Громкий хлопок двери заставил нас обоих вздрогнуть.
– Торино Кауфман, – зазвенел рассерженный женский голос. На пороге стояла госпожа Кауфман. Глаза ее метали молнии. – Кажется, тебе было велено следить за сестрами, а не шнырять по чужим домам, подобно площадному воришке. В Ирении, да будет тебе известно, за такое хозяин имеет полное право отрубить руку. И если лорд Майло захочет воззвать к старинным законам, я не скажу ни слова в твою защиту!
Пробормотав сбивчивые извинения, мальчик прошмыгнул мимо меня к матери и тут же схлопотал звонкую затрещину по лохматой голове.
– В следующий раз будешь слушать, что тебе говорят, – пригрозила иренийка и, повернувшись ко мне, проговорила совсем другим, дружелюбным тоном: – Извините его, Фаринта, дорогая. Он не со зла. Наверное, и вправду хотел посмотреть дом – после пожара здесь все совершенно преобразилось.
– Все в порядке, – заверила я, надеясь, что голос звучит ровно, хотя все внутри свернулось в тугой нервный ком и буквально заходилось в беззвучном крике.
Иренийка поклонилась мне, шурша цветастыми тканями.
– На самом деле, – поделилась она, обнимая сына, – мы им очень гордимся. Наш Тори недавно поступил в услужение к самому лорду Фабиано Себастьяни. Пока ничего серьезного – оказывает мелкие услуги, бегает по поручениям. Но это открывает хорошие перспективы.
Стараясь выглядеть естественно, я расправила складки на платье, нащупав в потайном кармашке часы Майло. Вытащила их, небрежно откинула крышку. Красноватый отсвет упал на рукав платья.
Ментальная магия…
– Без пяти минут одиннадцать, – вымученно улыбнулась я. – Еще немного, и церемония начнется. Думаю, вам лучше занять места у беседки, пока невеста готовится к выходу.
– Конечно. – Иренийка поклонилась еще раз и, не убирая руки с плеча мальчика, вышла. – Благодарю вас, Фаринта.
Я дождалась, когда за ними захлопнется дверь, и обессиленно привалилась спиной к стене.
– Майло… Майло!
Меня трясло. Руки дрожали, и я с трудом смогла убрать часы обратно в карман. В голове раз за разом прокручивались встреча с Тори и разговор с госпожой Кауфман. Помощник Фабиано Себастьяни…
Да…
– Фаринта? – Супруг выглянул из гостиной, держа в руках шелковый шейный платок. Увидев мое побелевшее лицо, он осекся. – Милая, что с тобой?
Я бросилась к нему в объятия. Замерла на несколько секунд, успокаивая гулко стучащее сердце, а затем пересказала все – от разговора с городским главой до появления Тори в галерее недалеко от спальни супруга и новости о работе мальчика. Майло помрачнел.
– Не волнуйся, – успокаивая, произнес он. – Дверь надежно заперта на магический засов, и ящик с записями тоже. Возможно, он хотел их заполучить, но попытка провалилась, я в этом уверен. Я бы почувствовал, если бы замок оказался взломан.
Я выдохнула. Супруг молчал, поглаживая меня по спине.
– Майло, неужели ты думаешь, что…
Он чуть отстранился и приложил палец к моим губам с грустной улыбкой.
– Ты обещала дать мне немного времени, – мягко напомнил муж. – Поэтому давай не будем торопиться с выводами. Тяжело… обвинять… близкого человека. Хотя… – Майло вздохнул. – Я все сильнее убеждаюсь, что прав.
Мы не стали продолжать разговор. Майло протянул мне платок – оливковый, в тон моему платью, подобранный не иначе как стараниями Мелии – и наклонился, позволяя завязать вокруг его шеи тонкий шелк и уложить концы под темно-серый жилет. Супруг показался мне неотразимым, и я, невольно залюбовавшись им, немного отвлеклась от дурных мыслей.
– Милорд Кастанелло! – раздался взволнованный голосок Лоиссы. Она выглянула к нам, румяная, счастливая, невероятно хорошенькая. – Вы готовы? Мама говорит, гости уже расселись. Пора.
– Пора, – кивнул Майло и, повернувшись ко мне, коснулся моих губ мимолетным поцелуем.
К беседке, где проводилась свадебная церемония, я пришла самой последней. Мелия, занимавшая правый первый ряд со своей сестрой и господином Сфорци, подвинулась, уступая место. Она беспрестанно оборачивалась в ожидании появления дочери, шурша юбками пышного атласного платья, и мяла в руках тонкий платочек, который то и дело подносила к глазам, утирая слезы. На противоположной скамье расположились госпожа Ленс и две незнакомые мне пары – скорее всего, родственники Джакомо и Густаво, – а дальше по обеим сторонам от прохода сидели другие гости.
Вступительный аккорд музыки – и головы всех присутствующих как по команде повернулись назад. Громко всхлипнула Мелия. Охнул Густаво.
У входа в сад на самом конце длинной красной дорожки, символизирующей долгую и счастливую жизнь молодых, появилась Лоисса под руку с лордом Кастанелло. Девушка выглядела удивительно красивой. Белоснежный шелк – один из предсвадебных подарков Густаво – мягко обнимал худенькую фигурку, крупными складками струясь вниз до самых белых атласных туфелек. Открытый лиф был расшит тонким кружевом, вышедшим из-под ловких пальцев мастерицы-Клары, и простые стеклянные бусинки, умело вплетенные в цветочный узор, выглядели дороже настоящего жемчуга. Полупрозрачная фата закрывала лицо и длинным шлейфом тянулась на несколько шагов сзади.
