– Надеюсь, игры в великого детектива закончились, Кастанелло, – четко выделяя каждое слово, проговорил адвокат. – Если я узнаю, что ты выкинул очередную глупость, я умою руки и отправлюсь в родные края заниматься любимым делом – защищать тех, кто действительно хочет, чтобы их защитили.
– Мы все равно продолжим искать сына, Корвус. Что бы ты ни говорил, чем бы ни грозил.
– Маркони пообещал ускорить слушание дела Даррена. И нам надо спешить, если мы хотим собрать все бумаги к положенному сроку – кажется, я видел у тебя список. Метрики, магические слепки, показания этого твоего аптекаря. И внятное объяснение, почему ты пять лет держал мальчика в полной изоляции вместо того, чтобы показать его толковому лекарю – вот на чем ты должен сосредоточить свои усилия. Надеюсь, ты это понимаешь.
Спустя бесконечно долгую минуту Майло кивнул – слабо, как будто нехотя. Адвокат вздохнул и наконец отпустил дверь.
Несмотря на раннее утро, лорд Сантанильо, ждавший нас рядом с каретой, подогнанной к ступеням городского дома Кастанелло, был возмутительно бодр. Визит к господину Кауфману решили не откладывать в долгий ящик. Адвокат собирался обсудить с аптекарем стратегию будущей защиты, Майло хотел выяснить, как отсутствие медикаментов может сказаться на состоянии Даррена. Мне же не терпелось вновь увидеть наставника и друга.
Мелия, провожавшая нас до двери, украдкой вложила в мою ладонь клочок бумаги, где кривым ученическим почерком был выведен адрес: «Площадь Манцони, больница». Приободрившись, я убрала записку в карман платья. Два дня назад у ворот второй городской больницы мне удалось ощутить слабый ментальный отклик. Быть может, Даррена действительно спрятали именно там…
За окном промелькнули вывески кофеен и лавочек Ратушной площади, и карета, лихо вильнув на повороте, въехала на знакомые узкие улочки старого города, где располагались аптека господина Кауфмана и маленький домик, в котором я прожила почти четыре года, прежде чем оказалась на костре по обвинению в убийстве лорда Эдвина Осси. Сердце взволнованно забилось, я резко втянула носом воздух, как пловец перед нырком. Это действительно походило на погружение в прошлое, столь недавнее и бесконечно далекое одновременно.
Работа в аптеке, учеба, шумные вечера с семейством Кауфман, свидания с Эдвином… сладкое и такое заманчивое неведение. В моем прежнем мире не было места ментальной магии, тайнам прошлого и страшному убийце, скрывавшемуся в тени стертой памяти. Жизнь представлялась такой простой…
И сколько же в ней было лжи…
Господин Кауфман встретил нас на пороге дома, словно заранее ждал приезда кареты. Плотный, невысокий, в неизменном жилете и круглых очках, он казался образцом спокойствия и благодушия. Проходившая мимо чинная пара приветливо поздоровалась с ним, мастер почтительно поклонился в ответ. Кауфманов в Аллегранце знали и любили – большинство жителей старого города, не исключая выходцев из знатных семейств, которые вполне могли позволить себе личного лекаря, являлись постоянными клиентами почтенного аптекаря.
– Милая Фаринта. – Господин Кауфман заключил меня в крепкие, почти отеческие объятия. – Как хорошо, что вы с Майло наконец смогли найти время для встречи.
– Мы приехали сразу же, как только смогли. – Супруг выбрался из кареты следом за мной, и мужчины обменялись крепким рукопожатием. – Мастер Кауфман, позвольте представить вам моего адвоката и хорошего друга лорда Корвуса Сантанильо.
– Мое почтение, милорд. – Аптекарь поклонился. – Наслышан о вашей работе.
– Взаимно, – кивнул лорд Сантанильо, но в его взгляде мне почудилась странная настороженность.
Мастер довольно улыбнулся и посторонился, пропуская нас в дом. Аптека, в зал которой вела соседняя дверь, еще не открылась, но через стекло я разглядела тонкую девичью фигурку в светлом платье, снующую между полок. У почтенного мастера никогда не было недостатка в ассистентках: работать в знаменитой аптеке желали очень и очень многие молодые особы, так что нечему удивляться, что он легко нашел мне замену. Но отчего-то все равно оказалось неприятно видеть другую на том месте, где когда-то так же суетилась я сама.
Проследив за моим взглядом, господин Кауфман добродушно усмехнулся.
– Скучаешь по прежнему делу?
– Немного, – честно призналась я, с сожалением отрывая взгляд от аптеки и проходя вслед за хозяином. – За всеми волнениями последних месяцев у меня почти не было возможности практиковать… да еще и отсутствие лицензии…
Темные, чуть раскосые глаза лукаво блеснули стеклами очков.
– Что ж, думаю, я смогу кое-что сделать для тебя, дорогая, – проговорил мастер. – Мне не помешали бы помощь и чуть-чуть магии. – И прежде, чем я успела отказаться, добавил: – Никакого запрещенного зельеварения, само собой. Только ловкие руки и острый глаз профессиональной помощницы аптекаря.
Ловко обогнав лорда Кастанелло и лорда Сантанильо, господин Кауфман распахнул перед ними массивные деревянные двери, украшенные затейливой резьбой ручной работы.
