– Ах… в таком случае я желаю тебе удачи, мой друг. Тебе придется нелегко. Дворец султана – это гадючье гнездо. Даже приближаться к нему опасно. Так что лучше вам настичь вашу юную леди до того, как ее поглотит гарем.
– По этой причине мы и отплываем немедленно.
– А Мейсон?
Отводя взгляд от Ровены, Тобиас посуровел.
– Этот может подождать.
Он говорил с Ахмедом ровно и спокойно, но Ровена слышала – или ощущала – в его голосе и другие нотки. Разочарование и злость готовы были прорваться сквозь эту бесстрастную маску, и она подозревала, что злость была направлена на нее. Он не хотел плыть в Сале. Он просто считал себя обязанным сделать это и вел себя как джентльмен.
В ней проснулась совесть. Когда Тобиас согласился последовать за Джейн, она испытала огромное облегчение и знала, что будет благодарна ему до конца своих дней, но теперь тяжесть сдавила ее грудь. Ровене было стыдно, что она заставила его отправиться в Сале, но… она не могла выручить Джейн из беды без него.
Ахмед ободряюще улыбнулся и, пожелав им всего самого наилучшего, направился к дому.
– Тобиас, я… я хочу сказать вам спасибо за все, что вы делаете для Джейн, и еще… еще я очень сожалею. Простите.
– Оставьте, – с холодной яростью бросил он. – Мы плывем в Сале, и это окончательное решение. Предлагаю вам пойти переодеться, а заодно и попрощаться. Затем мы отправляемся на корабль. Чем быстрее мы тронемся, тем лучше.
Тобиас сопроводил Ровену обратно на корабль. Всю дорогу сам он разговоров не заводил и говорил только тогда, когда она к нему обращалась. Он был так далеко, словно между ними лежали сотни и сотни миль. Он как будто выстроил между ними высокую ограду.
У пристани ждала лодка, готовая отвезти их на «Цимбелин». Палубу корабля освещали фонари; улыбающийся Марк Декстер стоял у борта, встречая хозяина и его личного юнгу.
– Приятно снова видеть вас на «Цимбелине», мастер Роуэн, – сказал он.
– Мне тоже очень приятно, что я опять здесь, мистер Декстер.
Мрачный Тобиас натянуто обратился к Марку:
– Я хочу, чтобы мы отплыли, как только забрезжит рассвет, Марк. Мы идем в Сале. Сообщите об этом команде, прошу вас.
Угрюмое, удрученное выражение лица капитана обеспокоило Ровену не на шутку. Оно будто говорило о том, что путешествие в этот североафриканский порт может обернуться большими неприятностями.
– А что Мейсон? Поскольку молодую леди везут в Сале, он, должно быть, тоже там, то есть – вполне еще может быть там.
– Его там нет. Он уплыл и теперь направляется в Атлантику. Ахмед считает, что он нацелился на Вест-Индию. Мы не будем преследовать его.
– Нет, – коротко ответил Тобиас. – Не в этот раз. Подготовьтесь к отплытию, Марк, чтобы мы не упустили ни минуты.
Марк неловко потоптался на месте, поскольку, как и Ахмед, он был поражен решением Тобиаса. Он покачал головой, зная, что переживает сейчас его хозяин. Ровены не было тогда на Антигуа, и она не могла видеть, какая боль и гнев исказили лицо Тобиаса, когда он увидел свой корабль в языках пламени и команду, лишенную возможности спастись.
– Сале – жуткое место, не так ли, мистер Декстер? – спросила Ровена.
Он мрачно кивнул. У него были собственные, весьма далекие от приятных воспоминания об этом наводненном крысами притоне мерзавцев. Марк Декстер надеялся, что он никогда в жизни больше не увидит Сале.
– Этот город пользуется самой отвратительной репутацией на свете. Наше путешествие будет крайне опасным. – Он взглянул на Тобиаса. – Нам очень повезет, если нас самих на пути туда не захватят корсары. Мы оба знаем, что пираты Сале – настоящая банда жестоких, фанатичных разбойников, с которыми бесполезно вести переговоры. Что я скажу команде?
– Если они будут думать, что мы гонимся за Мейсоном, то возражений не последует. Они все еще скорбят о потере своих товарищей и только и ждут возможности заставить мерзавца заплатить за содеянное. И коль скоро он попадет к ним в руки, его ожидает гораздо более страшная судьба, чем он может себе вообразить.
– Так вы намереваетесь обмануть их?
Ровена во все глаза смотрела на Тобиаса, ожидая, что он ответит капитану, но он избегал ее взгляда.
– Я должен так поступить. Сулейман опережает нас на три или четыре дня. Он не знает, что мы идем за ним, так что торопиться не будет. И когда переговоры о выкупе мисс Голдинг окончатся, ничто не помешает нам пуститься вдогонку Мейсону.
Наступающий рассвет окрасил небо в глубокий синий цвет, который быстро сменился нежным розовым, и наконец из-за горизонта показался край золотого диска – вставало солнце. В бледном утреннем свете каждая деталь «Цимбелина» казалась резко вычерченной. Холщовые паруса, натянутые ветром, хлопали, и шлюп летел вперед, словно прекрасная белая птица, без усилий преодолевая пространство.
