– Майло!
Чуть-чуть, еще совсем чуть-чуть. Еще один рывок, одно движение, еще пара охранников – и я окажусь в его объятиях. Все мое существо тянулось к мужу, жаждало ощутить его, прижаться, укрыться в кольце сильных рук от окружавших меня ненависти, ярости, страха. Прикоснуться – горячей ладонью напротив сердца. И другой – провести по шее, а дальше к виску…
Нет.
Это неправильно.
Нет.
Это не мои желания, не мои мысли. То, что раскаленными иглами убивало меня изнутри, требуя выхода, было отражением чужой злой воли. И я не хотела, не хотела снова становиться ее послушным оружием…
Нечеловеческим усилием я заставила себя отвернуться от Майло – и вдруг увидела равнодушные синие глаза. Ледяной взгляд обжег через спины охранников. Красивое породистое лицо скривилось в торжествующей улыбке.
– Менталист! Менталист-убийца! – выкрикнула я, разворачиваясь всем телом.
Я видела его силуэт сквозь кровавую пелену перед глазами. Он тоже стоял рядом – совсем рядом, всего в шаге от меня. Отчаяние запульсировало внутри, убийственный приказ – его собственный приказ – рвался на волю. Я должна была выпустить эту силу наружу, иначе она уничтожила бы меня саму. Но только не на Майло, нет, только не на него…
Решение пришло внезапно. Моя рука взметнулась вверх и вперед, стремительно, словно распрямившаяся в броске песчаная змея с далекой родины наставника-зельевара. Левую руку жгло от скопившейся на кончиках пальцев разрушительной энергии. Только коснуться кожи, только коснуться его кожи…
– Фаринта!
Резкий рывок выбил из легких весь воздух. Я попыталась было вырваться, но руки в знакомых кожаных перчатках с гербовым вороном Сантанильо держали крепко. Алая пелена перед глазами немного побледнела, и я вдруг очень четко увидела того, кого едва не уничтожила ментальной атакой.
Бледно-ореховые глаза – не насыщенно-синие – на побелевшем лице старшего обвинителя де Луки смотрели на меня с безграничным ужасом. Рот законника раскрылся, но ни звука не вырвалось наружу.
– Я… я не… простите… – тихо пробормотала я, но, кажется, меня никто не услышал. – Он… Меня заставили…
Не найдя выхода, ментальный приказ обрушился на меня со всей мощью кузнечного молота. Что-то теплое заструилось по шее, опалило потрескавшиеся губы.
– Выведите ее, – раздался голос судьи.
Сознание покидало меня, сил не осталось. Один неверный шаг – и я рухнула как подкошенная на чьи-то вовремя подставленные руки. Очертания людей, подернутые красной дымкой, пропадали, теряли четкость. В подступающей черноте мелькнуло светлым пятном любимое лицо Майло, и…
Сознание вернулось вместе с болью. Голова раскалывалась, каждая мышца ныла. Вдохи и выдохи, сиплые и надсадные, давались с трудом. На губах засохла твердая корка – облизнувшись, я ощутила на языке привкус железа. В горле, казалось, полыхал костер. Я мучительно закашлялась, приходя в себя, и с удивлением обнаружила, что лежу, укрытая чужим плащом, на обитой бархатом скамье кареты.
Разомкнув слипшиеся от засохших слез ресницы, я с трудом сфокусировала взгляд на темной фигуре, едва различимой в полумраке. Кто-то знакомый…
– Кор… вус?..
Адвокат усмехнулся.
– Какая наблюдательность, миледи так-хотелось-вырвать-сердце-старшему-обвинителю. Отрадно видеть, что разум не покинул вас окончательно. А я уж было засомневался.
Воспоминания вернулись разом, вызвав дурноту. Суд, допрос с участием менталиста в маске, старший обвинитель, загонявший нас все дальше и дальше в угол, его обличительная речь, крики толпы… Остальное было как в тумане, кроваво-черном, тяжелом. Я попыталась разогнать его, вспомнить хоть что-то, но добилась лишь нового приступа нестерпимой головной боли.
Неправильно, все это было неправильно…
– Что… – непослушными губами выдавила я и тут же зашлась в новом приступе раздирающего горло сухого кашля. – Что…
– Наверное, вы хотите узнать, что же произошло? – бесстрастно поинтересовался лорд Сантанильо. – Если коротко – вам стало плохо. Это причинило некоторые неудобства нескольким законникам и, скажем так, продолжать заседание после учиненного вами хаоса стало нецелесообразно. Даже для того, чтобы заслушать закрывающие аргументы стороны защиты. Поэтому суд признал лорда Майло Кастанелло виновным в причинении умышленного вреда сыну. Кастанелло-младший до совершеннолетия останется под опекой Короны. Право единоличного владения всеми активами СМТ передано лорду Фабиано Себастьяни – эту сделку юристы оформят в течение нескольких следующих недель. Снова открыты уголовные дела о смерти всех бывших жен лорда Кастанелло, и в первую очередь леди Элейны. Сам Кастанелло заключен под стражу до вынесения окончательного приговора, а мы с вами, как видите, печально возвращаемся в поместье, чтобы привести вас в порядок. Я уже договорился с лекарем, он прибудет еще до полуночи.
Я закрыла лицо руками. Разум отказывался понимать произошедшее. Слух зацепился за одно-единственное слово…
Полуночи?
«Нет!»
