– Ложь.
– Да, – поспешно поправилась я. И добавила сбивчиво и немного нервно: – Да, у меня были причины для страха. Но… мой супруг тут совершенно ни при чем, клянусь вам…
– Ложь.
– Нет!
– Ложь.
Я шумно втянула носом воздух, едва сдерживая горький всхлип. Сохранять спокойствие становилось все труднее. Казалось, сейчас я точно знала, что мои прошлые страхи оказались пустыми и надуманными. Лорд Кастанелло не убивал своих жен, не использовал запрещенные зелья на Лоиссе и Милорде-коте, а в сторожке скрывался не опасный безумец, а несчастный больной ребенок. Но стоило лишь на мгновение вспомнить, как я вздрагивала от страха, когда работники поместья ночью искали сбежавшего Даррена, и все… выходило из-под контроля.
– Ваша честь, – подал голос адвокат. – Как следует из приведенного текста, имени лорда Майло Кастанелло не значилось среди предполагаемых отравителей.
– Допустим, – согласился господин обвинитель. – Но все, присутствующие здесь, только что слышали: леди Кастанелло солгала, когда заявила, что у нее не было подозрений в отношении ее супруга.
Законник обошел лорда Сантанильо и замер прямо напротив меня, глядя в глаза.
– Правда ли, что вы подозревали мужа в совершении страшных преступлений, миледи?
Я не могла сказать «нет». Все, даже сам Майло, знали, что это было бы ложью.
– Да, – выдохнула я, сдаваясь.
– Правда.
– Но…
Прежде, чем я успела открыть рот, господин обвинитель задал следующий вопрос.
– Верили ли вы, что ваш супруг вредит кому-то в сторожке?
– Да.
– Правда.
– Но вы сами знаете…
– Действительно ли на территории поместья располагалась нелегальная лаборатория по изготовлению запрещенных зелий?
Горло сдавило от подступающих слез.
– Да, но…
– Правда.
– Я протестую! Обвинение не дает моей подзащитной закончить мысль!
– Зачем? – Старший обвинитель положил на стол судье пухлую папку с оттисками магических реплик. – Результаты обыска в поместье лорда Кастанелло и заключение судебного лекаря, который проводил осмотр ребенка, говорят сами за себя.
Судья тщательно просмотрел каждый лист и со вздохом отложил бумаги.
– Протест отклонен, продолжайте.
– У вашего супруга были причины желать смерти лорду Ранье?
– Нет. Конечно же нет. Почему вы…
– Ложь.
Майло поднял руку.
– Да, ваша честь, – напряженно проговорил он, вскакивая с места. – Да. Я признаю, что несколько раз в присутствии супруги позволил себе высказаться излишне резко касательно сложившейся ситуации и участия в ней лорда Ранье. Сейчас я очень сожалею об этом. Но я не желал Сайрусу смерти. Поймите, законники увезли из дома моего сына, больного ребенка…
– Об этом мы поговорим чуть позже, подсудимый. – Старший обвинитель оборвал слова Майло, и супруг тяжело опустился на скамью.
Законник вновь повернулся ко мне.
– Вас с супругом видели на похоронах лорда Ранье, где вы, миледи, разговаривали с почтенной леди Олейнией Осси, чему есть немало свидетелей, включая присутствующего в зале лорда Освальда Террини, чьи показания мы получили в ходе следствия. Леди Осси, несчастная женщина, уже потерявшая по вашей вине сына, в отчаянии совершила самоубийство, сбросившись с башни. Правда ли, что вы угрожали ей, миледи? Вы требовали от нее, чтобы она взяла на себя вину за смерть лорда Ранье?
– Протестую! Защита не знала, что такие материалы есть в деле.
– Протест отклонен.
Лорд Сантанильо пристально посмотрел на меня. Во взгляде его кипела еле сдерживаемая ярость.
Я ощутила острое запоздалое раскаяние. В тот день произошло слишком много всего – поездка к господину Кауфману, внезапная смерть леди Осси, встреча с Дарреном и тот почти поцелуй в гостиной – и я совершенно забыла рассказать адвокату о последнем разговоре с леди Олейнией. А после стало уже не до того. Я малодушно понадеялась, что Майло сам поговорит с лордом Сантанильо, но, похоже, супруг тоже не счел нужным поставить друга в известность.
А теперь это аукнулось нам всем.
Старший дознаватель расправил плечи и как будто даже вырос.
– Господин адвокат, – едко поинтересовался он. – А вы вообще в курсе того, что ваши подзащитные сотворили на похоронах уважаемого главы городского совета? Вы знали, что ваш клиент, находясь в кабинете убитого лорда Ранье, подделал официальное письмо? Скажите, может, вы сами подбивали его на противоправные действия? А это, смею заметить, серьезнейшее преступление. Я имею полное право поставить вопрос об отзыве вашей адвокатской лицензии и лишении вас всех королевских наград, которыми увешана ваша так называемая «Первая адвокатская контора Фиоренны».
– Лорд Сантанильо ничего не знал о произошедшем на похоронах! – поспешно выпалила я. – И о письме…
– Правда.
– Корвус… – В голосе супруга слышалась мука.
– Заткнись, Кастанелло, – вполголоса прошипел адвокат. – Просто заткнись.
