Я вздрогнула от невольно нахлынувших воспоминаний.
– Менталист все-таки добрался до меня. – Вспышка головной боли заставила поморщиться. – Кто-то коснулся меня, там, на суде, после чего все и случилось. Этот… ужас. Я догадалась быстро, но недостаточно быстро. Лорд Сантанильо привез меня к господину Маркони, и тот засвидетельствовал факт воздействия. К сожалению, ничего больше узнать не удалось. Господин Маркони предложил подать апелляцию, но лорд Сантанильо сказал, что она мало повлияет на исход дела. Мне показалось, это предложение не вызвало у него интереса. С другой стороны, он мог не подать вида, а сам…
– Корвус больше не мой адвокат, – ровным голосом ответил супруг.
Новость ошеломила меня.
Отстранившись от Майло, я заглянула ему в глаза, до последнего надеясь, что ослышалась, но лорд Кастанелло выглядел убийственно серьезным. Неужели что-то произошло между моим супругом и лордом Сантанильо? Да, случай с поддельным приказом погибшего лорда Ранье и смерть леди Осси серьезно осложнили дело и, возможно, привели его к краху, но я не верила, что адвокат мог вот так просто отвернуться от старого друга. Только не лорд Сантанильо.
– Что произошло?
Майло вздохнул.
– После того как Корвус вынес тебя из зала заседания и законники с трудом, но утихомирили толпу, суд готов был сразу же объявить меня виновным в причинении умышленного вреда сыну, гибели трех леди Кастанелло и помешательстве четвертой. – Супруг невесело усмехнулся. – Но тут Корвус публично отказался представлять мои интересы в суде. Обвинил меня в сокрытии важных улик, хлопнул по столу сводом законов – думаю, ты легко можешь представить себе это зрелище – и демонстративно покинул зал.
Я не знала, что сказать. За несколько недель, которые мы провели в компании адвоката, мне показалось, что я успела немного узнать его. И происходящее шло вразрез со всем, что я когда-либо думала о лорде Сантанильо. Он был не самым приятным и обходительным человеком – а временами просто невыносимым, – но вот так запросто предать друга… немыслимо.
И ведь он ничего не сказал мне. Тогда, в карете, и после, у господина Маркони, он вел себя так же, как и всегда, а Майло в это время…
– К счастью, я достаточно хорошо знаю цену выходкам Корвуса, – вырвал меня из размышлений супруг. Майло усмехнулся, и в голосе его не было обиды или злости. – Свод законов Иллирии, умело брошенный прямо передо мной, оказался раскрыт на нужной странице. «Окончательное вынесение приговора невозможно, если отсутствует официальный представитель защиты. В случае, если в любой момент слушания – даже за несколько минут до последних слов приговора – защитник отказывается представлять интересы подсудимого в суде, подсудимый имеет право потребовать отсрочку для поиска нового адвоката».
Я мысленно поаплодировала хитрецу. В последнем ходе лорда Сантанильо чувствовалось своеобразное изящество. Он купил нам время – драгоценное время, которого так не хватало для поиска кукловода, пусть даже ценой отказа от дела и подорванной репутации. Это не могло не вызывать уважения.
– Разумеется, господин обвинитель сразу же настоятельно предложил мне воспользоваться услугами государственного защитника, – продолжил Майло. – И, разумеется, я отказался. После того как законники в очередной раз усмирили недовольных, судье не оставалось ничего иного, как объявить об отсрочке. Согласно иллирийским законам, у меня есть шесть – восемь недель на поиск адвоката, после чего будет проведено заключительное слушание. До этого момента я остаюсь под следствием, и покидать поместье мне строжайше запрещено. Кого бы я ни нашел, скорее всего, дело закончится обвинительным приговором. Но без адвоката приговора не будет. Так что я собираюсь тянуть время до последнего.
Он замолчал. Я подняла взгляд – и вдруг утонула в его потемневших бездонных глазах. Майло никогда не смотрел на меня так – жадно, страстно. Решительно.
Сердце гулко ударилось о ребра, кровь прилила к щекам, в ушах зашумело. Я с трудом сглотнула вязкую слюну, облизнула пересохшие губы. Глаза Майло неотрывно следили за каждым моим движением.
– Время – это все, что у нас сейчас есть, – прошептал он, завораживая своим взглядом и низким, неожиданно хриплым голосом.
– Да, – одними губами ответила я, не задумываясь, с чем именно соглашаюсь. – Да…
– И я не хочу его терять.
Он наклонился ко мне – и наши губы соприкоснулись.
Мы не должны были… Нам не стоило… Не…
Мысли растворились в запретной сладости поцелуя. Губы Майло уверенно и решительно смяли мои. Не было той робости и скованности первой, почти случайной близости на ярмарке, когда Майло всего лишь пытался меня утешить. Да, тот поцелуй был легким и свежим, словно живительная прохлада горного источника – смятение и радость от разделенных чувств кружили голову и наполняли тело пружинящим счастьем. Но сейчас…
То, что я чувствовала сейчас, больше походило на Гранну во время весеннего половодья. Приличия, страх перед ментальной магией, слабые возражения – все в один момент оказалось сметено ревущим потоком страсти, сильным, мощным и ошеломляюще ярким. Мир вокруг перестал существовать. Остался лишь Майло – его руки, его губы, его глаза, потемневшие от рвущегося изнутри желания.
