Алиса пытается свести вместе бёдра. Рычу, удерживая рукам её ноги широко разведёнными, прижимаясь к её трусикам. Вдыхаю влажный, сладкий аромат её лона. Прикусываю клитор через ткань. Алиса вскрикивает и стонет, дёргая бёдрами навстречу моему рту.
Я отстраняюсь только для того, чтобы стянуть с неё эти чёртовы трусики, мокрые до неприличия. Вновь приникаю губами к коже с внутренней стороны бедра, облизывая её языком. Нарочно медленно ввожу в неё два пальца. Их сразу обволакивает шелковистой смазкой. Моя девочка, горячая, пульсирующая, сжимающаяся вокруг моих пальцев.
Я перехватываю её правую руку и кладу на клитор.
– Давай, Лисонька, подразни себя вот здесь, пока я буду трахать тебя пальцами.
Послушно начинает перебирать пальчиками на своём клиторе, лаская этот набухший комочек плоти, пока я двигаю пальцами в ней. По спине начинают скатываться капли пота. Воздух вокруг влажный и горячий, пахнет Лисой и её желанием. Я не могу насмотреться на неё: жадно обгладываю взглядом её губы, выпускающие громкие стоны, фантомным прикосновением лижу острые пики сосков и мысленно нахожусь на подушечках её пальцев.
– Умница, а теперь дай мне вторую ручку, – прошу я, вынимая из неё пальцы, блестящие от её смазки, – подвигай пальчиками второй внутри себя… Не стесняйся. Мне нравится, как ты это делаешь…
Алиса уже почти доведена до предела. Она сейчас как послушная тряпичная кукла: охотно выполняет все мои просьбы. Смотрит мне в глаза таким затуманенным взглядом, как будто это она – пьяна, а не я в хлам.
Мне ещё раз нужно почувствовать её сладкий ротик на своем члене перед тем, как я войду в её узкую дырочку, текущую для меня так сладко. Я поднимаюсь и мгновенно толкаюсь членом в её влажные пухлые губы, приоткрывающиеся для меня.
– Продолжай трахать себя, Лиса… Не останавливайся…
Безумно сочно и вкусно находиться у неё во рту: утыкаться концом в твёрдое нёбо и двигаться дальше, доходя до предела. Лиса активно помогает мне своим язычком и посасывает, успевая облизывать головку перед тем, как я вновь начинаю всаживать член до самой глотки. Я чувствую, что она вот-вот кончит. Понимаю это по её тяжёлому дыханию, когда она уже давится горячим воздухом. Она жадно заглатывает член, двигая пальчиками у себя между ног. Лиса такая мокренькая, что я слышу влажный звук, с которым её пальчики врываются в податливое лоно и выходят. Ещё один толчок, и только после этого опрокидываю её на кровать, врываясь членом на всю длину.
Её сразу же сжимает вокруг меня. Блядь, так узко и туго, как будто она девственница, как будто она – моя невинная девочка, трахающаяся впервые. Как будто Алису снова нужно учить всему, подчинять её тело, настраивая под себя. Так вкусно и по-настоящему у меня уже не было давно… Так охуенно не было никогда до неё…
Сейчас в моих ушах звенят мягкие, протяжные стоны Алисы вместо визгливых выкриков шлюх: «ещё!»… И я, поимевший огромное количество элитных шалав всех мастей, понимаю, что это всё было фальшивкой, подделкой, уёбищной китайской копией за три копейки… А настоящее наслаждение – вот оно. Подо мной… Её извивающееся совершенное тело, её пьяный взгляд, потому что она сходит с ума от нашей невероятной близости. Её припухшие, вишнёвые губы…
Я двигаюсь в ней так быстро, что влажные, сочные шлепки отдаются непрекращающимся звоном в ушах. Мелодия нашей страсти звучит именно так… Мои громкие гортанные стоны звучат в унисон с её нежными эротичными стонами… Барабанная дробь наших сердец и дрожь – одна на двоих не прекращаются даже после того, как меня мощно выплёскивает в её лоно, сжимающееся от сильного оргазма.
Глава 35. Алиса
– Ты пьёшь таблетки? – спрашивает Влад, нависая надо мной.
Его член всё ещё находится во мне, а меня продолжает трясти от бурного оргазма.
– Пью. В тот раз выпила экстренный контрацептив. После секса. Как ты мне сказал, так я и сделала, – говорю, заставляя себя ворочать языком.
Хочется лежать без единого движения и слова. Но секс – это всего лишь секс. Моё тело любит и знает прикосновения этого мужчины, единственного желанного мной. Хочу и люблю его, такого жадного и неистового несмотря ни на что. Дико зависимая от его близости… Он был прав – у меня не хватит сил держаться вдалеке от него. Владлен ещё раз целует меня, толкаясь языком у меня во рту, отстраняется и выдыхает:
– А сейчас я не хочу, чтобы ты их пила…
Меня парализует на месте, а потом внезапно скручивает от смеха.
– Нет, Владлен. Я буду пить контрацептивы. Потому что сейчас ты пьян и едва ли соображаешь хоть что-то… Ты просил меня сделать тебе тесты утром и потом ещё через два дня? Я тебе их сделаю, чтобы ты убедился: я не беременна. Этот брак нужен мне по другой причине.
– По какой? Скажи мне, Лиса…
Владлен прижимается губами к шее, движется к уху, слизывая языком капли пота. Прикусывает мочку, теребя её кончиком языка. Выдыхаю и заставляю себя сказать:
– Для тебя это не должно иметь никакого значения.