– Что же, печально видеть, когда у подсудимых нет доверия к собственному адвокату, – притворно вздохнул законник. – Что снова возвращает меня к поставленному вопросу о компетентности лорда Сантанильо. Ваша честь…
– Давайте не будем торопиться с выводами, – нахмурился судья. – Сейчас у нас на рассмотрении совершенно иное дело.
– Миледи. – Старший дознаватель обратился ко мне. – В свете всего, что мы только что услышали, у меня возникает необходимость задать вам еще один вопрос. Скажите, использовали ли вы свои ментальные способности, о которых уважаемый суд уже поставлен в известность, чтобы убить человека ради лорда Кастанелло?
Мне показалось, будто я в один момент ослепла и оглохла. Пламя полыхнуло перед глазами – алые искры, сорвавшиеся с камня на перстне, рев пожара, разрушавшего поместье, треск досок под босыми озябшими ногами. Я и Майло, связанные друг с другом брачной клятвой, старинным обычаем и грубой пеньковой веревкой на потеху толпе. Менталист-убийца и ее злокозненный супруг, направлявший руку преступницы.
Не этого ли добивался старший обвинитель? Не этого ли хотел менталист, так легко играющий чужими жизнями?
– Я… – горло свело спазмом.
– Мы ждем ответа, миледи.
– Я… отказываюсь отвечать.
– Это означает «да»?
– Протестую! – перебил адвокат. – Обвинение подталкивает свидетеля к ответу. Леди Кастанелло имеет право не свидетельствовать против мужа.
– Значит, преступный сговор все-таки…
Стук молотка оборвал слова законника.
– Протест принимается, – отчеканил судья. – Задавать наводящие вопросы во время ментальной верификации запрещено. Леди Кастанелло. – Он повернулся ко мне. – Вы можете отказаться давать показания. Но вынужден вас уведомить, что согласно законам Иллирии, после отказа и сторона обвинения, и сторона защиты лишаются права задавать вам дальнейшие вопросы. Ваш допрос на этом закончится, но господин адвокат не получит возможности представить ваши показания на рассмотрение суду.
– Я…
В отчаянии я бросила взгляд на лорда Сантанильо. Мои показания были важны для линии защиты и, отказавшись говорить, я вынуждала адвоката перестраивать на ходу весь процесс. А ведь нам требовалось вытащить Даррена, вопрос с мальчиком все еще был не решен…
Но что я могла сделать, если ответ отправит нас с Майло на костер прямо из зала суда?
Все складывалось худшим образом. Формулировка вопроса не оставляла мне шанса сказать «нет», не получив в ответ безразличное «ложь». Потому что да, это и было ложью. Моя ментальная магия привела к гибели Руджеро Бренци, и даже если бы я знала, насколько разрушительным окажется воздействие, я без колебаний сделала бы это снова. Жизнь Майло висела на волоске, я должна была вернуться в поместье любой ценой. И я вернулась ради того, чтобы спасти его. Ради него.
Убила… ради него. Вот как будет звучать сухая и неприглядная правда, ужатая до одного короткого слова.
Своей смертью Бренци все же сумел осуществить страшную месть, о которой так долго мечтал. «Отомсти и уйди». Ровно так, как и приказал ему когда-то человек с красным перстнем.
Воспоминания захлестнули меня, болезненные и жестокие. Из глаз брызнули слезы. Не в силах больше выдерживать эту пытку, я отняла руку – менталист позволил мне разорвать контакт, никак не воспрепятствовав этому, – и бессильно закрыла лицо руками.
– Я… – Рыдания душили меня, каждое слово давалось с трудом. – Я отказываюсь… отказываюсь… давать показания.
Я не смотрела на господина обвинителя, не смотрела на судью, на лорда Сантанильо, на менталиста, скрытого за непроницаемой маской. Мой взгляд, мутный от слез, был прикован к единственному человеку, который имел для меня значение. К Майло. Светло-серые глаза супруга глядели на меня сочувственно и ласково, без капли осуждения.
«Милая, – словно говорил его взгляд. – Ты все сделала правильно. Не нужно пытать себя».
Сердце защемило от боли и нежности.
– Что ж, занесем в протокол отказ, – не без скрытого удовольствия проговорил старший обвинитель. – Поскольку сторона защиты потеряла право задавать вопросы, можете быть свободны, миледи. Обвинение готово пригласить следующего свидетеля.
Допрос и давящее присутствие менталиста словно выпили из меня все силы. Я не смогла сделать и нескольких неверных шагов, сходя с трибуны – ноги вдруг подкосились, и я оступилась, неловко подвернув лодыжку. Майло рванулся было ко мне, но адвокат остановил его страстный порыв. От падения меня удержал охранник, дежуривший у стены. Я благодарно оперлась на протянутую руку.
– Миледи, если вам плохо, – словно издалека услышала я голос судьи. – Можете пройти в комнату отдыха и посидеть там несколько минут. Моя помощница предложит вам стакан воды, и, если понадобится, спустится за дежурным лекарем. Будьте любезны, – обратился он к охраннику. – Проводите миледи.
Законник кивнул, подхватывая меня под локоть.
Комнатой отдыха оказался небольшой кабинет, расположенный рядом с залом заседаний. Вдоль стен стояли высокие стеллажи с книгами и два небольших диванчика, а напротив окна, выходившего на Ратушную площадь, располагался широкий удобный стол. Здесь же обнаружилась и переносная лаборатория лорда Сантанильо. Колбы и реактивы поблескивали в ярком солнечном свете. Не было лишь бан