Майло изменился – неуловимо и вместе с тем ощутимо. Неуверенность и сдержанность во взгляде сменились пылкой решимостью, смущение переродилось в жаркую страсть. Исчезла горестная вертикальная морщинка на лбу, расправились сдавленные невидимым грузом плечи. И даже печаль, которая, казалось, навсегда затаилась в глубине серых глаз, ушла, растворившись в охватившем нас чувстве.
Разделенном. Общем.
Я всхлипнула, раскрываясь навстречу его поцелую, прогибаясь под твердой ладонью, скользящей все ниже, ниже, ниже. Рука Майло легла мне на затылок, не позволяя отстраниться – можно подумать, я могла этого хотеть. Супруг сжал меня в крепких объятиях – и мягко подтолкнул назад.
Словно в причудливом танце, мы кружили по комнате – шаг, другой, третий – пока мои бедра не уперлись в край стола. Крепкие руки подхватили меня, подсаживая на столешницу. Огладили натянувшийся шифон блузки, поднялись выше вдоль мелких пуговок застежки. Пальцы, словно невзначай, коснулись напряженных сосков, заметных даже сквозь ткань. Я – была ли это я? – сбивчиво простонала имя супруга, подалась ближе, напрашиваясь на ласку.
– М-м-майло… Еще…
Горячие губы коснулись моих губ, подбородка, шеи. Я запрокинула голову, подчиняясь уверенным, смелым прикосновениям. Пальцы Майло одну за другой расстегивали мелкие пуговки, открывая дорогу поцелуям. Плечи, ключицы, грудь через тонкую ткань кружевного бюстье…
– Ма-а-айло…
Почти не глядя, я потянулась к отворотам его пиджака. Одежда мешала, скрывая его тело, такую желанную обнаженную кожу под моими жадными пальцами. Но даже первая пуговица поддалась с трудом. Страсть туманила голову, губы Майло не давали сосредоточиться, а перчатки, какой бы тонкой ни была выделанная кожа, делали движения судорожными и неловкими.
Майло почувствовал это. Выпрямился, оборвав поцелуй, сжал в горячих руках мои трепещущие пальцы. Потянув за кончики перчаток, снял их – одну, а затем вторую – и небрежно отбросил в сторону.
– Так-то лучше, – улыбнулся он.
Это было… невероятно. Несколько месяцев я старательно приучала себя к тому, чтобы постоянно носить перчатки, и втайне изнывала от невозможности прикоснуться, кожей почувствовать тепло, мягкость, гладкость. А теперь ощущения вернулись все разом, и оттого казались острее и ярче.
Я сделала то, что так давно хотела, – потянулась к щеке Майло, погладила колючую трехдневную щетину. Очертила контур скул, коснулась горбинки носа. Скользнула по губам, получив еще один мимолетный поцелуй. Пропустила между пальцами жесткие темные волосы, едва тронутые у висков сединой. Майло смотрел, как я с упоением и восторгом изучала его лицо, и серые глаза лучились улыбкой.
Снять с него пиджак и рубашку оказалось совсем нетрудно.
Он был отлично сложен – широкая грудь хорошего пловца, твердые мышцы, плоский, без капли жира, живот. Я видела все это и раньше, когда, случайно ворвавшись в его спальню, застала супруга выходящим из душа, вот только тогда я могла лишь смотреть. Теперь же…
Майло рвано выдохнул, когда мои пальцы скользнули вниз по его груди, чуть царапая кожу. Его руки вернулись к моему телу – поглаживали, сжимали, дразнили легкими касаниями, распаляя до жарких бессвязных всхлипов. Мы жадно касались друг друга, торопливо перемежая ласки с поцелуями. Мои ладони на его спине, его пальцы на моей груди. Губы, скользящие по чувствительной коже за ухом, прерывистые вдохи.
Никогда – никогда в жизни – мне не было так хорошо…
Желание, тугим горячим шаром пульсирующее между ног, с каждым ударом сердца становилось все нестерпимее. Сдвинувшись на самый край стола, я сбросила домашние туфли и бесстыдно обвила бедра супруга ногами. Ладонь Майло скользнула по тонкому шелку чулка от лодыжки вверх, сминая крупными складками темную юбку…
Возвращение в реальность оказалось болезненным и внезапным. Мир, на несколько переполненных счастьем минут сжавшийся до одной пульсирующей точки, вдруг вернулся в свои привычные границы. Я отчетливо расслышала голоса: женщина – кажется, Мелия – ворчала на невидимого собеседника, спрашивавшего, где будут накрывать обед.
– В малой гостиной, разумеется. Ты же знаешь, Берто, как милорд и миледи ее любят. Сейчас кликну Лоиссу, и начнем.
От остальных обитателей поместья нас с Майло отделяла единственная тонкая преграда – дверь. И, конечно, все, что происходило между нами, совершенно не касалось никого из слуг, это они, а не мы должны были бы смутиться из-за неуместного вторжения и беззвучно удалиться. Но…
Но сладкий туман в голове рассеялся, оставив после себя холодную дрожь сожаления об упущенном моменте и понимание, что не стоило так бездумно, так рискованно, забыв об осторожности, отдаваться страсти.