Улучив момент, когда Мелия оказалась занята разбором корзинок с продуктами, Клара вполголоса рассказала простую и банальную историю, какие нередко случаются в закрытых богатых поместьях, где безвыездно проживает бок о бок несколько десятков разновозрастных слуг. Красивый лакей, прибывший вместе с одним из гостей к старшему лорду Себастьяни, бойкая молоденькая служанка. Беременность, до последнего скрывавшаяся от строгих хозяев. Чудом сохраненное место горничной. Девочка, еще в младенчестве увезенная от заливающейся слезами матери и до пятнадцати лет воспитывавшаяся в предместье Аллегранцы у близких родственников.
Ничего необычного, но я словно взглянула на Мелию другими глазами. Конечно, я и раньше подозревала нечто подобное – служанка была лет на десять старше меня, а уже имела взрослую дочь. Но все же теперь я лучше понимала, почему она буквально лезла из кожи вон, чтобы устроить счастье дочери. И еще раз порадовалась, что история с Бренци, столь похожая на собственную историю Мелии, закончилась для Лоиссы совсем иначе – свадьбой с надежным и верным мужчиной.
Хотелось бы мне, чтобы у всех историй был столь же хороший конец.
Майло заглянул в гостиную через несколько часов после обеда, который Клара, как это часто происходило в последние дни, подала ему прямо в кабинет.
– Фаринта, – посмотрел он на меня, – мне нужна твоя помощь.
Сердце тревожно ударилось о ребра. Я поспешно отложила маленький украшенный мешочек, в который Лоисса по свадебной традиции собиралась положить самодельные сладости для каждого приглашенного гостя, – и поднялась на ноги. По лицу Майло стало понятно, что дело не терпит отлагательств. Мелия проводила меня насмешливым взглядом, таким хитрым, будто просьба супруга означала обещание близости, а не необходимость обсудить что-то, связанное с поисками менталиста.
Широкий рабочий стол оказался завален стопками исписанных листов настолько плотно, что с трудом можно было разглядеть цвет столешницы под бумажным ковром. Специально для меня Майло расчистил небольшое пустое пространство – островок темного дерева посреди белых гор. Рядом уже стоял дополнительный стул.
– Посмотри. – Супруг протянул мне несколько покрытых символами и черточками листов. – Узнаешь что-нибудь?
Я застыла над первым рисунком, внимательно всматриваясь в переплетение знаков и линий, на первый взгляд казавшееся хаотичным. Но, приглядевшись, различила знакомые узлы, грани и решетки связей сложного семикомпонентного зелья.
– Это схема преобразования, – наконец, ответила я. Майло кивнул, побуждая меня продолжать. – Семь исходных веществ связаны воедино, чтобы усиливать эффект друг друга. Пять из них мне известны, но два – незнакомы. Впрочем, могу предположить вот по этому фрагменту… – Я обвела ногтем небольшую область на схеме. – Что речь идет о каких-то восточных растениях. Больше ничего не могу сказать. Увы.
– Интересно, – задумчиво протянул супруг, беря из моих рук листок. – Интересно…
Я перевела взгляд на следующую схему. Все то же – сложное преобразование, неизвестные вещества.
– Это записи твоей первой жены?
Супруг кивнул.
– Лежало в одном из запертых ящиков стола в ее кабинете в СМТ. Законники все равно изъяли бы это при обыске, так что я посчитал за лучшее вскрыть замок раньше них.
– Она занималась зельеварением?
– Скорее интересовалась. – Майло пожал плечами. – Сомневаюсь, что Элейна могла проводить преобразования сама. Чем больше резерв, тем сложнее контролировать выплеск силы. Самые талантливые из артефакторов могут создавать хитроумные магические плетения, собирать силу в кристаллах-накопителях и направлять ее потоки, создавая сложнейшие артефакты, но при этом не способны на тонкие преобразования, доступные тем, кто от природы не наделен большим резервом. Взорвать, испарить, поджечь – это да. Но перестроить структуру вещества я не сумею, даже если буду выпускать силу по капле. Впрочем, моя капля – для зельевара целое озеро.
Не знаю, произносил ли Майло эти слова как комплимент способностям зельеваров, но слышать такое от сильного мага-артефактора было приятно.
– Хотя… – продолжил супруг, но я бесцеремонно перебила его, положив перед ним один листок из моей стопки.
– Вот. – Я указала на огромную схему, настолько сложную, что от масштабов захватывало дух. – Я уверена, что видела это вещество раньше, даже держала в руках. Майло, это то, что было в медальоне, спасшем тебе жизнь. Многокомпонентное противоядие, защищающее практически от любой отравы.
Супруг всем телом подался ко мне.
– Ты уверена?
– Да. – Мой палец скользнул по переплетению линий, повторяя их узор. – Смотри, вот цинья, а вот здесь вплетены классические нейтрализаторы. В состав зелья помимо противоядий включены и вещества, повышающие сопротивляемость самого организма. Невероятно…
Я жадно всматривалась в схему, проводя в голове вычерченные преобразования и мысленно восхищаясь их автором. Тот, кто придумал все это, идеально разбирался в зельях, буквально чувствовал их. Без сомнения, все городские и университетские зельевары – за исключением господина Кауфмана, способного создать нечто подобное самостоятельно, – отдали бы любые деньги, чтобы получить эти бесценные бумаги.
