ание под пытками, угрозы семье обвиняемого и прочие очаровательные вещи, которые уже лет четыреста находятся под строжайшим королевским запретом. Впрочем, вы-то вряд ли слышали об этом, раз уж вас к тому времени перевели в Аллегранцу. Хотя постойте…
Законник побледнел так же стремительно, как до этого вспыхнул от ярости.
– Ваши домыслы не имеют под собой основания, милорд адвокат, – прошипел он. – И только попробуйте побеспокоить этим леди Сантанильо… Я… Я…
– Осторожнее, – сощурился лорд Сантанильо. – Лопнете. Поверьте, ваша карьера, господин обвинитель, меня совершенно не касается.
– Старший обвинитель! Пока… Но скоро – будьте уверены, очень скоро – вам придется научиться обращаться ко мне иначе. Верховный обвинитель.
– Вот почему я с детства не любил цирк. – Адвокат устало потер виски. – Не смешно.
На несколько секунд повисла напряженная тишина. Я ждала, что законник снова вспылит, но он, оттолкнув сначала лорда Сантанильо, а потом и меня, торопливо протиснулся мимо нас к выходу.
– Это мы еще посмотрим, милорд, это мы еще посмотрим, – расслышала я тихое бормотание. – Не вы один можете устраивать шоу.
– Леди Кастанелло, клянетесь ли вы перед Короной и людьми говорить правду, и только правду?
Прежде чем я успела ответить, старший обвинитель встал, привлекая внимание судьи.
– Прошу прощения, ваша честь, – проговорил он. – Но присутствовавшие на предыдущем заседании уже знают цену клятвам леди Кастанелло.
Адвокат сощурился.
– Пытаетесь ли вы сказать, что уличили мою подзащитную во лжи?
– Что вы, милорд. – Голос законника так и сочился ядом. – Будь это так, леди Кастанелло уже занимала бы скамью подсудимых. Но речь вовсе не идет о прямой лжи. Однако… – Он сделал намеренную паузу. – Дальнейшее расследование показало, что имело место сокрытие важных фактов. Согласитесь, это слабо похоже на «одну только правду», которую ожидает от свидетелей суд.
– И что вы предлагаете? – поинтересовался судья.
– Ментальное сканирование, – последовал незамедлительный ответ. – Само собой, процедура будет полностью открытой и менталист принесет публичную магическую клятву, дабы у уважаемого суда не возникло сомнений в объективности полученных показаний.
Я похолодела от ужаса. Недавние слова законника заиграли совсем другими красками. С одной стороны, мне было нечего скрывать. Да и допрашивать должны были меня, а не Майло, а значит, секреты СМТ и новые разработки оставались вне опасности. Но менталист…
– Защита не дает согласия на процедуру, – отрезал лорд Сантанильо. – Ни при каких условиях.
В улыбке господина обвинителя промелькнуло плохо скрываемое торжество.
– Вы сами подавали запрос на ускорение слушания, милорд. Я просто выполняю вашу просьбу, существенно ускоряя и упрощая процесс.
– Мой запрос касался… другого аспекта, – уклончиво произнес адвокат.
– Сегодняшнее слушание рассматривает все проблемы в комплексе. Но если вы хотите назначить дополнительную дату, чтобы провести процедуру в, так сказать, приватной обстановке…
– В сканировании отказано. Это наше окончательное решение.
Законник с нарочитой небрежностью пожал плечами.
– Что ж, нет, значит, нет. Но как представитель обвинения я имею право настоять на верификации показаний.
– Протестую!
– Протест отклонен. – Судья стукнул молоточком. – В свете сложившихся обстоятельств обвинение имеет право воспользоваться услугами судебного менталиста для верификации слов леди Кастанелло.
Глаза старшего обвинителя хищно сверкнули. Он словно мстил за испытанное недавно унижение, когда лорд Сантанильо уличил законника в некомпетентности.
Двери зала суда распахнулись, пропуская внутрь человека в черной униформе. Законники сделали все возможное, чтобы личность судебного менталиста осталась для всех тайной. Прямого кроя штаны и свободный китель не позволяли разглядеть его фигуру, а лицо и волосы были наглухо закрыты маской. Не человек – инструмент, беспристрастный и безликий. Но мелкие детали – осанка, горделивый разворот плеч, который не могла замаскировать свободная одежда, стремительная, уверенная походка – выдавали в нем человека из высшего сословия. Глаза менталиста – насыщенно-синие, светящиеся умом и внутренней силой – внимательно разглядывали присутствующих через узкие прорези.
Я нервно облизнула пересохшие губы. Вмешательство менталиста пугало. Он должен будет прикоснуться… я должна буду позволить ему это. Решиться на такое оказалось невероятно трудно. Я бросила беспомощный взгляд на лорда Сантанильо, мысленно умоляя его отказаться от подобного унизительного допроса. Но адвокат лишь едва заметно качнул головой, давая понять, что изменить решение судьи не в силах.
Мужчина замер напротив судьи. Рука в темной перчатке легла на стол, открывая браслет магической клятвы.