Но куда прекраснее наряда было лицо Лоиссы, полуприкрытое тонкой белоснежной тканью. Улыбка, робкая и нежная, украшала ее лучше любых драгоценных камней. Блестели огромные темные глаза. Я и сама почувствовала, что с трудом сдерживаю слезы, а Мелия и вовсе не скрывала эмоций, глядя на дочь-невесту.
Майло тоже казался взволнованным. Он держался степенно и прямо, но от моего взгляда не укрылось едва заметное смущение, которое вызывала у него узкая ладошка девушки, лежавшая на сгибе его руки. В этом было что-то невероятно трогательное, словно супруг действительно выдавал замуж дочь.
На короткое мгновение я, не удержавшись, вообразила другую свадьбу – Майло, несколько старше, чем сейчас, но все такой же подтянутый и привлекательный, ведет под руку юную кудрявую девушку с серыми, как у него, глазами, искрящимися счастьем. Сердце кольнуло. Я хотела, безумно хотела увидеть однажды, как супруг пройдет по такой же дорожке с нашей дочерью. А рядом со мной будут сидеть младшие – двое или, может быть, трое славных девчонок и мальчишек. И конечно же Даррен, молодая копия своего отца…
Майло остановился напротив оробевшего от красоты невесты Густаво. Медленно и торжественно лорд Кастанелло откинул фату с лица девушки и вложил руку Лоиссы в протянутую широкую ладонь младшего Ленса. Тонкие пальчики дрогнули, соприкоснувшись с мозолистыми пальцами будущего супруга. Густаво низко и почтительно поклонился, как сделал бы, будь перед ним настоящий отец Лоиссы, и пара повернулась к регистратору, чтобы выслушать торжественную речь.
На этом роль Майло в церемонии закончилась, и супруг вернулся ко мне.
– Дорогие жених и невеста, уважаемые гости… – зазвучал хорошо поставленный голос регистратора. – Мы собрались в этот прекрасный день…
Слова брачной клятвы разносились над цветущим садом, невольно рождая в душе сладкий трепет. Сказать честно, я слышала их уже много раз, но отчего-то именно сегодня они казались мне настоящими, правильными, идущими от самого сердца. Волнение Лоиссы, смущение Густаво, широкая улыбка Джакомо, которому досталась роль свидетеля жениха, искренние слезы Мелии. Я смотрела на них и остро чувствовала всю фальшь, что наполняла мои прошлые церемонии. Нет, не церемонии – скорее спектакли, умело поставленные бездушным кукловодом. Фальшивый грим счастья на лицах, скрывающий презрение и недовольство, ворох пестрых театральных костюмов, заученные движения марионеток.
Только сейчас, рядом с Майло, я наконец поняла, каким должно быть настоящее чувство. Не яркой влюбленностью с первого взгляда, вспыхнувшей из ниоткуда, нет. Я влюбилась, пусть и не до конца осознав это, еще зимой, во время своего невольного заточения в поместье. Тогда, когда побежала к супругу через лес, чтобы спасти от смерти, а может быть даже и раньше. И никто, ни один человек в то время не касался меня. А значит, я могла верить своему сердцу.
Я люблю его. Люблю.
Украдкой я перевела взгляд на Майло. Он сидел неподвижно, глядя на молодых супругов или, быть может, вглубь себя, и мне оставалось только гадать, какие мысли сейчас занимали его ум. Вспоминал ли он нашу с ним первую встречу на Ратушной площади? Думал ли обо мне так же, как я о нем?
Любил ли?..
– Клянетесь ли вы любить друг друга, быть вместе и в богатстве, и в бедности, и в болезни, и в здравии, и в горе, и в радости, пока смерть не разлучит вас?
Майло потянулся ко мне, переплел наши пальцы. Он не повернулся, все так же продолжая следить за брачной церемонией, но кончики губ дрогнули в улыбке. Сладко заныло сердце.
– Клянусь.
Я мысленно повторила эти слова за Лоиссой.
– Клянусь.
Мелия тихо всхлипнула.
– В знак верности и непрерывности брачного союза, в знак любви и преданности друг другу прошу вас обменяться браслетами, которые с давних времен символизируют нерушимость брака.
Распахнулась крышечка бархатной коробки. Тонкие пальчики Лоиссы проскользнули в золотой обруч браслета, а затем девушка повторила ритуал с браслетом супруга. Щелкнули, запирая замок, крохотные кристаллы.
– Властью, данной мне законами Иллирии, объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловаться.
Сразу же, как только закончилась официальная часть церемонии, Майло вернулся к себе. Он уделил четверть часа господину Кауфману, скорее всего, обсудил возвращение части СМТ ее законным владельцам, скрылся в доме и больше уже не показывался на глаза. И как бы я ни радовалась счастью Густаво и Лоиссы, где-то внутри тупой иглой кольнуло разочарование. Надежда – та единственная скрытая ото всех причина, по которой я позволила устроить свадьбу в поместье, – в итоге не оправдала себя.
Майло только сильнее закрылся ото всех.
Я понимала, что причина есть. У супруга осталось не так много близких людей, и узнать о страшном предательстве одного из них, принять это… было очень непросто. Меньшее, что я могла сделать, – находиться рядом с ним сейчас, когда он так остро нуждался в поддержке. Но дверь в покои лорда Кастанелло оказалась заперта, и я так и не решилась нарушить его уединение.