Вот только… вряд ли именно это мы так долго искали.
Внезапно мой палец замер на пересечении нескольких узких черточек. Я задумчиво прикусила губу, не зная, куда двинуться дальше. Заметив мою растерянность, Майло вопросительно посмотрел на меня.
– Что-то не так?
Я смутилась, не зная, как сказать.
– Некоторые штрихи… они кажутся мне лишними. – Майло нахмурился, словно мысленно проверял правильность воспроизведенного по памяти рисунка, и я поспешила добавить: – Я уверена, на изначальной схеме все так и было. Но это точно не часть преобразования.
Несколько секунд Майло молчал, постукивая кончиком пера по краешку листа. А затем протянул мне кисточку, обмакнув ее в серебристые чернила. Магическая тушь – я слышала о такой, но никогда не пользовалась сама.
– Помоги отделить нужные части, – попросил он. – Обведи те штрихи, которые входят в схему преобразования, а остальные оставь нетронутыми.
Осторожно, боясь повредить хрупкий рисунок, я выполнила указание. Лист, казалось, совершенно не изменился – чернила оставались видимыми лишь на несколько секунд, а после тускнели, превращаясь в едва заметную полупрозрачную пленку на бумаге. Придирчиво осмотрев мою работу, Майло одобрительно кивнул. Ловкие пальцы супруга выдернули из дальней стопки чистый лист и подложили его под рисунок, аккуратно совместив края.
– Посмотрим…
Невидимая вспышка магии – и листы окутало серебристое облачко пепла. В воздухе отчетливо пахнуло жженой бумагой. Майло стряхнул мелкие пылинки, открывая рисунок. Верхняя обведенная схема казалась нетронутой. А на нижнем листе…
– Это энергетическое плетение, – твердо заявил супруг.
Мы переглянулись, не в силах поверить в то, что видели перед собой. Смешение зельеварения и артефакторики. Это было…
– Немыслимо.
Приоткрыв ящик стола, Майло извлек оттуда поврежденный полый кристалл, в котором когда-то содержался один из лучших антидотов, долгое время сохранявший супругу жизнь и здоровье, а потом вытащивший его из лап смерти. Законники не забрали его с собой – если не знать, в чем дело, кристалл можно было принять за сломанную, никому не нужную пустышку с навсегда разорванным магическим плетением. Но теперь я смотрела на нее чуть ли не с благоговением.
– Невероятно, – повторил Майло, разглядывая артефакт. – Годами я носил его при себе и даже не подозревал, что это такое. Магия внутри оставалась совершенно неощутимой, хотя, казалось бы, я должен был что-то почувствовать. Как же Лейни удалось так долго удерживать зелье в первозданном виде, да еще и заставить его постоянно взаимодействовать с моим организмом?
– Разве нет артефактов, позволяющих надолго сохранять свежесть зелий и порошков? – возразила я. – Господин Кауфман дал мне несколько кристаллических флаконов, в которых можно держать специи, не опасаясь, что они выдохнутся и потеряют силу. Кажется, их когда-то изготавливал лорд Фабиано Себастьяни.
А еще у леди Элейны была целая коробка таких флаконов, подаренная ей неизвестным поклонником, с надписью «Драгоценной Э.С».
Майло терпеливо улыбнулся.
– Существуют разные способы поддерживать свежесть зелий вроде баночек Фабиано, но тут речь идет не о консервации, а о передаче эффекта, – пояснил он. – Артефакторская магия не воздействует на человека, если его, конечно, не надо убить или немного встряхнуть с помощью слабого энергетического разряда. Но так тонко, как это делало заключенное в артефакте зелье, – нет. Я понятия не имею, как Элейне удалось такого добиться. Все, что мне известно о магии, говорит, что это невозможно.
– Выходит, твоя жена совершила величайшее открытие в артефакторике, – осторожно проговорила я. – И зельеварении.
Супруг вздохнул.
– Хотел бы я знать больше. Но у Элейны всегда было много секретов, и она не спешила делиться ими. Даже если где-то остались другие, более подробные записи, вряд ли мы сумеем их обнаружить, особенно после пожара и обысков.
По спине пробежал холодок.
Если верить словам Майло, леди Элейна буквально совершила невозможное. Совершила – и почему-то решила сохранить это в тайне, а не зарегистрировать патент, вписав свое имя в историю Иллирии. А потом погибла при странных обстоятельствах. Молодая, богатая и успешная женщина, всеобщая любимица, создавшая с нуля огромное предприятие, имевшая прекрасного мужа и маленького сына, вдруг… решила покончить с собой. Почему?
И это лишь одна смерть в череде странных смертей, что водоворотом закручивались вокруг нас с Майло…
Супруг потянулся ко мне, сжал мои ледяные пальцы, согревая в своих ладонях. По его глазам я видела, что он пришел к тем же выводам, что и я.
– Но… при чем здесь СМТ? – задала я вертевшийся на языке вопрос.