В глазах Майло я прочла отражение собственных чувств. Не стоило… да, не стоило, но так хотелось…
– Наверное, надо… – пробормотал он. – Сейчас придут…
– Да…
Мгновение – и я, с трудом поборов желание вновь потянуться к супругу и завершить начатое, соскользнула со стола и, первым делом натянув перчатки, начала торопливо приводить одежду в порядок. К моменту, когда Лоисса с тяжелым подносом робко постучала в дверь, спрашивая разрешения войти, ничего не напоминало о том, что вспыхнуло между нами. Ничего… кроме притаившейся на дне серых глаз страсти, приглушенной рассудком, но не погасшей.
Страсти, которой – я была в этом абсолютно уверена – еще предстояло разгореться в полную силу.
С возвращением Майло дом словно ожил. Распахнулись тяжелые портьеры, впуская в комнаты яркое весеннее солнце, воздух наполнился благоуханием цветов, которые Мелия, Клара и госпожа Ленс ежедневно расставляли повсюду. Лоисса с утра до вечера колдовала на кухне, удивляя нас то необычным циндрийским десертом, то новым способом приготовления кофе со специями, то рецептом очередного экзотического блюда, которое она научилась готовить за время своего пребывания в Аллегранце. Садовник с женой – приятная пожилая пара, державшаяся со мной и остальными слугами дружелюбно, но отстраненно – восстановили разворошенную законниками клумбу и ежедневно следили за порядком в зеленом лабиринте и беседке, мешая тем самым любовному уединению Лоиссы и Густаво. Все, как могли, старались поддержать нас с супругом, окружив заботой, теплом и комфортом, и даже погода, вопреки мрачным прогнозам городских газет, стояла сухая и безоблачная.
Вот только хлопоты слуг, прелесть середины весны и волнующая близость супруга оставались крошечными радостными проблесками в череде черных дней, последовавших за проигранным судебным делом. Даррен, общение с которым доставляло нам с Майло столько счастливых минут, оказался вне досягаемости, и всякий раз, когда мой взгляд натыкался на опустевшую сторожку, сердце сжималось от тревоги и болезненного ощущения отсутствия там, где некогда чувствовалась наша ментальная связь с сыном лорда Кастанелло. Документы о передаче контрольного пакета акций «Современных магических технологий» лорду Фабиано Себастьяни увез с собой поверенный первого семейства Аллегранцы, а лорд Сантанильо, казалось, пропал окончательно, и когда я попыталась расспросить Майло об адвокате, супруг только поджал губы, признавшись, что понятия не имеет, где сейчас может быть его друг.
Запертые в далеком поместье, мы оказались отрезаны от привычного мира, и даже новость о том, что лорд Фабиано Себастьяни в ходе закрытого голосования уступил место главы городского совета господину Кауфману, проиграв всего на несколько голосов, дошла до нас со значительным опозданием. Майло немного оживился, но надежды на скорые перемены не оправдались.
К моему невыносимому сожалению, большую часть времени – в саду, в гостиной, в библиотеке – я проводила одна. Поиски адвоката ожидаемо затягивались. Майло заперся в кабинете, бросив все силы на вычисление личности и целей нашего противника. И если первая загадка, с учетом того, что почти все значимые люди, включая скрытого под непроницаемой маской голубоглазого судебного менталиста, присутствовали в тот день на слушании и могли коснуться меня в суматохе, казалась почти неразрешимой, то вторая…
Праздничный обед по случаю возвращения супруга незаметно перетек в обсуждение дел, потеряв всяческий намек на романтику. Но вид мужа, оживленного, не сломленного, жаждущего активных действий, стоил того, чтобы усмирить тлеющую внутри страсть. Довольно было и того, что Майло сейчас рядом, а не сидит в тюрьме или лежит бездыханным посреди зала суда.
– Чем дольше я размышляю об этом, – Майло с жаром сжал мои пальцы, – тем больше убеждаюсь, что менталисту нужны не мои фабрики – точнее, не только они. Если бы некто хотел получить себе прибыльное дело, он бы не стал поджигать поместье, убирать кристаллы с улиц и проводить в СМТ открытый обыск. Кому придет в голову устраивать обвал в шахте с драгоценной жилой кристаллов, чтобы потом перекупить бесполезный участок горы у разорившегося владельца? Напуганные горожане просто перестанут использовать искусственные накопители, и дело пойдет ко дну. Разумнее было бы подставить или убить меня, не разрушая производства, но теперь…
Я не могла не согласиться с этим. Без Майло от предприятия – как и от главного кристалла, питавшего энергией все механизмы фабрики, – осталась лишь пустая оболочка.
– Думаю, Фабиано, получив сейчас полуразрушенный СМТ, все прекрасно понимает, – продолжил Майло. – Сам он, при всех его талантах управленца, совершенно не способен к магическим исследованиям. Компании нужен кто-то… уровня, например, его сестры Элейны, чтобы придумать, разработать и довести до ума хоть что-то новое. Или… – Супруг сделал небольшую паузу. – Нужны готовые разработки.
– Ментальное сканирование, – вырвалось у меня.
Майло кивнул.