– Упрямая сучка, – усмехается Влад, – таблетки…
– Я буду пить контрацептивы, – повторяю я, выбираясь из-под его тела.
Ненадолго. Влад тянет меня на себя, укладывая рядом с собой.
– Почему? Хорошо. Сделаешь тесты, чтобы я знал, что ты не беременна ни от какого другого уёбка. Но потом…
Меня пронизывает злостью насквозь. Влад всегда получал, что хотел. Для него не существовало преград. Слово «нет» он слышал не чаще одного раза в год в качестве исключения. Он уверен, что имеет право, и идёт напролом, прогибая под себя всех остальных. И я готова на всё. На всё, кроме этого…
– Потому что ты пьян, Владлен, – спокойно повторяю я.
– Но тебя это не оттолкнуло.
– Ты всегда останешься самым желанным. Несмотря на то, что я чувствую после твоего поцелуя вкус сигарет и виски у себя во рту так, словно это я пила беспробудно и курила сигареты, одну за другой. Сейчас секс был великолепным. Всё кажется возможным и лёгким, таким правильным… Но тебе просто затуманило разум выбросом эндорфина. Утром всё будет выглядеть иначе. И я не хочу усугублять нашу ситуацию ещё и наличием в ней ребёнка.
– Если это будет мой ребёнок… – начинает Влад. Я его обрываю:
– Его не будет. По одной простой причине. Я хочу иметь детей. Но хочу, чтобы они росли в любви. А не в семье, в которой отец ненавидит мать и становится другим лишь в постели, трахаясь как будто последний раз в жизни… Я хочу для своих детей счастья.
И помолчав, добавляю:
– Если вообще решусь когда-нибудь завести детей…
***
На следующий день я вместе с Людмилой направляюсь в Центр помощи жертвам бытового насилия «Мир Добра». Меня едва ли не выворачивает наизнанку – так сильно мне не хочется находиться там.
– Не волнуйтесь, – дежурно улыбается Людмила, – вам делать ничего не придётся. Почти ничего. Давайте повторим…
Людмила втолковывает мне, словно школьнице, что следует сделать. Одной рукой она уверенно ведёт автомобиль, пальцами второй руки жестикулирует в воздухе, словно придаёт вес и значимость своим словам.
– Проведём в Центре часа полтора, посмотрим, чем занимаются на досуге женщины, проводящие там время. Разумеется, никто не будет лезть в душу и прошлое жертв насилия… Вам, Алиса, нужно будет всего лишь прочитать коротенькую речь после того, как директор Центра даст вам слово. Михаил, фотограф, сделает несколько снимков. Готовый материал. Плёвое дело.
Фотограф, сидящий на заднем сиденье автомобиля, согласно кивает.
– И часто вы занимаетесь такими плёвыми делами? – интересуюсь я у Людмилы.
– Так часто, как попросит Владлен Егорович.
– Обелите любого?
– Не только.
– Ага… Или закидаете помидорами.
– Это моя работа. Алиса Евгеньевна.
– И вас не мучает совесть? Если вдруг вы закидаете человека грязью, а он окажется невиновным? – внезапно спрашиваю я.
Людмила смеётся, поглядывая на меня:
– PR-менеджер и совесть? Вас на самом деле это интересует? Ха!.. Совесть… Вы же не сгораете до кучки пепла, сидя рядом со мной?
– Я?
– Да, вы. Откровенно говоря, есть ли вам дело до жертв насилия? Вас искренне интересует судьба всех этих несчастных женщин, пострадавших от произвола мужей, отцов, дядей, братьев… Вы часто думаете о женщинах, ставших жертвами моральных уродов?.. Часто?
Не услышав ответа, Людмила усмехается:
– То-то же. Благотворительность в большинстве своём – это не столько жест от глубины души, сколько дань общепринятой морали и человечности. Думаете, многие по-настоящему сопереживают? Ничего подобного…
– А на самом деле? – спрашиваю я.
– На самом деле искреннюю руку помощи протянет только тот, кто выкарабкался из этой зловонной ямы. Кто столкнулся с тяжёлыми травмами, депрессией, болью…
– Говорите так, будто на своей шкуре испытали всё это.
Людмила внезапно перестраивается в правый ряд, прижимаясь к обочине.
– Миша, выйди погуляй пять минут.
– Понял, – отзывается фотограф и вылезает из салона автомобиля.
Людмила открывает форточку и закуривает, переводит взгляд на меня:
– Могу вернуть вам ваши же слова, Алиса. Для человека, стороннего и не перенёсшего подобное отношение, вы слишком сильно нервничаете.
Я стараюсь ничем не выдать своего состояния, но Людмила качает головой, внезапно переходя на «ты»:
– Так ты из себя даже двух слов не сможешь выдавить, – протягивает мне пачку сигарет, – курите?
– Нет, спасибо. Не курю.
– Тогда в бардачке посмотри.
Я открываю бардачок, видя упаковку таблеток.
– Что это?
– Успокоительное. Выпей, – усмехается Людмила.
– Это не наркотик? – спрашиваю я.
– Наркотик? Я ещё в своём уме. Ха! Хорошо бы я выглядела потом, если бы Громов узнал об этом… Он бы меня из штата в два счёта выпнул и спустил три шкуры за то, что подсунула тебе дряни. Нет, девочка, это не наркотик. Просто сильное успокоительное. Будешь чувствовать себя намного спокойнее.