– Клянетесь ли вы перед Короной и людьми говорить правду, и только правду, не оказывать ментального влияния и отвечать единственное – «правда» или «ложь» – в зависимости от истинности показаний свидетеля? – проговорил судья, касаясь браслета.
– Клянусь, – искаженный голос глухо прозвучал из-под темной маски.
Кристаллы браслета полыхнули красным. Не произнеся более ни слова, менталист опустился на скамью рядом со мной. Я застыла, не решаясь даже повернуться в сторону опасного соседа.
– Леди Кастанелло, – донесся до меня голос судьи. – Снимите перчатку и положите левую руку на ограждение, обнажив запястье.
Стараясь не выдать волнения, я потянулась к перчатке, но руки все равно предательски дрожали, и мне не сразу удалось выполнить просьбу. Менталист бесстрастно наблюдал за моими неуверенными движениями. Его рука – сильная, с аккуратно подстриженными чистыми ногтями и едва различимыми следами от снятых магических колец – легла на мое запястье.
Ничего не произошло. Ментальная магия – непонятная, незримая, неосязаемая – не спешила раскрывать передо мной свои тайны.
– Приступим к вопросам. – Старший обвинитель возобновил свой бесконечный маршрут взад-вперед вдоль скамьи свидетелей. – Миледи, основанием для открытия этого судебного дела послужило письмо, которое было доставлено в отдел магического контроля приблизительно месяц назад. Эксперты провели анализ чернил и бумаги, а также сопоставили почерк с образцами, предоставленными вашим адвокатом. Было установлено девяностошестипроцентное совпадение с небольшими нюансами. Скажите, это письмо писали вы?
«Девяносто шесть процентов с нюансами», – именно так звучали слова адвоката, когда он принес заключение криминалиста-графолога. Те самые непохожие четыре процента обвели тонким графитовым карандашом, и главным среди них было имя супруга. Тогда, посмотрев на письмо новым взглядом, я узнала его. Вспомнила торопливые слова, написанные и переданные с лекаркой Ильдой Лауди, дочерью почтенного профессора, господину Кауфману.
Кацин, лишенные лицензии зельевары… тяжелые, рвущие душу подозрения, время, когда казалось, будто я жила в окружении врагов. Как многое изменилось с тех пор… Многое – и одновременно ничего.
– Мы ждем вашего ответа, миледи.
– Ну, я… на самом деле…
– Да или нет?
– Нет, – убежденно ответила я. – Видите ли…
– Ложь.
Глухой, лишенный эмоций голос менталиста заставил всех, присутствовавших в зале, вздрогнуть. Его равнодушный ответ совершенно выбил меня из колеи. Я замялась, все слова разом вылетели из головы. Захотелось сцепить пальцы замком, хоть как-то закрыться от колких осуждающих взглядов, но я не могла, не имела права разрывать ментальный контакт.
– Ваша честь. – Лорд Сантанильо встал между мной и старшим обвинителем. – Изучив результаты исследования данного письма, защита пришла к выводу, что оно было сфабриковано на основе подлинной записки, которую моя подзащитная отправляла из поместья своему бывшему работодателю. – Порывшись в папке, адвокат извлек бумагу с примерным текстом письма, который мы восстановили по памяти, и протянул судье. – Как видите, минимальные расхождения, установленные графологом, становятся в таком варианте вполне объяснимы. Я допускаю, что некто при наличии оригинала письма мог провести необходимые манипуляции и подготовить подделку. Таким образом, письмо является важной уликой – но не против лорда Кастанелло, а против того, у кого оказалось достаточно способностей или средств для подлога.
– Могу я увидеть оригинал письма? – поинтересовался судья.
– Он… не сохранился.
– Неудивительно, – скептически фыркнул господин обвинитель. – Без оригинала вы можете утверждать все что угодно.
– Подлинность восстановленного текста подтверждена господином Кауфманом, адресатом оригинального письма.
– Довожу до вашего сведения, милорд, что письмо было доставлено в канцелярию отдела магического контроля через два дня после смерти водителя лорда Кастанелло, – проговорил старший обвинитель. – Если вам снова захочется обвинить во всем мертвеца, сделать это будет не так уж и просто. Так что, теперь вы выдумаете новых врагов подсудимого и его жены? Или это злокозненный водитель восстал из мертвых, чтобы совершить еще одно злодеяние?
– Господин старший обвинитель, – строго прервал судья. – Не отклоняйтесь от сути дела.
– Прошу прощения, ваша честь. Как, по-вашему, это письмо попало к предполагаемым злоумышленникам, уважаемый адвокат?
Лорд Сантанильо пожал плечами.
– На данный момент защите это неизвестно.
Я нахмурилась. Единственный напрашивавшийся вариант состоял в том, что письмо перехватили по дороге. Возможно, Ильда сама отдала его не в те руки. Но… кому? И зачем?
Глупый, ненужный вопрос. Кому, как не мне, было знать: ментальная магия никогда не оставляет выбора.
– Пусть подлинность данного письма и остается под вопросом, – произнес старший обвинитель, изучив вслед за судьей оригинал письма. – Слова леди Кастанелло от этого не меняют смысла. Скажите, миледи, вы опасались за свою жизнь?
– Нет…