– Полумертвые фабрики под управлением нового хозяина и Даррен, отнятый у нас, но огражденный от чужого влияния, – вот и все, чего менталисту удалось добиться. То, что произошло с тобой на суде, убеждает меня в одном: окончательная цель нашего противника еще не достигнута. То, что ему нужно, где-то здесь. В остатках моей старой лаборатории, в спасенных от огня записях, которые мы вели во время первых исследований. Или тут. – Он прикоснулся к своему виску. – В моей голове.
– Но что именно пытается найти менталист?
– Я не знаю. – Супруг пожал плечами. – Но попробую выяснить. Восстановлю все записи, которые сжег перед обыском в СМТ, и, может быть, сумею взглянуть на них свежим взглядом. Вероятно, мне понадобится твоя помощь. Элейна в последние годы особенно интересовалась зельями, а сам я в них ничего не смыслю. Какие-то записи с ее рабочего стола точно содержали формулы тонких преобразований. Когда доберусь до них, дам знать.
Не тратя времени даром, Майло одним глотком допил уже остывший кофе и поспешил наверх. В гостиную он не спустился ни через час, ни через три, и ужинать мне пришлось в одиночестве. Мы с Мелией пытались позвать его, но супруг даже не повернулся на оклик, а перо в его сильных пальцах продолжало усиленно скрипеть по чистой бумаге в том же уверенном и ровном темпе.
Пришлось признать, что моим робким романтическим надеждам не светило сбыться в ближайшее время.
Я заглянула к супругу ближе к ночи. Поставила на стол кружку бодрящего зелья. Майло никак не отреагировал на мое появление. Повернулась, чтобы уйти, но скрип пера вдруг остановился, и теплая ладонь коснулась моего запястья.
– Посиди со мной, – негромко попросил он.
Пододвинув второй стул, я молча села рядом. Майло улыбнулся краешками губ и тут же вернулся к работе. Осторожно, чтобы ненароком не помешать ему, я пробежалась глазами по разложенным на столе листам с подсыхающими чернилами. Ничего знакомого – только чертежи кристаллов и какие-то сложные плетения. Увы, но все, что я могла сделать для Майло, это принести ему свежее зелье или баночку чернил, хотя с последним куда лучше справлялся господин Сфорци.
Если бы я только могла вспомнить еще что-то из моих дней в пансионе Ллойдов – лицо или имя таинственного благодетеля, искушавшего меня безграничными перспективами, открывавшимися при использовании ментальной магии! Быть может, это помогло бы нам. Но память, запечатанная чужими барьерами, как назло, молчала, и я понятия не имела, чем можно их разрушить.
Мерный шорох пера по бумаге убаюкивал, а организм все еще был слишком ослаблен недавно перенесенной лихорадкой, и я сама не заметила, как задремала, положив голову на плечо Майло. Свободной рукой он притянул меня ближе, мягко коснулся губами лба. И прошептал что-то едва слышно – настолько тихо, что слов не разобрать. Но в груди отчего-то разлилось приятное тепло.
На следующее утро я проснулась в своей комнате – полностью одетая и укрытая сверху покрывалом, снятым с кровати, и первым же делом поспешила к Майло, чтобы поблагодарить его и расспросить, как идут дела. Из-за двери раздавались шуршание бумаг и скрип пера – супруг уже вернулся к работе или же вовсе не ложился, просидев всю ночь за восстановлением бумаг по магическим репликам. Немного постояв на пороге, я все же решила не отвлекать его и тихо спустилась вниз.
Так, медленно и размеренно, сменяли друг друга дни, ведя обратный отсчет отведенного нам времени. Майло искал среди старых записей ключи и подсказки, а я перебирала книги в библиотеке поместья, собирая крупицы информации о менталистах и ментальной магии, подолгу гуляла по саду или молча сидела рядом с супругом, наблюдая за его работой. И, глядя на его сосредоточенное лицо, по которому иногда пробегала тень улыбки, когда Майло вдруг замечал мой взгляд, я чувствовала, как теплеет на сердце. Хотелось, упрямо хотелось верить. И еще – наполнить каждую минуту, что у нас была, радостью и счастьем.
Наверное, поэтому просьба Лоиссы оказалась как нельзя кстати.
Они пришли ко мне после завтрака. Майло уже поднялся к себе и заперся в кабинете, а я осталась в гостиной с книгой мемуаров некоей госпожи Оливии Лоцци, описывавшей – пусть и без имен – случаи из практики ее деда, работавшего в исследовательском центре по изучению ментальной магии. Автор не раз подчеркивала, что все ее истории – правда, но несколько последних глав больше напоминали сказки, которые дедушка мог рассказывать на ночь впечатлительной внучке. Артефакты, сочетавшие в себе ментальную и энергетическую магию – разве такое вообще возможно?
Я не оставляла надежды отыскать на пожелтевших страницах полувековой давности хоть какие-то подсказки касательно своих опасных способностей, когда негромкое покашливание оторвало меня от пропитанных туманным сумраком страниц чужого рассказа. Отложив книгу, я подняла взгляд на замершую передо мной пару. Лоисса, раскрасневшаяся и непривычно серьезная, крепко держала за руку насупившегося Густаво.