Я приподнялась – и в глазах сразу же потемнело. Частый стук сердца болезненными вспышками отдавался в висках. Обернувшись к окну, я увидела сквозь неплотно задернутые шторы очертания деревьев и краешек сумрачного неба. Смеркалось. Мы были на полпути к поместью. А значит…
– Поворачивайте.
– Что? – поднял брови лорд Сантанильо. – Вам так хочется добавки? Понравились сильные мужские руки законников?
– Поворачивайте немедленно! Нам срочно нужно обратно в город!
Моего лба легко коснулась ладонь, затянутая в плотную перчатку.
– У вас жар. Вы бредите.
– Нет! Да нет же! Послушайте. – Я чуть не расплакалась от отчаяния. Время утекало сквозь пальцы, а мы и так потеряли почти полдня. – Это очень важно!
– Зачем вам в город?
– Ментальное воздействие, – выпалила я. – Кто-то… на меня…
Не дожидаясь продолжения, лорд Сантанильо вытащил из нагрудного кармана монокль и, мельком посмотрев на меня через кристаллическую линзу, замысловато выругался. Вспомнив о часах Майло, я тоже достала артефакт и торопливо откинула крышку. Кристаллы озарили карету тревожным пульсирующим светом, подтверждая мои худшие подозрения.
– Господин Маркони может засвидетельствовать наличие ментального воздействия. Может… Может, это нам и поможет. Докажет, что моя… вспышка… на суде… была подстроена. Может…
– Куда ехать? – оборвал меня адвокат.
Я назвала адрес.
– Определенно на вас было оказано ментальное воздействие, – проговорил господин дознаватель, снимая очки. – След свежий, но довольно нечеткий. Полагаю, это случилось около восьми-десяти часов назад, но установить личность менталиста по оставшемуся отпечатку невозможно.
Восемь часов назад был суд… Неужели кому-то понадобилось, чтобы мой припадок не дал заседанию завершиться, как должно? Могло ли это повлиять на решение судьи, уже окончательно склонить колебавшуюся в тот момент чашу весов на сторону наших врагов? Если бы я смогла сопротивляться, по-настоящему сопротивляться, стало ли бы все по-другому?
Вопросы, бессмысленные вопросы. Тяжело выдохнув – лихорадка усиливалась, но пришлось временно отказаться от зелий, чтобы оставаться в сознании, не давая организму подавить чужое воздействие – я крепко сплела пальцы в замок.
– На вас нет одной перчатки, – отметил лорд Сантанильо, пока господин Маркони молча колдовал над очками, снимая с артефакта магическую реплику. – Кто мог успеть прикоснуться к вам?
– Судебный менталист, – выпалила я. – А после… Охранник, который увел меня из зала. Женщина в комнате отдыха, помощница судьи, когда передавала мне стакан воды. И… кто угодно. Когда начался полный хаос, меня толкало множество людей.
– А кто сидел с вами рядом, вы помните?
– Я заняла место рядом с господином Кауфманом. Когда меня толкнули, я почти упала на него, но… – Я нахмурилась, вспоминая. – Точно. Мужчина, задевший меня в первый раз, вернулся, чтобы ударить снова. На этот раз специально, я совершенно в этом уверена. Он хотел до меня дотронуться… И… в зале был судебный менталист, я видела его глаза. Их ни с чем не спутать… Они…
Боль острой иглой пронзила виски, заставив болезненно поморщиться.
– Готово. – Господин дознаватель прикоснулся перстнем с магической печатью к листу, заверяя реплику.
Отложив перо, господин Маркони сходил на кухню и вернулся с кружкой горького травяного настоя.
– Пейте, – строго сказал он, глядя, как я с сомнением верчу в руках незнакомое снадобье. – Зелье помогает быстрее справиться с последствиями длительного сопротивления ментальному приказу. То же мы даем и вашему пасынку, и результаты, как вам известно… – Господин дознаватель многозначительно посмотрел на меня. – Очень и очень неплохи. Впрочем, дело может быть не только в зелье…
– Как Даррен?
– Спит, – последовал короткий ответ. Впрочем, я и сама это чувствовала. Нить нашей связи пульсировала спокойно, ровно, и это придавало мне уверенности и сил, столь нужных для того, чтобы справиться с катастрофическими последствиями провала на судебном слушании.
Я свернулась калачиком на диване в гостиной, уронив голову на скрещенные руки. Самое главное было сделано, и теперь я могла позволить лихорадке взять верх над измученным телом.
Господин Маркони опустился в кресло напротив меня.
– Что дальше? – спросила я, кивая на очки-артефакт. – Что мы можем сделать?
Законник поджал губы.
– Вы можете подать апелляцию на пересмотр дела в верховный суд Иллирии, но это займет некоторое время. Которого в ваших обстоятельствах не так-то много.
– Это поможет Майло и Даррену?
– Нет, – ответил за господина дознавателя адвокат.
Лорд Сантанильо взял со стола бумагу, несколько раз внимательно перечитал и изучил каждую деталь и покачал головой, подтверждая собственные слова.
– Но ведь если на меня оказали ментальное воздействие, – возмутилась я, – значит, кому-то было выгодно, чтобы суд закончился именно так! Кто-то намеренно пытается посадить Майло в тюрьму, отобрать у него сына и дело всей его жизни, а потом… Нужно обязательно во всем разобраться. Если поговорить со всеми, кого я помню в зале суда…