная решимости продолжать то, что задумала. Ее ни на минуту не покидало воспоминание о Стоуне, хищное присутствие которого мрачной тучей нависло над ее жизнью и жизнью ее матери и брата. С того памятного дня в театре Лейси встречала его дважды, и он ни разу не упустил случая, чтобы язвительно не напомнить ей о власти, которую он над ней имел.
Анна Эйвери устроила так, что в течение последних недель Лейси несколько раз появлялась под руку с Себастьяном. Вскоре по городу поползли всевозможные слухи. Девушка надеялась, что этого будет достаточно, чтобы Стоун понял, что она не отказалась от мысли вовремя вернуть ему долг.
От городских сплетниц Фрэнси узнала, что Анна Эйвери сама распространяет слухи о намерении своего сына жениться в ближайшее время.
Лейси сидела в верхней гостиной дома Томасов, в голове у нее роились тревожные вопросы. Себастьян относился к ней очень внимательно, но дальше этого их отношения, похоже, не шли. Он был истинным джентльменом, прекрасным товарищем. Вместе они весело проводили время. Он еще раз пригласил ее в театр и на несколько светских раутов. Даже брал ее с собой на скачки в парке Бэйсайд. Все это Лейси живописала потом в своих заметках, надеясь, что Стоун прочтет их и поймет намек.