Ровена сидела на широком подоконнике в своей излюбленной позе – обняв колени руками – и смотрела на берега Северной Африки. Через некоторое врем вошел Тобиас. При виде его ее сердце, как обычно, забилось сильнее. Краем глаза Ровена видела, как он налил себе попить и проглотил все залпом. Выражение его лица было непроницаемо, копна черных кудрей растрепалась. С хозяином внутри каюта вдруг показалась очень маленькой. Ровена заметила, как углубились складки у его рта и на щеках.
Ровена встала, и на мгновение ей показалось, что она примерзла к полу – таким долгим ледяным взглядом проводил ее Тобиас. Она вспомнила, как они расстались вчера на палубе – ужасное окончание двух идеальных дней, – и ей снова стало горько.
– Извините, – пробормотала она, пробираясь к двери и стараясь не показать, как ей больно от подобного обращения.
Тобиас прищурился.
– И куда вы направляетесь?
– Я подумала, что вам хочется побыть одному. И… Мне нужно немного свежего воздуха. Вы не… вы не возражаете?
Вместо ответа, он поднял брови и одарил ее еще одним ледяным взглядом. Ровена решила, что его молчание означает «да», и уже открыла дверь каюты, но Тобиас вдруг остановил ее:
– Обождите минуту. – Он глубоко вздохнул, взъерошил волосы и присел на край стола. Напряженность как будто покинула его; это было видно по тому, как расслабились его плечи, и по тому, как он посмотрел на нее – обычно, без всякой неприязни. – Вы не должны уходить из-за того, что я здесь. Я прошу прощения, Ровена. Вчера ночью я вел себя по-скотски. Это было жестоко по отношению к вам.
Ровена встала напротив него и мягко улыбнулась:
– Это я была к вам жестока. Вы вынуждены были сделать невозможное. Если бы вы знали, какое облегчение я испытала, узнав, что вы все же поможете мне. И если бы я могла передать, сколь я вам благодарна… Была минута, когда я подумала, что вы оставите меня. Сама я справиться не смогла бы. – Она почувствовала, что он все еще отстранен, и это поразило ее в самое сердце. – Тобиас, – нерешительно произнесла она, – а как же Джек Мейсон?
– А что с Джеком Мейсоном?
– Я хочу сказать вам, что мне очень жаль. Я не настолько бесчувственна, чтобы не понимать, как вы терзаетесь. Вы так хотели расправиться с ним – и зная, что это за подонок, кто мог бы вас винить. Возможно, когда мы найдем Джейн, будет еще не слишком поздно и вы сможете отправиться в погоню.
– Забудьте об этом. Это не важно, – с горечью ответил он.
Слова Тобиаса будто пронзили даже не сердце Ровены, а самую ее душу.
– Как вы могли так сказать? – вспыхнула она. Ее голос зазвенел от гнева. – О преступлениях, что совершил Джек Мейсон, нельзя говорить «не важно». Вы думаете, одному только вам хочется отомстить? Он причинил много горя и вреда и моему отцу тоже, не забывайте. Мейсон украл его корабль и тем самым способствовал нашему разорению. Отец не может смыть с себя пятно позора, не может отделаться от унизительных воспоминаний и будет страдать от этого до самой могилы. Когда мы достигнем Сале и освободим Джейн, вы должны, вы обязаны будете тут же погнаться за ним, Тобиас. Необходимо, чтобы он заплатил за то, что сделал с вами и с моим отцом. Тогда я уже больше не буду вам обузой. Может быть, нам с Джейн удастся пересесть на другое судно, которое направляется в Англию.
– Нет. Даже не думайте об этом. Две англичанки одни у берегов Африки… Что бы ни случилось, вы останетесь со мной. – Тобиас вдруг внимательно всмотрелся в нее. От него не укрылось то, какой яростью горели ее глаза, когда она говорила о Мейсоне. – Ваша пылкая речь заставляет думать, что у вас личные счеты с Мейсоном, Ровена. Однако он работал на вашего отца и проводил больше времени в море, чем на суше, стало быть, вы не могли знать его слишком близко. Вам должно было быть не больше пятнадцати, когда вы видели его в последний раз. Ответьте – у вас есть собственные причины его презирать?
Ровена расслышала в его голосе новые, странные нотки, которые не смогла распознать. Ей не хотелось отвечать на этот вопрос, и она отвела взгляд. Одна лишь тень воспоминания о том, что случилось в тот день, заставляла ее чувствовать себя грязной и потрепанной. Ей было стыдно. То, что хотел сделать с ней Джек Мейсон, хранилось в самых далеких глубинах ее памяти…
Она пожала плечами и отвернулась.
– Какое значение это имеет теперь? Как вы сами заметили, все было давно и вряд ли стоит беспокоить себя, вспоминая об этом.
– Но однако же, вас это беспокоит. Я вижу. Мейсон угрожал вам? – настойчиво спросил Тобиас. – Расскажите мне. – Внезапно он догадался: – Он напал на вас!
Она резко кивнула:
– Да. Именно так.
– А вы, будучи вспыльчивой и горячей девицей, стали обороняться.
– Это совершенно естественное побуждение. – Ровена вздернула подбородок и страстно заговорила, как будто защищаясь: – Мы познакомились, когда отец привел его в дом. Было в нем нечто, что мне не понравилось. Мне хватило двух секунд, чтобы понять, насколько он несносный и неприятный человек. Но, к несчастью, Джек Мейсон воспылал ко мне симпатией и начал преследовать меня.
– Но ведь вам было всего пятнадцать лет!