– Милорды, прошу вас пройти в гостиную. На столике у дивана, если пожелаете, есть коробка отменных циндрийских сигар. А мы с леди Фаринтой, с вашего позволения, приготовим чай. Моя жена в отъезде, и мне нужна еще одна пара рук, чтобы провести чайную церемонию по всем правилам.
К приготовлениям господин Кауфман подошел столь основательно, словно заварка пряного чая по сложности могла соперничать с созданием редкого зелья. Широкий деревянный стол занимали банки, короба, мешочки и флаконы разных форм и размеров. Некоторые виды специй я узнала по рассказам господина и госпожи Кауфман, другие – по содержимому флаконов в шкатулке леди Элейны. Рядом стояли мельнички для зерен, мерные весы с набором крохотных гирек, ножи, щипцы, терки – казалось, все содержимое кухонных шкафов разом перекочевало в эту импровизированную лабораторию.
Поручив мне довести воду до нужной температуры и подготовить заварочный чайник, аптекарь начал творить. Почти не глядя, он доставал по щепотке специй из мешочков и баночек, и ловкие пальцы измельчали, прокручивали, перемалывали, создавая уникальную чайную смесь специально для нашей сегодняшней встречи. Ноздри затрепетали, уловив тонкий аромат будущего чая. В циндрийской кухне мне всегда чудилась какая-то особая, ни с чем не сравнимая магия, и я с наслаждением наблюдала за работой почтенного мастера.
– Признаться, я тревожился за тебя, Фаринта, с тех самых пор, как получил месяц назад твое письмо, – вдруг произнес господин Кауфман. – Пожар, странная смерть водителя Майло, а теперь еще и суд. Кто бы мог подумать, что ваш брак с лордом Кастанелло начнется так непросто.
Вода, кипятившаяся на плитке, почти достигла нужной температуры – за полупрозрачными стенками я различила первые мелкие пузырьки, поднимавшиеся со дна. Еще немного, и нужно будет снимать чайник с огня. Но слова аптекаря в один миг вернули меня в прошлое, переместив из теплой уютной кухни на ледяные камни Ратушной площади.
Именно господин Кауфман, так вовремя вспомнивший о старинных обычаях, спас меня от неминуемой смерти.
Словно подслушав мои мысли, аптекарь вздохнул.
– После смерти молодого лорда Осси все закрутилось так быстро. Хотел бы я иметь возможность поговорить с тобой прежде, чем предлагать этот выход. Но Майло всегда казался мне хорошим человеком, и я надеялся, что со временем вы сумеете выстроить добрые отношения.
– Вы не ошиблись, мастер, – тихо проговорила я, подхватывая с плитки чайник. И добавила, смущаясь собственной откровенности. – Ваше вмешательство в казнь… Господин Кауфман, я перед вами в неоплатном долгу. В то утро вы не просто спасли мою жизнь – вы сделали для меня гораздо, гораздо больше. Я…
Аптекарь принял из моих рук теплый глиняный заварочный чайник, который я успела ополоснуть кипятком, и внимательно вгляделся в мое лицо. Казалось, от проницательного взгляда почтенного мастера не укрылись и выступивший на щеках румянец, и легкое смятение, и мимолетный взгляд, брошенный в сторону гостиной, где сидели Майло и лорд Сантанильо.
– Похоже, для вас с супругом все сложилось как нельзя лучше, Фаринта.
Меня бросило в краску.
– Да… то есть… нет… то есть… – Окончательно запутавшись, я беспомощно всплеснула руками. – Все не так просто…
После слов лорда Сантанильо я старалась избегать прикосновений к мужу. Не садилась слишком близко, тщательно поправляла воротник и перчатки, чтобы не оголить ни единого сантиметра кожи, и, пожалуй, излишне горячо поблагодарила Мелию, когда та сообщила, что за время нашего отсутствия слуги успели подготовить для меня отдельную спальню. Но…
Внутри словно что-то обрывалось каждый раз, когда приходилось нервно отдергивать ладонь, чтобы ненароком не коснуться супруга. Мне отчаянно хотелось обнять его, прижаться, ощутить жар его тела, провести кончиками пальцев по колючей утренней щетине. Мне хотелось быть для Майло настоящей женой, а не женщиной, навязанной древним обычаем и торопливым росчерком пера городского главы.
Хотелось верить, что неприятности временны – достаточно лишь устранить нависшую над нами угрозу, как я вновь обрету возможность быть рядом с Майло. А сейчас… надо было терпеть и ждать. Ждать…
– Не стоит так переживать, Фаринта. – На пышущий жаром чайник опустилась изящная крышечка с ручкой в виде бутона циндрийской лилии. – Каждому чайному листу нужно время, чтобы раскрыться и отдать свой вкус, – Господин Кауфман добродушно усмехнулся. – Я рад слышать, что все в вашей жизни наконец пошло на лад.
Жаль, что наши проблемы нельзя было решить с той же легкостью, с какой почтенный аптекарь готовил изысканный чай. Палочка корицы, щепотка имбиря – и с Майло сняты все несправедливые обвинения. Немного перца, цветок гвоздики – и Даррен возвратился домой, живой и здоровый.
Даррен…
– Господин Кауфман. – Он обернулся на пороге, сжимая в руках поднос с чаем, чашками, кувшинчиком молока и блюдцами пряных смесей. – Вы позволите мне взять с собой немного специй?